Елена Рейн - Второй шанс

Поездка вновь стала угнетать, так как каждый думал о своем. Надя молилась, чтобы путешествие скорее подошло к концу, а Даниил пытался не испортить все бушующей ревностью, достигшей предела уже через десять минут, когда он увидел бывшую жену и ее воздыхателя. Как ему хотелось забрать ее оттуда, не забыв надавать по морде этому «жениху». Но не мог… Ведь он не имел на нее никаких прав. Надя развелась с ним, бросила, чтобы жить в свое удовольствие.

– Ты… планируешь выйти за него замуж? – неожиданно спросил Даня.

– Данила, пожалуйста, перестань… – нервно ответила Надежда.

– А что не так? Что? Я беспокоюсь за тебя… Переживаю…

Надя молчала, боясь, что все вырвется из нее наружу, тогда она не сможет отвечать за себя. Она всегда считалась серьезной женщиной: уверенной, ответственной, спокойной, умеющей контролировать себя в любой ситуации, показывая хладнокровие и спокойствие. Но сейчас… все это висело на волоске от разрушения, три года рвущего ее изнутри. И сейчас он беспокоится? Он за нее?! Через три года после того, как бросил одну в проклятой больнице, попросив позаботиться матушку о своей надоедливой жене. Злость… боль… обида вырывались из груди, наплевав на привычку, смирение и гордость.

– Ты? Это ты беспокоишься обо мне?! Да с таким беспокойством и враг не нужен. Не хочу даже слышать это ненавистное и несовместимое с нашими отношениями слово. Только знаешь что обидно? Никогда. Понимаешь, никогда в жизни я бы не подумала, что ты трус и подонок! Но я была неправа. Ты хуже… Я ненавижу тебя! – закричала женщина, держась дрожащими руками за подол пуховика.

– Стоять. Не понял, с чего я в нашей истории получился виноватым? – с искренним непониманием спросил мужчина, посмотрев на Надю и тут же на дорогу, чтобы не попасть в аварию.

– Не хочу… Не хочу ворошить прошлое… – хрипло прошептала Надежда, прерывисто дыша, но тут же стала повышать голос, переходя на истерическое рычание, уже ничего не контролируя. – Зачем? Я только пытаюсь жить по-новому, без тебя. Именно – без тебя. Только отошла от той грязи, ненависти, боли, что ты с твоей матерью на меня вылил. А он тут мне про беспокойство рассказывает.

– Черт возьми, Надя. Это ложь. Я никогда не посмел бы тебя обидеть, а тем более причинить боль. Черт, это какой-то бред! Это ты меня бросила и сделала аборт. Ты захотела так, а потом сбежала. Сбежала. А я… как щенок искал. Да! Да, я тебя искал. Мне было даже плевать на то, что ты отказалась от нашего ребенка. Я тебя так любил, что надеялся убедить тебя передумать. Дать нам шанс. Думал, что, если так не хочешь, тогда будем жить без детей… просто вместе… вдвоем.

– Ложь! – закричала женщина, ударяя его по плечу, не ожидая такого удара, не понимая значения его слов. – Обманщик! Проклинаю тебя и ее! Не смей мне больше врать, я не хочу слышать ложь!

– Я не вру. Никогда не врал. Я тебе сказал, как есть, как было. Как ты поступила с нами.

– Да? То есть я вру? То есть это не меня привезли в больницу с диагнозом: угроза выкидыша на сроке 13–14 недель? И это не твоя мама заявилась туда, чтобы кинуть мне в лицо свидетельство о разводе и мои пожитки? Ты отправил свою мать выполнять грязную работу, сказать то, что не взял за труд сам сказать в глаза! – прокричала она, не стесняясь горьких слез, катившихся по щекам. – Ты предал нас… и убил…

Машина резко затормозила, отчего Надежда подалась вперед, но Даниил тут же схватил ее за руку, отталкивая к спинке кресла, и хрипло прорычал:

– Рассказывай! Все! С того момента, как меня отправили в командировку в Тольятти. Все, Надя. Немедленно!

3 года назад

Высокая интеллигентная женщина с модной стрижкой в белом халате на дорогой костюм шла по фойе с черным пакетом с левой руке и черной фирменной сумочкой через плечо. Ее раздражал этот ужасный, накидывающийся на плечи посетителей дурно пахнущий халат, от которого за милю несло медикаментами. Она сморщила нос и решила, что тут все пропитано невозможным запахом хлорки и лекарств. И больница… на ее взгляд, была в прискорбном состоянии. Да что говорить, она даже не знала, что бесплатная больница может быть такой запущенной. Уму непостижимо! И тут кому-то помогают? В этом свинарнике?!

Конечно, Колмакова Наталья привыкла к платным медицинским центрам, лучшим по стране. Чтобы ее за те деньги, которые она отстегивала, а если точнее, муж, обслуживали по высшему разряду. ВИП-палата, еда только из ресторана на ее вкус, доброжелательное отношение и высококвалифицированные специалисты, отзывчивые и корректные. Только так, а не как здесь. Женщина посмотрела себе под ноги, на свои зимние сапожки в бахилах, и ей уже казалась, что и дорогая обувь впитывала запах пола, который тут усердно намывали хлоркой по десять раз в день от нечего делать и до невозможности дышать.

В гинекологическое отделение никого не пускали, но только не ее. У Натальи был «друг», помогавший ей избавить двух дураков от фатальной ошибки.

Женщину всю передернуло, когда она вспомнила о своей невестке. Простушка. Деревенская невоспитанная курица. И плевать, что умница и подает большие надежды, как говорила ее тетя Лариса Ивановна. Для Натальи она – грязь, мешающая ее сыну жить достойно в нормальных условиях, как он того заслуживает.

Даниил… Он превратился в глупца, как только увидел эту никчемную девку. Отказался работать в бизнесе отца и ушел к нищенке на съемную квартиру, наплевав на родительное предупреждение, что ничего не получит. Ничего. Когда Наталья уже обрадовалась, что все, они с мужем не оставили сыночку выбора, он собрал свои вещи и ушел. Ушел! К Наде. Змея, увела сына. Да, конечно, родители поставили Даню перед выбором, что он очень не любил. А тем более с его упертым характером, но он не оставил им других возможностей. И если Александр проникся симпатией к девушке, то Наталья – нет, а муж никогда не шел против ее мнения. Ведь все, чего он добился, произошло благодаря ей и ее богатым родителям. Поэтому согласие мужа она получила, а вот сынок пошел наперекор требованию матери расстаться с Надей. Сопляк. Но ничего, осталось чуть-чуть, и все будет как прежде. Хотя, конечно, Даня немного расстроится, а может, и взбесится, ну да ничего, будет умнее впредь.

Колмакова Наталья вошла в палату номер 408 и закрыла за собой дверь. Надежда стояла у окна, положив руку на живот, любуясь снегопадом. Как только дверь хлопнула, девушка повернулась на звук и удивленно сказала:

– Наталья Александровна?! Почему вы здесь? Данила… Он уже приехал? Когда он придет ко мне?

Женщина усмехнулась и пошла к девушке. Встала около нее и пренебрежительно ответила:

– Даня?! А зачем бы ему приезжать сюда? В этот клоповник?!

– Нормальная больница, и врачи тут хорошие. Мне было так плохо… а они… все сделали, и до сих пор вытаскивают нас из критического состояния, чтобы мы с малышом чувствовали себя лучше.

Колмакова недовольно прищурилась, презирая все, что связано с этой деревенщиной. Бог мой, и как это убожество могло понравиться ее сыну? Не накрашенная, слова «маникюр» никогда в жизни не слышала, бледная и в каком-то ужасном дешевом халате поверх больничной бесформенной ночнушки. Не то что Лидочек, такая красавица, всегда на высшем уровне. В любой момент приятно посмотреть, вот какая должна быть невестка! И явно бы Лидочка сразу детьми ее сына не закидывала, чтобы удержать. А эта… девка… только и способна на подлость.

– Так, Надежда, скажу тебе прямо и честно…

– Не нужно… вы мне уже позавчера все сказали, что думаете обо мне и малыше, которого я ношу под сердцем. И благодаря вам я попала сюда! – сказала девушка, пытаясь держать себя в руках, но боль и обида рвали душу, слезы текли из глаз.

– Это благодаря своему слабенькому здоровью ты попала сюда. Еще и в этом никчемная… – процедила женщина.

– Хватит. Мы здесь не просто так находимся. Уходите!

– Да нужна ты мне, коза деревенская. Я по просьбе сына пришла, наконец-то прозревшего и понявшего, что за чучело было у него в женах.

Надежда напряглась, чувствуя приближающуюся беду. Она и так могла потерять ребенка. И все из-за свекрови, не дающей ей спокойно жить. А ведь когда Даня познакомил ее со своей матерью, та была образцом великодушия и радости. Но стоило ему уехать на 20 дней в командировку, стала травить Надю. Да так, что девушка не могла поверить в такую безосновательную злость. За что? Что она сделала? Постоянные звонки и внеплановые приходы на съемную квартиру, утверждения, что она гулящая и пьющая. Потом хуже… свекровь закатывала скандалы, а затем перешла на оскорбления. Данилу Надя ничего не рассказывала, ожидая приезда мужа для такого разговора. Но два дня назад женщина заявилась и стала выгонять сноху из своей квартиры… так как выкупила ее у бывших хозяев, чем довела бедняжку до ужасного состояния. Наде стало так плохо, что сил не было терпеть разрывающую изнутри боль. И сейчас… свекровь здесь… Пришла… добивать…

Надежда посмотрела ей в глаза и уверенно сказала:

– Уходите! Я не желаю вас видеть и слышать.

– Ты бы знала, как я не желаю… И кто мне это говорит? Нищенка, нахлебница!

– Я у вас ничего никогда не просила, – сказала девушка, чувствуя сильную боль внизу живота.

– Зато моего сына обдираешь умело. Еще и додумалась забеременеть. Только бездарные и тупые девки рожают детей, чтобы не заниматься ничем умным, кроме вонючих пеленок.

– Вы о чем говорите? Я и мужа не прошу! Но это вас не касается. Если так раздражает, то я не задерживаю. Даже больше скажу! Я не желаю вас видеть. Никогда. И я клянусь, все расскажу Даниилу. Пусть знает о вашем недостойном поведении в отношении его жены и ребенка.

– Да он сам меня попросил передать тебе… это, – сказала Наталья Александровна и стала выкидывать все, что было в пакете: платье, нижнее белье, тонкую кофту, шорты, футболки и документы девушки.

Женщина с огромным удовольствием доставала вещи Нади, уже кидая на пол. Надежда сглотнула, совершенно ничего не понимая и стараясь не психовать, но это было невозможно в данной ситуации.

– Не узнаешь? Это те тряпки, в которых ты ходила до встречи с Даней. Вот. Забирай их. Твоего больше ничего нет в том клоповнике, где вы снимали квартиру. Она продана с моей помощью, а все твои вещи, купленные моим сыном, выкинуты на свалку.

– Постойте, вы лжете! – прохрипела Надя, немного наклоняясь вперед, чтобы легче переносить боль.

– Да, и еще, чтобы сомнений не было. Вот! Это Даня тебе лично просил вручить. Держи… – сказала женщина, впихнув в дрожащие руки девушки… свидетельство о расторжении брака от сегодняшнего числа.

Надежда, ничего не соображая, вчитывалась в буквы, не понимая, как любимый мужчина мог с ней так поступить. За что?

– И еще Даниил просил передать тебе деньги, если ты захочешь все же прервать никому не нужную беременность. Он не собирается воспитывать ребенка такого убожества, как ты, посмевшая претендовать на большее, чем ты достойна.

Женщина тут же открыла свою сумочку и достала толстую пачку денег. Надежда не видела щедрости свекрови, так как она с силой сжимала проклятую бумагу, на которую падали горячие слезы. Она не видела ничего, только повторяла про себя одно слово – «развод».

– Это тебе! Последняя щедрость от семьи Колмаковых. Пользуйся, пока мы добрые.

Надя резко повернула к ней голову и прохрипела:

– Ненавижу! Я вас ненавижу! Какая же вы…

– Не смей меня оскорблять, деревенщина. Не на ту напала, я тебя уничтожу, если услышу…

Сил не было терпеть адскую боль, и Надя громко закричала, падая коленями на пол. Низ живота сильно сжимало, как будто ножом вырезали внутренности. Никогда еще такого с ней не было. Девушка стала правильно дышать, стараясь успокоиться. Из глаз текли слезы, которые она глотала.

– Что же… так даже лучше.

– Боженька все видит, ждите бумеранга, – прохрипела Надежда. – И заберите свои поганые деньги! Или я их сожгу…

– Соплячка, даже в этом поступаешь, как гусыня. Таких-то денег отродясь не видела. Не ты их заработала, чтобы сжечь. Деревенщина, – процедила женщина и, положив деньги в сумочку, пошла к выходу из палаты.

У двери она повернулась и снисходительно сказала:

– Между прочим, мой сын уже месяц тебе изменял. Не был он ни в какой командировке. И скоро у него будет свадьба с достойной женщиной, так что надеюсь, ты не будешь унижаться и просить тебя пожалеть.

Надежда закрыла глаза, дыша через нос, а потом громко сказала:

– Не дождетесь!

Наталья Александровна самодовольно усмехнулась и вышла из палаты. Как только мать Данилы вышла, Надежда легла боком на пол и громко разрыдалась, чувствуя между ног вязкую влажность. Закричав от невыносимой утраты, она в последней надежде обхватила свой живот, шепча сквозь горькие слезы тихие слова: «Не умирай, маленькая, пожалуйста, не умирай».