– Тося, успокойся. Мне неплохо. Нормально. Ты что, не слышала: мы на вокзале. Увидимся после и поговорим.

– Ивка, я приеду в Потапово. Заодно повидаю одноклассников.

– Тося, не дури! Зря я тебе сказала. Ты когда последний раз была в своем доме? Там отсырело всё и паутиной заросло.

– Сбрендила, какой отсырело! Лето на дворе, а паутину пацаны сметут, играясь.

– Тося, поверь, для меня трагедии не случилось, – успокоила она подругу, жалея о вырвавшихся словах. – Пожалуйста, не говори Лёве, а то ещё станет разбираться с Димкой. Я ничего мужу не говорила. Он остался в счастливом неведении. Мне нужно подумать. Пожалуйста, Тося.

– Хорошо, – смирилась Таисия.

В голосе Ивки почувствовались прежние твёрдые нотки. Давно подруга их не слышала. Тося ругала Иванну за мягкотелость. Ссорилась с Дмитрием, называя его в глаза лодырем, загнавшим жену, как рабочую лошадь.


До Потапово они добрались за два часа. Солнце стояло в зените. Водитель междугородного автобуса по просьбе пассажирки сделал незапланированную остановку на федеральной трассе. Иванна вручила дочери маленькую сумку, сама подняла увесистый баул.

– Нам сюда, – показала она рукой на грунтовую дорогу с проплешинами асфальта.

– Мам, далеко идти? – Санька задала вопрос хныкающим голосом. Её укачало в дороге. Настроение у дочери упало.

– Малыш, потерпи, сейчас ветерок обдует лицо и тебе станет лучше. До деревни всего два километра.

Санька судорожно прикрыла рот рукой. Позыв рвоты скрутил худенькое тело ребенка. Сквозь пальцы хлынуло содержимое желудка. Иванна дождалась окончания приступа тошноты. Вымыла минералкой лицо и руки дочери, дала немного попить. Она глядела на худенькие плечи дочери, тонкую шею и переживала: выдержит ли её хрупкая девочка развод родителей. Правильно ли она поступает?

– Сашуль, давай присядем на обочине и отдохнём. Мы не торопимся, – предложила она.

– Не хочу сидеть на солнце. Давай дойдём до тех деревьев и посидим в тени. – Она показала на тополя в полукилометре от них. Бледная до синевы Санька попыталась улыбнуться, вызвав у Иванны щемящую нежность.

Поднялись на пригорок. С него прекрасно просматривалось всё село. Потапово расположилось в ложбине. Речка со смешным названием Капиляпса разделяла деревню на две равные части. Три коротенькие улицы с переулками на одном берегу, три улицы на другом. По берегам реки росли старые раскидистые ивы. Местная ребятня ныряла в воду прямо со стволов деревьев. Мальчишки наперегонки переплывали Капиляпсу по нескольку раз за день. Речка была шириной метров в двадцать не больше, но в ней водилась рыба: караси, плотва, щуки, ерши. В омутах обитали сомы. В самом глубоком месте речка достигала пяти метров глубины. Возле берега, под корягами, детвора ловила раков. Село соединяли два старинных моста, построенных ещё помещиком Потаповым, они до сих пор служили людям. Верхнее покрытие мостов неоднократно ремонтировалось, неизменными оставались только каменные тумбы и основание. Пологий правый берег реки был удобен для купания. На крохотных песчаных пляжах загорали преимущественно дачники. Местное взрослое население считали баловством лежать без дела на песке – это дозволялось только детям. От множества бьющих родников вода в реке даже летом оставалась холодной. С востока улицы села прятались в лесу, с запада упирались в отцветающие поля подсолнечника. Иванна смотрела на родную деревню, и на душе становилось тепло. Как давно она не любовалась им вот так, без спешки, не торопясь? И как оказывается, соскучилась по простору полей, зелени леса и безбрежному небу, незакрытому высотными домами. Обычно они приезжали в Потапово к обеду, и у неё едва хватало времени помочь матери, а на следующее утро Дмитрий торопил семью со сборами домой.

– Сашуль, полегчало, идти можешь? – Ивка тревожно всмотрелась в бледное лицо дочери.

– Могу. У меня живот болит, я кушать хочу, – пропищала Санька и жалобно скривилась.

– Раз захотела есть – значит, действительно, полегчало.

Иванна отряхнула брюки от сухих травинок, поправила одежду на дочери и они не спеша выбрались на дорогу.

– Мам, а с кем я играть буду. У бабушкиных соседей дети есть?

– У тети Маши две внучки, но они наверно в городе? Не волнуйся, найдём, чем тебя занять.

Они спустились с горки и вошли в село. Солнце палило немилосердно. Футболка на Иванне промокла от пота. Вялая Саша еле-еле переставляла ноги. Улица была пустынна, только от реки раздавался визг малышни.

– Куда все подевались? – удивилась Саша.

– Одни на работе, другие отдыхают, а дети на реке, – ответила мать.

Ивка с удивлением заметила изменения на знакомой с детства улице. Несколько старых домов недавно отремонтировали, на пустыре появилась детская площадка, выбоины на дороге засыпали щебенкой. Из окна автомобиля она не успевала подметить перемены, происходящие в деревне. Из переулка выкатилась полная, пыхтящая, как паровоз, тётка. Она приостановилась и всплеснула пухлыми ручками.

– Никак Ивка?

– Здравствуйте тётя Катя, мы не так давно виделись, – усмехнулась Иванна и опустила сумку с плеча – пусть минутку отдохнёт от тяжести.

– Ну, конечно, для тебя полгода назад это недавно, а для нас стариков целая вечность, – осуждающе посмотрела на приезжих пожилая женщина. – То-то радости Елизавете будет. Приду к вам вечерком, поболтаем, а то утром усвистаешь в свой город и поминай, как звали.

– Мы приехали на две недели, – нахмурившись, сообщила Санька.

– Да неужели? Наверно слоны в Африке передохли? Ну ладно, побегу, я в магазин за сахаром. Варю яблочное варенье. Чуток песку не хватило. Ещё увидимся. – Тётя Катя, переваливаясь как утка, двинулась по направлению к магазину.

– Мам, а зачем она в варенье песок сыплет, – удивилась Саша.

– Тётя Катя так сахар называет, – пояснила Иванна, поднимая сумку. – Ну что, вперёд.

Через двести метров они свернули на тенистую улицу. Глаза Иванны увлажнились: родная, знакомая улочка. Липы, посаженные вдоль дороги, создавали приятную прохладу. В детстве она с ловкостью кошки лазала по этим деревьям. Кода они проходили мимо сидящих на лавочке бабушек, Иванна поприветствовала их. Старушки с готовностью ответили, и стали живо обсуждать её с дочкой. Она поздоровалась и с семейной парой, идущей им навстречу.

– Мам, ты всех в деревне знаешь?

– Этих да, а раньше знала вообще всех. Потапово небольшое село, – улыбнулась Ивка. – Приезжая к бабушке, ты дальше нашей улицы не ходила, остальное только из окна машины и видела.

Саньке стало лучше, она повеселела. Возле дома бабушки девочка прибавила шаг и, опережая мать, подбежала к Елизавете Павловне. Та перебирала семенной лук, сидя на маленькой скамеечке.

– Бабуля, мы приехали! – крикнула Санька, заставив бабушку вздрогнуть.

Елизавета Павловна со слезами на глазах кинулась обнимать дочь и внучку.

– Бабушка, не плачь, мы у тебя долго пробудем, – встревожилась девочка.

– Это от радости, Сашенька!

Иванна разглядывала дом. Переплеты окон мать покрасила в белый цвет, а ставни и входную дверь – бирюзовой краской. Дом стал выглядеть нарядно. Последний раз они приезжали на восьмое марта, пять месяцев назад.

– Мама, ты поменяла цвет краски, и правда так красивее, – восхитилась Ивка.

– Да как-то надоело, всё голубым да голубым красила.

– Мам, а беседка у бабушки жёлтая.

– А слона-то я и не приметила. Как здорово получилось! – Обычная для кубанских дворов виноградная беседка горела ярким солнечным цветом.

– Мама, как ты вылезла на лестницу с твоей-то больной ногой, – посетовала Иванна, чувствуя стыд. Без их помощи мать привела дом и двор в порядок.

– Да это не я. Беседку красил Данька. Он увидел, что я крашу столбы и вызвался помочь.

– Как он? – При воспоминании об однокласснике Даниле Кузнецове на душе Ивки потеплело.

– Нормально. Нехорошо так говорить, но когда умер его отец, парню стало легче: смотреть за одним инвалидом легче, чем за двумя. Сергей Иваныч последние пять лет лежал – Даньке досталось. А его мамашу ты знаешь. Всё лежало на плечах парня.

– Да уж знаю, – усмехнулась Иванна. Она ещё девочкой не ладила с матерью Данилы. Женщина почему-то не переносила её на дух и всегда к ней придиралась.

– Бабуля, мы обедать будем? Я кушать хочу, – напомнила о себе Санька

– Ах, Господи! Чего я держу вас во дворе. Идите в дом, переодевайтесь в домашнее, умывайтесь. А я пока суп разогрею и яишенку с помидорами приготовлю.

Елизавета Павловна посмотрела вслед дочери и вздохнула: за десять лет Иванна впервые приехала без мужа. Что-то случилось, не иначе? Она вздохнула ещё раз и поспешила на летнюю кухню.

Кухню, состоящую из коридорчика и одной комнаты, построили рядом с домом. В тёплое время года здесь в небольшом уютном помещении проводили времени больше, чем в доме. Три окна с широкими подоконниками занимали горшки с цветами. В помещении стоял посудный шкаф, газовая печь на две конфорки, круглый обеденный стол со стульями, древний диван с деревянными подлокотниками и маленький холодильник.

Санька шумно плескалась в тазу, вода в нём нагрелась на солнце и стала почти горячей. Ивка вытерла мокрое лицо полотенцем и протянула его дочери.

Долго вы там? Всё стынет, – позвала их бабушка.

В тёплое время года Самошины предпочитали обедать на улице. Для этого в тени беседки поставили стол и две лавки. Елизавета Павловна расставила тарелки под суп, середину стола заняла сковорода с яичницей, источающей такой аромат, что рот девочки наполнился слюной.

Обе женщины с одобрением смотрели на проснувшийся у Саньки аппетит.

– Сейчас лопну, – заявила Саша. – Компот уже не поместится. Можно я посмотрю на кроликов?

– Рядом с клеткой лежит привядшая люцерна, покорми кролей и водички им налей. – Елизавета Павловна проводила взглядом внучку и повернулась к дочери. – Оставь посуду в покое, потом уберёшь. Что случилось?

– Ничего. Просто приехали в гости. – Иванне не хотелось вот так, буквально с порога говорить о своих проблемах. – Ты не рада нам?

– Не говори глупостей. Ладно, сама расскажешь, когда захочешь.

– Мам, а Данька женился?

– Да кто ж пошёл бы за него, пока у парня на шее висело два инвалида! Сейчас говорят: он с продавщицей из хозяйственного магазина дюже общается. Может, повезёт мужику. Ленка девушка хорошая, добрая.

– А про Ленчика-танкиста, что-нибудь знаешь?

– Откуда? Как уехал по распределению на Дальний Восток, так носа домой и не кажет.

Ленчик-танкист – ещё один друг из её детства. В восемьдесят третьем в Потапово родилось только четверо детей. Две девочки и два мальчика. Они вместе отправились в одну детсадовскую группу, а потом и в один класс. Играли тоже вчетвером потому, что хоть немного подходящие по возрасту дети в девяностых переехали вместе с родителями в соседнее село. Отделение совхоза в Потапово закрылось, работы не стало, и люди, продав дома за бесценок, перебрались в районный город Сайда. Остались только те, кто по разным причинам не мог уехать. Так что особого выбора в друзьях у Ивки не было. Справедливости ради сказать, ей повезло: они действительно дружили. Мягкая, добрая Тая, оттеняла взрывную, немного саркастичную Иванну. Спокойный, рассудительный Данила уравновешивал неугомонного, гораздого на проделки Леонида. Ивка улыбнулась, вспоминая друзей. Даньку последний раз она заметила из окна машины года три назад. С Таей они поддерживали отношения, хотя встречались нечасто, а вот Лёньку давно не видела.

Иванна накрыла салфеткой хлеб и фрукты. Посуду понесла мыть на кухню. В комнате, на диване, увидела аккуратно сложенное постельное белье и подушку. В углу на полке небольшой жидкокристаллический телевизор. Все говорило о том, что мать проводила здесь всё своё время. Ивка вымыла тарелки, поставила их в сушилку.

– Мамочка, котики! – послышался восторженный возглас Саши из сарая.

Иванна вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. Через минуту дочь появилась во дворе, держа на руках двух котят: рыжего в полоску и чёрного с белыми лапками.

– Это Тиграш, а это Носочек, – объявила она. – Бабушка, ты не давала им имена? – спохватилась Санька.

– Нет. Они безымянные, как солдаты, – усмехнулась Елизавета Павловна, высыпая перебранный лук в ящик.

– Бабушка, солдаты неизвестные, а котики без имени, – поправила внучка. – А где их папа и мама?

– Мама крысой отравилась, а папа неизвестен, – хмыкнула Елизавета Павловна и спохватилась, заметив заблестевшие глаза внучки. – Санечка, они не плакали, котики ничего не поняли. Отпусти их, можешь к девочкам на улицу пойти поиграть. – И повернувшись к Ивке, добавила: – Семеновна переехала в город к детям. Дом продала. Купила его молодая пара, у них две девочки Санькиного возраста.

– Я пойду сама? – округлила глаза девочка.

В городе ей не разрешалось просто так бродить по городу одной. Утром в школу её отвозил отец, он же встречал после уроков. Когда у него случался форс-мажор, в школу за ней прибегала мать. Студия, где Санька занималась танцами, находилась рядом с домом.