Бонни Вэнак - Вторжение любви

Джасмин намеренно упомянула титул своего дяди. Пусть помнят, что она племянница герцога. Но это, похоже, никого не впечатлило. Исполненная достоинства, Джасмин повернулась, чтобы уйти.

Кто-то засмеялся. Кажется, это был Уильям Оукли – самый отвратительный из друзей Томаса. Он кивнул и ткнул Томаса локтем в бок.

– Интересуешься кобылами из Египта, Томми? Я слышал, они забредают туда, куда не следует. Обычно они довольно уродливы и совсем не годятся для верховой езды. – Он многозначительно посмотрел на Джасмин. – Например, кобылы, которых зовут Джасмин.

Девушка побледнела. Ее реакция всех позабавила. Мужчины засмеялись, мисс Уотерс покраснела, и лишь Шарлотта Харрисон нахмурилась.

– Право, Уильям, нельзя же быть таким грубияном, – с укором произнесла она.

Томас пришел в ярость.

– Как ты смеешь оскорблять эту леди? – произнес он. Его тихий властный голос пугал сильнее, чем если бы он закричал.

– К-какую леди? – запинаясь, спросил Оукли. Глаза Томаса метали молнии.

– Извинись перед мисс Тристан, – потребовал он.

– За что? Ведь твоя собственная семья считает ее грубой нарушительницей границ чужой собственности. Нет, ты шутишь, Томми. Она не одна из нас. – На лице Оукли отразилось возмущение.

Джасмин гордо вздернула подбородок, хотя все внутри у нее разрывалось от боли. Но нет, она не покажет, что расстроена.

Подойдя к другу, Томас взял его за грудки и хорошенько встряхнул.

– Извинись! – рявкнул он.

– Извините, – пробормотал Оукли, хотя его гневный взгляд никак не соответствовал словам.

– А теперь вам лучше уйти, мисс Тристан, – тихо произнес Томас, отпуская друга.

Джасмин подняла с земли кнут, борясь с желанием отхлестать Оукли. Пройтись им по всем этим людям. Но она высоко подняла голову и вернулась к своей лошади. Пустив животное в галоп, Джасмин ни разу не оглянулась.

Томас с грустью наблюдал за удаляющейся девушкой. Когда он повернулся к друзьям – женщины, Оукли, Чарльз Бентон и лорд Брайан Ходжес смотрели на него так, словно совсем не знали его. Возможно, так оно и было.

Томас одарил дам вежливой улыбкой.

– Леди, с вашего позволения я хотел бы поговорить со своими друзьями.

Шарлотта обиженно надула губки.

– Идем, Фрэнсин. Я собиралась пройтись по магазинам.

Томас подождал, пока дамы отойдут подальше, Его немного беспокоила дружба Шарлотты с невестой друга. Томас предпочитал держать свои любовные похождения и любовниц в секрете. А пока… он повернулся к своим друзьям с серьезным выражением лица.

– Ты совсем сошёл с ума, Томми? Почему ты защищаешь ее? – воскликнул Оукли.

– Отец Джасмин – виконт, – сквозь зубы процедил Томас.

– Вся ее семья… в общем, все они немного не в себе, – вставил Ходжес. – Даже герцог. Сначала они долгое время жили в Египте. Но, даже вернувшись в Англию, держатся особняком и никогда не посещают балов и тому подобных мероприятий… Да, они титулованные особы, но все равно не такие, как мы. Отец рассказывал мне, что в свое время ходили какие-то сплетни о трагедии, случившейся в Египте, о том, что герцогу пришлось спасаться бегством с одним из племен бедуинов.

– Бедуины выращивают чистокровных арабских скакунов, которыми я торгую здесь, в Европе. У нас с герцогом совместный бизнес, и весьма успешный, – напомнил Томас.

– Вот и общайся с ними только по делу. Я понимаю, деньги и всякое такое… Но чтобы дружить? Господи, Томас, виконт имел дерзость жениться на арабской женщине, а потом привез ее в Англию, точно королеву, ожидая, что ей будут рады. А Джасмин… ну, она иностранка без роду и племени. Да, она забавная, как если бы была актрисой. Но ведь ты не стал бы дружить с актрисой, да еще темнокожей? – Бентон неодобрительно покачал белокурой головой.

Впервые Томас взглянул на друзей критически. Все они видели только то, что находится снаружи. Разве он сможет убедить их в том, что Джасмин достойна уважения?

– У Джасмин Тристан нет ничего общего с актрисой. Она прекрасная наездница и очень умна. Джасмин может стать своей в любом обществе.

– Как на балу у твоей матери прошлой ночью? – Оукли горько рассмеялся. – Мне кажется, она тебя околдовала. Послушай, Томми, я не хочу, чтобы ты сломал себе жизнь из-за какой-то юбки. И если мне не удастся воззвать к твоему здравому смыслу, придется прибегнуть к иному средству. Потому что, если ты сам не прекратишь это, то закончишь, как она. Перед тобой закроются все двери.

Томас замолчал, услышав в голосе друга скрытую угрозу, а потом мрачно посмотрел на него:

– Что ты хочешь этим сказать, Оукли?

Эти люди были его друзьями и знали его с детства. Ходжес прав: Оукли просто хотел ему добра. Томас неохотно кивнул.

– Может, отправимся в клуб и пропустим по стаканчику бренди? А вечером в театр. Я слышал, одна очаровательная актриса ищет нового покровителя. – Бентон рассмеялся в ответ на язвительные замечания друзей.

Идя следом за ними, Томас понял, что его друзья по-своему правы. Он должен прогнать прочь навязчивые мысли о Джасмин. У них все равно ничего не получится, а вот он действительно может поломать себе жизнь. Томасу вдруг ужасно захотелось выпить, выкурить сигару и послушать шутки друзей.

Но спустя всего час бренди уже казался ему не таким приятным, а сигары – не такими сладкими. Да и смеяться оказалось не над чем.

То, что произошло в парке, лишний раз доказало Джасмин, что она просто ослеплена Томасом. Она не переставала думать о нем на протяжении всего дня, сидя в саду и читая «Эгоиста». И уже собиралась зайти в дом, когда приехала Хлоя.

Девушка просияла, обнимая Джасмин.

– О, Джасмин, у меня потрясающая новость. Саймон и я… мы влюблены! Он пригласил меня в Бат, чтобы познакомить с семьей. Вообще-то мне нужно быть у тети, но я решила прежде заехать к тебе и все рассказать.

Сердце Джасмин сжалось от радости за подругу. Хлоя встретила хорошего молодого человека. Произойдет ли когда-нибудь и в ее жизни такая встреча?

Девушки немного поговорили, а потом Хлоя поднялась со скамьи.

– Кстати, тебе принесли письмо, когда я приехала. – В глазах Хлои заплясали озорные искорки. – Может, от тайного поклонника?

– Вряд ли, – сухо ответила Джасмин. Она обняла подругу и, дождавшись, пока та уйдет, нетерпеливо вскрыла послание. Наверняка письмо от Томаса. Возможно, он придал произошедшему в парке гораздо большее значение, нежели ей показалось. Но, несмотря на то что в ее душе зародилась надежда, Джасмин не позволила ей разгореться.

– На протяжении многих лет я сходила по тебе с ума, Томас, но ты никогда, никогда не ответишь мне взаимностью. Как все это глупо, не правда ли? – прошептала Джасмин.

Счастье, наконец, постучалось в дверь ее лучшей подруги. И наверняка то же самое произойдет и с ней. Ну разве она не заслуживает любви?

Джасмин развернула письмо дрожащими пальцами и в предвкушении радости пробежала по нему глазами.

Однако радоваться оказалось нечему. Письмо не от Томаса. Нет никакого счастья. Нет любви. Письмо выскользнуло из рук Джасмин, упало с тихим шелестом на траву и теперь указывало на нее, словно обвиняющий перст. Слова письма звучали у Джасмин в ушах, наполняя душу ужасом:

Той ночью в парке ты убила одного из сыновей лорда Кларедона. Держись подальше от Томаса, иначе с тобой произойдет несчастье. Коричневый Скорпион умрет.

Ослепительные в своих белоснежных нарядах, мать и сестра Томаса сидели на террасе и беседовали о том о сем. Высокий жесткий воротничок резко контрастировал с галстуком кофейного цвета, повязанного вокруг шеи молодого человека. Он сдвинул на затылок широкополую шляпу. Несмотря на то, что Томас пытался сосредоточиться на лежащей перед ним корреспонденции, он вновь и вновь возвращался мыслями к Джасмин. Он никак не мог забыть выражения боли на ее лице и глупое хихиканье своих друзей. По ее припухшим губам и румянцу на лице было понятно, чем они занимались. Томас хотел как-то отвлечь внимание друзей, но это ни к чему не привело – непонятливый Оукли все равно не смог смолчать. Как и его собственная мать, друзья считали Джасмин человеком второго сорта, кем-то сродни насекомому, которое можно поймать и, наколов на булавку, изучать, чтобы потом выбросить за ненадобностью. На самом же деле Джасмин была доброй и смелой женщиной. Будь она светлокожей, она непременно блистала бы на балах и званых обедах. Она была чудесной собеседницей, приятно удивляющей своим умом. Ну почему никто не видел в ней того, что видел Томас?

– Выпьешь лимонада? – Леди Кларедон взяла стакан со столика, вынесенного служанками на террасу. Аманда сложила зонтик.

– Аманда, у тебя потемнеет лицо. Ты станешь коричневой и веснушчатой, – строго заметила графиня.

– А может, я хочу изменить внешность, – беспечно заявила Аманда, – чтобы проверить любовь Ричарда. Разве он не должен любить меня независимо от того, темная у меня кожа или светлая, и есть ли на ней веснушки или нет? – Девушка поправила шляпку.

– Не шути со мной, Аманда. Открой зонтик, пока твое лицо не потемнело. Нужно следить за своей внешностью, пока не выйдешь замуж. Настоящие джентльмены, такие как барон, предпочитают молочную английскую кожу, а не грубые смуглые лица.

– Ричард женится на мне по любви, а не из-за оттенка моей кожи, – надула губки Аманда.

– Умоляю тебя, не стоит подвергать любовь испытаниям.

– Брось, мама, я уверена в его любви, и если мне суждено покрыться веснушками, значит, так и будет!

– Давайте не будем ссориться, – прервал словесную перепалку Томас, у которого начало стучать в висках. Ему внезапно захотелось оказаться в клубе, а потом насладиться обществом любовницы. И все же эти радости не привлекали его сейчас так сильно, как прежде. Он вновь взглянул на письмо, дающее возможность сбежать. Обрести свободу, пусть всего на несколько месяцев.

– Что говорит твой друг, Томас? Он в самом деле поедет зимой в Египет? – В глазах Аманды вспыхнул интерес.

– Это уже решено. – Сложив письмо Эдуарда Эртона, молодой человек сунул его в карман. Египтолог, с которым Томас недавно подружился, знал о его любви к раскопкам. – Теодор Дэвис в очередной раз финансирует раскопки в Долине царей этой зимой. Он нанял Эдуарда, а Эдуард пригласил меня поехать с ним.

Слова Томаса произвели на женщин впечатление.

– Дэвис уверен, что на этот раз отыщет гробницу Тутанхамона. В прошлом году он нашел гробницу KV55 – весьма впечатляющее открытие, должен сказать. Хотя у этого американца довольно варварские методы. В поисках сокровища он роет землю как ребенок, а вовсе не как ученый. Он разрушил мумию. Очень обидно. Но у него по-прежнему есть допуск в Долину царей, и я не могу упустить такой возможности, – пояснил Томас.

Аманда захлопала в ладоши, с обожанием глядя на брата. А леди Кларедон прижала ладонь к груди.

– В самом деле? Если он найдет гробницу, это будет открытие века. Все говорят об этом. И тебя пригласили присоединиться к экспедиции? Это же так престижно, Томас!

– О, Томас, как чудесно! Когда ты уезжаешь? – спросила Аманда.

– Сразу после Рождества, в начале сезона. Герцог Колдуэлл пригласил меня в Египет взглянуть на арабских скакунов, выставленных на продажу. Так что этой поездкой я убью сразу двух зайцев.

Лицо графини помрачнело.

– Но ведь тебе не нужны больше лошади, Томас. Особенно те, что предлагает герцог.

– Конечно, нужны, – возразил Томас. – Shoofi man?

– Ради всего святого, Томас, что ты говоришь?

– Я просто спросил по-арабски: «В чем дело?» Этому языку научил меня герцог. Знания очень пригодились мне при недавней сделке. – Томас многозначительно посмотрел на мать. – Эта сделка дала тебе возможность устроить бал-маскарад.

Лицо леди Кларедон просветлело, а на лбу разгладились складки. Казалось, она даже помолодела.

– Да, у тебя есть деловая хватка, Томас.

– Мне выпала большая удача. Племени аль-хаджид принадлежат потомки знаменитого на весь Египет Маджд-аль-Дина. Никому доселе не позволялось заполучить их производителей. Но теперь благодаря герцогу я смогу купить несколько кобыл. Герцог покупает Аль-Сафи – чистокровного жеребца, происходящего от Маджд-аль-Дина. Он собирается продать мне права на разведение. У меня на руках целый список желающих купить жеребят от Аль-Сафи.

– Томас, в приличном обществе не ведут подобных разговоров.

– Но почему, мама? Мне эта тема кажется вполне подходящей. Ведь я говорю о породе и «голубой крови». Для нашей семьи происхождение имеет немалое значение, не так ли?

Леди Кларедон бросила на сына исполненный страдания взгляд.

– Будь благоразумным, сын. Подобные выражения – удел язычников, в нашем обществе таких вещей не обсуждают.

– Не беспокойся, мама, я буду сама благопристойность и подам пример язычникам. Я могу даже привезти одного в Англию на перевоспитание.