– Я подумаю. – Голос Ивана звучал спокойно, но руки похолодели, а сердце вдруг заработало с перебоями.

Они перекинулись ничего не значащими фразами. Никита отключился.

Стасову нестерпимо захотелось курить. Он сел в кресло, стоящее на балконе.

«Ау, прошлое, ты когда оставишь меня в покое?»

Тогда после школы он еле отыскал в себе силы уехать и не умолять Сашу не бросать его. Он умирал от душевной боли, но уважал её выбор. В конце сентября Ивана забрали в Морфлот на два года. За время службы Стасов написал и сжёг девяносто шесть писем, по одному в неделю. Демобилизовался в начале октября. Его часть находилась в Североморске, когда он уезжал, город начало заносить снегом. По утрам температура опускалась до десяти градусов мороза. Ростов порадовал тёплой погодой и золотым убранством деревьев в парках и скверах. Где-то в этом городе училась Саша, он обязательно повидает её, а сейчас нужно съездить домой. Иван отслужил год, когда в часть пришло сообщение о смерти родителей. Бремя похорон и поминок легло на плечи тёти и дяди. Подлодка, на которой служил Стасов, участвовала в учениях на Северном море. Спустя месяц они вернулись на базу, Ивану вручили телеграмму. Он тупо смотрел на белый листок бумаги и ничего, кроме сожаления, не чувствовал. Родители отравились палёной водкой. Жалкая участь. А ещё через полгода тётя Катя написала о смерти Захара. Брат во время очередной отсидки, пытался совершить побег, и был застрелен тюремным охранником. Старшего брата похоронили под номером в безымянной могиле. И снова Иван испытал лишь сожаление и досаду. Так глупо оборвались жизни его родных.

«Тёте и дяде досталось, а ведь они оба инвалиды», – волновался Иван.

В Ремезов Ваня приехал к полудню. Ключ от квартиры взял у соседей. Отомкнул дверь. Из комнат пахнуло застарелым запахом грязного белья, гнили и спиртного. Он щелкнул выключателем. Тусклая лампочка осветила обшарпанные стены и закопченный потолок коридора. Иван прошёл в общую совершенно пустую комнату. Грязные обои клочьями свисали со стен, окно сиротливо отсвечивало серыми от пыли стеклами. Тётя, видимо, попросила грузчиков выбросить из квартиры всю жуткую мебель и вещи. На полу там, где раньше лежал ковер, теперь виднелся неплохой паркет. Этот чистый квадрат, окружала кайма из толстого слоя грязи. Иван заглянул в комнату родителей – та же пустота. Прошел в свою. Здесь мебель осталась. Ранее аккуратная комната выглядела замызганной: платяной шкаф в сальных пятнах, стол припален сигаретными окурками, матрасы на кроватях в многочисленных желтых кругах. На окне висела разорванная пополам пожелтевшая тюлевая занавеска. Иван открыл шкаф – на полках лежало несколько его грязных футболок и джинсы. Постояв в раздумье, принялся отворять окна настежь.

«Придется переночевать у тётки».

Запер дверь, подхватив рюкзак, отправился к родственникам.

Тётя жила в пригородном поселке в двадцати километрах от Ремезова. Старый дом, достался ей от родителей. Светлана, мать Вани, в двадцать лет вышла замуж за красивого городского парня. Она познакомилась с ним на заводе. Катя завидовала младшей сестре. Молодая семья через год получила квартиру. Света родила первенца – Захара. Светлана приезжала в гости к родителям с мужем и ребенком, веселая, нарядная. Всё у неё сложилось хорошо. Катерина же могла только мечтать о семье. Она родилась с врождённым пороком сердца и с физическим увечьем: одна нога короче другой на четыре сантиметра. Сколько Катя себя помнила – всегда ходила медленно, чтобы не задыхаться и, сильно припадая на левую ногу. Но она не могла пожаловаться на родителей, нет. Они любили дочерей почти одинаково, болезненную Катю даже чуточку сильнее. А ей так хотелось любви, счастья, детей, ночами женщина плакала от безысходности. К её беде она полюбила мужа сестры, это нечаянное чувство приходилось прятать от всех.

Ивану исполнилось три года, когда закрыли завод. Потеря работы стала крахом для прежде счастливой семьи. Света стала приезжать в поселок навеселе, детей забросила, на укоры родителей огрызалась. Илья поддерживал жену во всём, часто они напивались вместе. Их приезд погостить, превращался в затяжную пьянку. Старенькие родители, не имея сил и возможности повлиять на дочь и зятя, горстями глотали лекарство. Любовь Кати к Илье переросла в ненависть. А ещё через полгода старшие Стасовы превратились в запойных алкоголиков. Свою квартиру теперь они покидали редко.

Катерине исполнилось тридцать шесть, когда на неё обратил внимание мужчина, купивший дом у соседей. Егор стал инвалидом в первую чеченскую войну. Взрывом гранаты ему оторвало ноги до колена. Выйдя из госпиталя, бывший майор, решил поселиться в деревне, недалеко от моря. В соседнем дворе тридцатилетний парень заметил тихую, робкую, застенчивую женщину. Прыгающей, неровной походкой незнакомка сновала по участку. Она то поливала огород, то собирала овощи, то пропалывала траву. Похожая на подбитую взъерошенную птицу, женщина ухитрилась на скудной песчаной почве вырастить замечательный урожай. Они познакомились, и через полгода поженились. На их скромной свадьбе младшая сестра невесты Светлана испортила всем настроение, заявив:

– Двум инвалидам не стоило жениться. Если вы думаете, что я буду за вами присматривать в старости, то ошибаетесь. У меня на калек нет времени.

Егор заметил, что не только Светлана злоупотребляет спиртным, пил её муж и даже подросток Захар. Этот сигнал стал предвестником грядущего несчастья. Вскоре пьянки новоявленных родственников стали беспробудными. Третьего сына Ромку Светлана привезла в посёлок и оставила сестре. Родителей к тому времени уже не было в живых. Дыша перегаром, женщина сказала:

– В этом доме есть и моя доля наследства. Поэтому пусть мелкий живёт здесь. Мне некогда им заниматься.

Она положила сверток на кровать и, шатаясь, пошла к выходу.

Екатерина в ужасе побежала за ней. Сестра, не слушая возражений, с силой оттолкнула её и направилась к автобусной остановке. Потрясенная Катя вернулась в дом. Егор, развернув грязное одеяльце, рассматривал на удивление крепкого младенца. Голубые глаза трёхмесячного ребенка спокойно и серьёзно глядели на новые для него лица. Малыш не плакал.

Так Ромка остался жить у тётки. Через год Катя официально оформила опекунство на себя. Егору пришлось задействовать все связи, чтобы двум инвалидам отдали малыша. Мальчик рос тихим и спокойным ребенком, никогда не плакал. До двух лет Рома не произнёс ни слова. Они переживали, пьянство родителей могло сказаться на развитии малыша. Врачи не делали никаких прогнозов. В три года он сказал первое слово. Екатерина не отдала мальчика в детский сад: он с трудом общался с другими детьми. Доктора, наблюдавшие ребенка, в один голос твердили: Роман никогда не сможет догнать сверстников. В четыре года мальчик произносил с десяток слов, но производил впечатление смышленого ребенка. Он всё понимал и быстро выполнял просьбы родителей – это обнадеживало. Изредка проведать брата приезжал Иван, но Катерина не поощряла общение братьев. Она не любила подростка, Ваня всё больше становился похожим на ненавистного Илью. Женщина даже не догадывалась, что Рома выжил только благодаря брату – это он три месяца кормил его дешевыми смесями, воруя деньги у родителей и их собутыльников. Ромке повезло, что он родился летом в теплое время года. Ивану исполнилось одиннадцать лет, когда брат появился на свет. Подросток радовался, что Ромка находится у тётки, и старался навещать его. Если он и обижался на холодный приём родственницы, то не показывал вида. Начав работать, Ваня стал помогать деньгами.

Стасов шёл по улице поселка. Здесь ничего не изменилось: те же колдобины на дороге, серый от пыли бурьян на обочине. Дом тёти Кати отличался от соседних домов: обилием цветов на клумбах, ухоженным садом и огородом. Железный забор сверкал голубой эмалевой краской. Фронтон дома и оконные переплеты видимо тоже недавно покрасили, они радовали глаз сочетанием жёлтого и голубого цвета.

– Иван вернулся! – Тётя всплеснула руками, открывая дверь на стук.

– Я смогу у вас переночевать. В квартире не на чем спать, нет постельного белья, – поинтересовался он, обнимая женщину.

На звук его голоса из комнаты выскочил Ромка и бросился на шею брату.

– Какой ты вымахал! – обрадовался Иван.

– Ну, до тебя мне ещё расти, и расти, – чётко произнёс мальчик.

Старший брат покосился на довольное лицо тёти Кати. Только благодаря её усилиям и старанию к шести годам Рома начал хорошо говорить и в восемь лет отправился в обычную школу. Брат цеплялся за руки и заглядывал Ивану в глаза.

– Где вы там? Проходите! – раздался голос дяди Егора.

– Да, Ваня, не стой на пороге. Сейчас накрою на стол и позову всех на кухню.

Иван взъерошил волосы на голове брата.

– Как я рад тебя видеть и спасибо за письма.

Рома начал писать раньше, чем говорить и два года посылал старшему брату короткие трогательные весточки.


***


Он давно сидел в сквере напротив института, где училась Саша. Сегодня был день её рождения. Стасов встретился с Никитой и попытался расспросить его о девушке.

– Вань, я редко вижу Сашку. Она, как и я в Ремезове бывает редко. Ты не забыл, мы с ней учимся в разных городах. Вам нужно встретиться и поговорить.

Остаток денег Иван потратил на новый матрац, постельное белье и крохотный холодильник. За десять дней он успел содрать со стен старые обои, прошпаклевать потолок, стены и отциклевать паркет. Вымытые окна блестели, пахло лаком и свежей краской. Квартира приобрела нарядный вид. Прохаживаясь по гулким пустым комнатам, он испытывал двойственные чувства: горечи, досады, вкупе с удовольствием от проделанной работы и болью, что все это некому оценить.

Стасов встрепенулся: на ступеньки института вывалила толпа. Молодежь расступилась, и он увидел Сашу. Она держала в руках воздушные шарики на длинных ленточках. Смеясь от удовольствия, стала по одному отпускать шары в небо. Иван замер. Саша почти не изменилась, только её волосы, уложенные в причудливую прическу, стали длиннее. Римма и Элина стояли рядом, держа букеты цветов. Потом все стали поздравлять именинницу, она улыбалась друзьям, такой знакомой ему, необыкновенной улыбкой.

«Значит, закадычные подруги все ещё вместе», – понял Иван.

Студенты стайкой побежали через дорогу к кафе.

Стасов не сдвинулся с места. Просто не мог.

«Она весела и счастлива. Убедился! Теперь можешь навсегда исчезнуть. Не стоит отравлять ей жизнь своим появлением», – уверял он себя и продолжал сидеть.

Спустя время стеклянные двери кафе открылись. Чуть подвыпившие студенты, громко разговаривая, вышли на улицу. Стали прощаться. Саша с подругами остались втроем. К кафе подъехала черная «Ауди», из неё вышел молодой мужчина с букетом белых роз. Направился к Саше. Иван видел, как радостно вспыхнули её глаза. Незнакомец что-то сказал девушкам, они уселись в машину. «Ауди» тронулась с места.

«А вот и принц! Хорошо, что не поперся! Оказался бы третьим лишним», – разозлился Стасов и только теперь осознал, что уповал на чудо.

Иван не знал, что знакомство Олега Андриади и Саши произошло на его глазах.

Стасов не помнил, как вернулся в Ремезов, как добрался до своего двора. Очнулся, когда его окликнул мужской голос.

– Ванька! Отслужил!

Стасов обернулся. Веселая компания, сидящая под детским грибком, махала ему руками.

– Кирюха, ты! – удивился Иван, с трудом узнавая в рыхлом увальне товарища по детским играм.

– Привет, Морфлоту! Дембельнулся? Давай с нами по пять капель. – Кирилл протянул Стасову полный стакан чего-то красного. – Портвейн, – протянул парень, заметив недоумевающий взгляд Ивана. Всунув стакан ему в руку, произнёс с придыханием: – Дай Бог – не последняя! А если последняя – не дай Бог!

Стасов молча взял стакан и тремя глотками осушил его. Через полчаса настроение поднялось, тоска утихла и появилась весёлая злость.

«Думает, не проживу без неё! Проживу!»

Утром голова Ивана раскалывалась от боли. Тошнота подкатывала к горлу. Он обнаружил себя лежащим у порога. Как открывал дверь квартиры, напрочь стерлось из памяти. Стасов с трудом поднялся, побрел на кухню и жадно припал к струе воды из кухонного крана. Потом пересчитал деньги. В ларьке за углом дома купил четыре бутылки водки, булку хлеба и батон копченой колбасы.

Дома Иван налил стопку водки, закусил кружочком колбасы и ломтиком хлеба. Постоял, прислушиваясь к себе, и отправился в кровать. Сон одолевал его. Он просыпался пил грамм пятьдесят и снова засыпал. Иван ни как не мог выспаться. Ему стало казаться, что он один из воздушных шаров, отпущенных Сашей на волю. Тело стало лёгким, воздушным, оно всё выше и выше поднималось в небо. Громкий стук в дверь разрушил эйфорию полёта.

Он не хотел вставать, но в дверь барабанили всё громче и громче. Иван с трудом встал. Ноги тряслись, перед глазами мелькали чёрные мушки. Он с трудом отомкнул дверь. В квартиру ворвался Никита Игнатов.