Джоанна Троллоп - Второй медовый месяц

Роза перевела взгляд на свое белье.

— Я сама его попрошу, — равнодушным тоном пообещала она.

Лицо Рассела посветлело.

— Спасибо!

— Скажи, папа…

Рассел, уже собирающийся спуститься с лестницы, остановился.

— Да?

— Почему мама не отправляет все наше белье в прачечную?

Рассел медлил. Мгновение Розе казалось, что он вот-вот ответит, но он просто пожал плечами и двинулся своей дорогой.

— Просто спроси ее, — посоветовала ему вслед Роза.

Рассел сошел с лестницы, его шаги послышались в коридоре, затем плотно закрылась дверь гостиной. Роза бросила белье на площадку и посмотрела на дверь своей бывшей комнаты. Из-за нее не слышалось ни звука. Роза взглянула на часы: одиннадцать — пятнадцать. Если Ласло еще не встал, то скоро поднимется — в половине третьего у него дневной спектакль.

Она решительно направилась к двери Ласло и постучала в нее.

После краткой паузы он откликнулся:

— Да?

Роза приоткрыла дверь.

— Это я.

Ласло в джинсах и черной рубашке сидел в маленьком кресле, держа на коленях открытую книгу. На полу рядом с ним стояли миска с ложкой и пустая кружка.

Роза кивнула на миску.

— Завтрак?

Ласло выпростался из тесного кресла и встал.

— Я принес его сюда.

— Твое право, — ответила Роза.

— Просто думал, что так буду меньше попадаться на глаза.

Роза прошла по комнате и села на кровать. Она выпрямила руки за спиной и оперлась на них.

— Ты и так никому не мешаешь.

Ласло отвел взгляд, переложил на тумбочку книгу, которую читал. Это были пьесы Беккета, которые Роза видела лежащими на комоде.

— Насчет этого не уверен, — решительно произнес он.

— Что ты имеешь в виду?

Ласло медленно отошел и прислонился к стене. Руки он сунул в карманы джинсов.

— По-моему, для твоей матери это уже чересчур. Как и для всех вас. Мне кажется, что я стал той самой последней каплей.

— Нет, что ты…

— Ваша мать вымоталась, — продолжал Ласло. — Ей надо беречь силы для сцены, а не беспокоиться о том, что она опять забыла купить молока. И мне здесь не место. Это твоя спальня.

Роза посмотрела в потолок.

— A-а, ты об этом.

Ласло не ответил.

Она медленно повернула голову и посмотрела на него:

— Зачем ты укрыл меня полотенцем?

Он пожал плечами и ответил, не глядя на нее:

— Просто не знал, что еще с тобой делать.

У Розы вырвался смешок.

— Я пришла сюда не потому, что заблудилась, — объяснила она. — Просто вторглась на чужую территорию. Из озорства.

Ласло сверкнул усмешкой.

— Правда?

— Правда. Мне осточертело сидеть одной, вот я и болталась по всему дому. — Она села прямо и сложила руки на коленях. — Ты меня не вытесняешь. Поверь.

Он неловко отозвался:

— Не только в этом дело. Вы же… одна семья…

— Да, но все мы на распутье, у каждого в жизни временные перемены. Мы не собираемся надолго задерживаться здесь.

— Я мог бы съехать когда угодно, — сказал Ласло.

— Куда?

Он пожал плечами:

— Найду какую-нибудь комнату. Мне не привыкать.

Роза поднялась.

— Не уезжай, — попросила она.

Он повернулся к ней.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Мне нравится видеть тебя здесь. Останься.

С нижней площадки послышался какой-то шум, зазвенел раздраженный голос Эди:

— Кто это разбросал здесь чертовы простыни? Я чуть шею себе не свернула! Роза! Роза!

Роза приложила палец к губам.

— Тебе лучше уйти, — шепнул Ласло.

Она покачала головой.

— Роза! — во весь голос крикнула Эди.

— Не пойду, — прошептала Роза, — и ты не ходи. — И она подступила к нему вплотную и поцеловала в губы.

— Не знаю я, зачем она хочет прийти, — раздраженно сказала Кейт мужу. — И хватит у меня выпытывать! Я же не могла ей отказать.

— Я с ней не знаком…

— Так и я тоже. Но у нее, бедняжки, голос был такой просительный, что я…

— Почему «у бедняжки»?

— А кто же она еще? С Мэтью они разбежались. Наверное, она думает, что если придет проведать нас и малыша, то…

— Его зовут Джордж.

— Пока не знаю. Насчет имени я вообще не уверена. Для меня он просто малыш, а поскольку поблизости, насколько мне известно, других малышей нет, никто никого не перепугает.

Барни указал на перед ее футболки:

— Опять протекаешь.

Кейт опустила голову.

— Иногда ты — точная копия своего отца…

— Ничего подобного, — возразил Барни. — Мой отец ни за что не пошел бы покупать накладки для сосков и молокоотсос, а я разве отказывался? Отец вообще не приближался к нам, пока мы не привыкали пользоваться горшком. А про то, что ты протекла, я сказал только для того, чтобы ты успела переодеться до прихода Рут.

— Чтобы тебе не пришлось стыдиться? Потому что она в деловом костюме, а я — в заляпанной молоком футболке?

— Да нет же, — терпеливо повторил Барни, — просто вдруг ты захочешь переодеться.

В дверь позвонили. Кейт принялась промокать грудь посудным полотенцем.

— Пойду открою, — сказал Барни.

Она услышала, как он идет к деревянной двери в их маленькой прихожей, отпирает и распахивает ее.

— Привет! — донесся до Кейт голос Барни, который в эту минуту заговорил совсем как его отец. — Вы, должно быть, Рут.

Они возникли в дверном проеме вдвоем, Рут была в черном брючном костюме с бледно-голубым подарочным пакетом с пышными бантами. Она поставила пакет на кухонный стол.

— Привет, Кейт.

Кейт бросила полотенце.

— Как хорошо, что ты зашла…

— Я просто принесла кое-что тебе и малышу.

— Спасибо.

Барни прошел мимо гостьи и взялся за ручку холодильника.

— Выпьете что-нибудь?

Рут покачала головой, и Кейт заметила, что ее стрижка как всегда, безупречна.

— А что так? — спросила Кейт.

— Просто не хочется, спасибо. Мне бы взглянуть на малыша, если можно, вот и все…

— Его зовут Джорджем, — сообщил Барни, вытаскивая из холодильника бутылку белого вина. — В честь моих отца и деда.

Кейт улыбнулась Рут.

— Не обращай внимания, — посоветовала она. — Пойдем посмотрим на него.

— Джордж! — со вкусом повторил Барни, разливая вино. — Джордж Барнабас Максвелл Фергюсон.

— У них это семейное, — пояснила Кейт. — У всех в семье несколько имен. Причуда.

Рут искоса взглянула на Барни. Он казался воплощением самодовольства.

— Он великолепен, — счастливо произнес Барни, поднимая бокал. — Вот увидите.

Кейт повела Рут по коридору к входной двери. В маленькой комнате по соседству с ней было полутемно, только слабо светился ночник в виде кролика. Здесь пахло чем-то сладким, новым и невинным.

— О-о… — прошептала Рут.

Кейт на цыпочках подошла к нарядной кроватке, придвинутой к дальней стене комнаты. В кроватке стояла люлька, а в люльке спал на боку младенец, укрытый голубым вязаным одеяльцем, расшитым буквами.

Рут подступила ближе.

— О-о… — повторила она.

— Да, — счастливо согласилась Кейт.

Рут положила руки на край кроватки и наклонилась над малышом.

— Он чудо…

— Да, чудо, — подтвердила Кейт, глядя, как нависают над кроваткой плечи Рут под темным пиджаком.

— Можно… можно поцеловать его?

— Конечно, — кивнула удивленная Кейт, — пожалуйста.

Гладкая темноволосая голова Рут на мгновение склонилась над ребенком, потом слегка приподнялась. Кейт перевела взгляд на пальцы Рут, сжимающие край кроватки: даже в полутьме было видно, что костяшки побелели от напряжения.

— Рут!

Голова Рут опустилась ниже, словно она кивнула.

— Рут, тебе плохо?

— Нет, — отозвалась она сдавленным голосом, — нет, со мной все в порядке.

Она медленно выпрямилась, приложила тыльную сторону ладони к одной щеке, потом к другой.

Кейт присмотрелась.

— Рут, что-то случилось, ты плачешь…

Рут покачала головой:

— Да нет, ничего.

Кейт терпеливо ждала.

Рут снова заглянула в кроватку.

— Он такой милый…

— Рут…

Она обернулась и посмотрела на Кейт в упор. Прядь волос прилипла к мокрой щеке. Рут слабо и безнадежно улыбнулась.

— Я беременна, — сказала она.

Вивьен задумала угостить Эди обедом. В понедельник или в пятницу, когда она не занята в магазине, а Эди — в театре, они пойдут в симпатичный ресторанчик на нижнем этаже дорогого магазина одежды на Бонд-стрит и в ком-то веки, как сказала Вивьен Максу, мирно пообедают вдвоем, как полагается благовоспитанным сестрам.

Макс читал журнал о спортивных автомобилях.

— На Бонд-стрит?

— Да, — подтвердила Вивьен.

Макс встряхнул журнал. Вивьен заметила, что он опять начал носить браслет.

— Не представляю нашу Эди на Бонд-стрит. На Шарлотт-стрит — может быть, на Фрит-стрит — еще куда ни шло, но на Бонд…

— А мне Бонд-стрит нравится, — заявила Вивьен.

Макс окинул ее взглядом. Она приподнялась на цыпочки, чтобы открыть окно над кухонной раковиной, и контуры тела отчетливо вырисовались под тонкими белыми брюками.

— Как скажешь, киска.

Позднее в тот же день, когда Вивьен позвонила Эди, та переспросила: «Обед?» — таким тоном, словно никогда ни о чем подобном не слыхивала.

— Должны же мы общаться, — объяснила Вивьен. — Должны проводить время вдвоем, беседовать с глазу на глаз, а не только перезваниваться.

— Повезло тебе — есть время на общение, — заметила Эди. — А мне сейчас некогда зубы толком почистить.

Любуясь розами на двухметровых стеблях, которые подарил ей Макс, а она поставила в высокую стеклянную вазу в прихожей, Вивьен сообщила, что заказала столик в ресторане на Бонд-стрит.

— На Бонд-стрит!

— Да.

— Я даже не знаю, где это.

— Эди, я приглашаю тебя, так что уж будь любезна, веди себя как подобает взрослому человеку.

— Фу-у! — по-детски протянула Эди. — Для Бонд-стрит у меня и одежды-то нет.

Вивьен потянулась и поправила розу.

— И так, в половине первого в понедельник, и без отговорок.

Она положила трубку и вернулась в кухню. Макс говорил по мобильнику, но едва она вошла, поспешно отдернул его от уха и захлопнул.

Он усмехнулся.

— Пойман с поличным…

— Вот как? — Она сделала вид, будто ничего не заметила.

— Да вот, решил звякнуть моему букмекеру, — пояснил Макс. — Думал, быстро управлюсь. — Он похлопал ее по ягодицам. — И почти успел.

Эди явилась на обед во всем черном. Садясь, она тронула мочку уха.

— Видишь — даже бриллиантовые гвоздики. Как думаешь, для Бонд-стрит сойдет?

Вивьен надела очки для чтения.

— Неужели Рассел подарил тебе бриллианты?

— Нет, Черил одолжила. А вообще это цирконы.

— Цирконы?

— Стекляшки, фальшивая роскошь, — Эди огляделась, — впрочем, как и все вокруг, верно?

— Эди, прекрати актерствовать и портить нам обед, — попросила Вивьен.

— Не могу, — развела руками Эди. — Слишком устала.

Вивьен сочувственно улыбнулась.

— Правда?

Эди взяла меню.

— А ты как думаешь?

— Уже не знаю, что и думать, — ответила Вивьен, — может, просто объяснишь?

Не отрывая глаз от меню, Эди призналась:

— Я сбиваюсь с ног. Представь, в доме живет пятеро взрослых людей, и у каждого своя взрослая жизнь.

Думая о Максе, Вивьен отозвалась с тонкой улыбкой:

— Людям нравится, когда о них заботятся.

— Мне тоже.

— А если ввести правила? — спросила Вивьен, подзывая официанта.

— Например?

— Например, пусть каждый сам себе стирает и убирает в своей комнате…

Эди отложила меню и устало сказала:

— Это не самое главное. Каждому требуется свое личное пространство.

Возле столика остановился официант.

— Будьте добры, два бокала шампанского.

— Виви…

— А почему бы и нет?

Эди пристально взглянула на нее:

— Вид у тебя… пожалуй, даже счастливый.

— И я счастлива.

— Отлично, — кивнула Эди. — А Макс?

— О, ведет себя как полагается.

— Точно?

— Цветы, лакомства, неудобные, но жутко модные туфли.

— Господи!

— Мы как будто начали все заново, только еще лучше — теперь я знаю, что делать.

Эди сложила руки на груди.