Куп прервал поцелуй и выругался. Он обхватил ее за ягодицы и запрокинул голову. Веки его плавно закрылись, когда он начал покачивать бедрами. Вероника только держалась за него и прижималась в ответ, бездумно двигаясь вместе с ним, — все, на что она сейчас была способна.

Неожиданно Куп открыл глаза и посмотрел на нее.

— Я хочу вас нагой! — прорычал он. — Немедленно!

Ей даже в голову не пришло раздумывать. Она без колебаний освободила его шею и выпросталась из своей одежды. Куп отступил назад и одним экономным движением стянул с себя свитер и белую футболку под ним. Вероника замерла, моментально забыв обо всем. Руки ее так и остались скрещенными на животе, с краем блузки, зажатой между пальцами.

Во рту стало сухо, как в знойной пустыне, лишенной капли влаги. Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья! Его тело было прекрасно, словно изваянная классическая статуя. Только вместо холодного белого мрамора была кожа с золотистым — не по сезону — загаром, который Вероника отметила еще раньше на лице и руках.

Грудь его была гладкая и твердая, с небольшими плоскими сосками медного цвета, живот — с тугими, четко очерченными мышцами — сплошное загляденье. На широких плечах, словно горный кряж, проступали крепкие кости с пучками мышц — и никакого жира. В верхней части плеч бугрились мощные бицепсы, круглые и жесткие. На предплечьях мышцы были более длинные и тонкие. Они текуче переместились под кожей, когда он протянул руку расстегнуть пуговицу своих «ливайсов».

Сомнение, точно крохотный ручеек, пробилось сквозь туман ее возбуждения. Ее собственная фигура была далеко не так роскошна. Формы ее вообще едва обозначились. Но прежде чем Вероника успела впасть в тревогу, большие руки Купа с грубыми костяшками остановились. Она подняла глаза и увидела, что он рассматривает ее. Голод в его глазах разом смыл всю ее неуверенность.

— Вы отстаете, Ронни, — сказал Куп, кивком указывая на ее джемпер. — Снимите это.

Вероника путающимися пальцами стала раздеваться. Она подняла руки, чтобы стянуть через голову одежду, и услышала свистящий звук, вырвавшийся у Купа. В тот же миг ее лифчик был расстегнут и снят. Горячие руки окутали ее грудь. Вероника спихнула с лица свой джемпер.

Куп бережно держал ее грудь, как будто это были яйца Фаберже, хрупкие и бесценные. Он смотрел на нее, баюкая в ладонях, сосредоточив на этом все внимание.

— Черт побери, — прошептал он, — это самая крошечная грудь, какую я когда-либо видел у взрослой женщины.

—Тоже мне, дамский угодник, — сухо сказала Вероника, преодолев дурман ощущений, вызванных его прикосновением. — Это мечта каждой женщины — услышать констатацию ее недостатков.

Куп поднял на нее глаза.

— О нет! Я ничего не сказал о недостатках. Крохотная — да, но могущественная. Я готов поклясться, что этой адской силе подвластно поставить мужчину на колени. — Когда он, не отнимая рук, наклонился поцеловать Веронику, она немедленно была отброшена обратно во вселенную ощущений. Все нервы кричали в ней, разбуженные им, казалось, даже без всяких попыток. Он поглаживал большими пальцами легкую покатость ее груди, зажимая указательными пальцами ее соски. Вероника придвинулась ближе к нему и, когда он легонько потянул соски, со всхлипом втянула воздух.

Куп посмотрел на нее, изогнув губы в чувственной улыбке.

— Ах, вам это нравится! — Он перевел взгляд на розовые соски, проглядывавшие из плена его пальцев, и снова потянул за кончики. Из горла у нее вырвался протяжный стон. Куп перестал улыбаться и убрал одну руку с ее груди. Он обхватил Веронику за шею и накрыл своим ртом ее губы. Его поцелуй был почти груб. Куп снова начал двигаться между ее бедрами, притираясь своей восставшей плотью через несколько слоев разделяющего их материала, как будто таким образом он мог внедриться вглубь.

Он уже взялся за пуговицу ее джинсов, когда внезапно зазвонил телефон. При переизбытке нервного напряжения Веронике звук показался громче сирены с пожарной станции на Пятой улице. Она было дернулась в руках Купа и вернулась назад, растерянно моргая, с громко бьющимся сердцем.

— Пусть звонит, — проворчал он, притягивая ее к своей груди. Но Вероника попыталась отстраниться от него, пока ее спина не уперлась в край стойки. — Может быть, это что-то с Лиззи.

Куп тихо выругался, но поднял трубку.

— «Тонк». — Он молча выслушал ответ и через секунду сказал: — Да, она здесь. Рядом. — Куп с явной неохотой протянул Веронике трубку. — Это миссис Мартелуччи, — пояснил он.

Вероника выхватила у него трубку. Страх в то же мгновение очистил мозги от пелены вожделения.

— Миссис Мартелуччи? У вас там все в порядке?

— С девочками все хорошо, дорогая. Мне не хотелось вас тревожить. Просто вы обычно в пять минут третьего уже бываете дома, поэтому я начала беспокоиться. Когда закрываются бары, здесь на улицах иногда шатается всякий сброд.

— Я… гм… у меня было много работы. Мне очень жаль, что я заставила вас ждать.

— О, это не проблема, дорогая. Лишь бы с вами все было в порядке.

— Я буду прямо сейчас, так что вы можете идти домой. — Вероника положила трубку и, стараясь не смотреть Купу в глаза, неуверенно принялась застегивать лифчик. За время телефонного разговора к ней вернулся холодный и твердый рационализм. Она застыла на месте с несчастным видом, когда в поле зрения появились длинные загорелые пальцы Купа. Он отвел в сторону ее пальцы и помог ей с застежкой.

О Боже! О чем она думала? Ее совершенно не смущало, до какой степени он ее распалил. Было такое ощущение, что ни холодный душ, ни попытки сжимать бедра до судорог в коленях не способны погасить этот пожар. Но заниматься сексом в барах и тому подобных местах было не в ее правилах. Она не собиралась увлекаться самозваным гастролером, чьих амбиций хватает не более чем на работу в «Тонке», пока взыгравшее желание не подвигнуло его дальше. Каким образом дело дошло до этого?

Купер пропустил пальцы сквозь волосы. Вероника мельком взглянула на черную поросль у него под мышками, когда он поднял руки.

— Я полагаю, это означает, — сказал он, — что этой ночью мы отправимся в постель разочарованными. Так? — Его сиплый голос был не громче шепота. — С вами все в порядке? — Куп наклонился, собираясь поцеловать ее.

— Не надо! — Она отдернула голову назад.

Он остановился. Вероника медленно подняла голову и встретила его взгляд. В глазах у него по-прежнему горел темный огонь, но лицо было лишено всякого выражения.

— Вы передумали, насколько я понимаю, — сказал он.

— Да. — Вероника потянулась за своей блузкой и рывком натянула ее на себя. Потом надела джемпер и соскочила с прилавка. — Это была ошибка.

— Ошибка, — повторил Куп. У него напряглись мышцы над скулами. Глаза его сделались холодными, пока он прослеживал взглядом все изгибы в верхней части ее торса. — Продолжайте рассказывать это себе, Принцесса. Повторяйте это всякий раз, когда мы зайдем слишком далеко. Потому что я хочу вас, леди. А вы — меня. И это императив, который рано или поздно вы будете не в силах игнорировать.

— Вы так думаете? — Вероника смертельно боялась, что он может оказаться прав. Но ей не хотелось, чтобы в конце концов с ней сталось то же, что и с ее матерью. Она не собиралась обдирать пальцы до костей, работая на нерадивого, ленивого мужчину. Поэтому она привнесла уверенность в свой голос, позу и поведение. — Не дождетесь. — Она схватила свое пальто с сумочкой и, высоко держа голову, павой прошла к двери.

Глава 10

Прячась в тени, Куп прокрался к дому Эдди, будучи не лучшего мнения о вторжении со взломом, но в подходящем настроении, несомненно. Его ум, подобно наркоману, тайком возвращался обратно в бар, к Веронике, полураздетой, с ее гладкой белой кожей, жаждущим ртом и податливой маленькой грудью. О Боже, она была такая нежная и вкусная! И ее желание было столь же сильное, как у него. Никто не смог бы убедить его в обратном.

«Даже сама Ронни», — свирепо подумал Куп, вспоминая ее слова. У нее было такое холодное выражение, когда она сказала: «Это была ошибка». Он так стиснул зубы, что заныла челюсть.

Черт побери, можно подумать, будто он этого не знал наперед. И все же воспоминание о том, что она подытожила случившееся между ними как некую ничего не значащую ошибку, заставляло его снова взъяриться. Потому что, видит Бог, в этом она была абсолютно права. Ему не было никакой надобности разжигать эту горячку, если единственной причиной его пребывания в Фоссиле был Эдди. И уж совершенно точно у него не было ничего общего с сестрой Кристл. Ничего, кроме сходства эмоционального склада, что каким-то необъяснимым образом поддерживает искру между ними. Все это о чем-то говорит.

Но поди объясни это своей эрекции! Эту чертову штуку можно было бы использовать, чтобы вышибить дверь в доме Эдди, мрачно подумал Куп. И если бы он не владел в совершенстве тайной техникой разведчика, возможно, он сделал бы это прямо сейчас.

Он обследовал все окна и двери, отыскивая слабые места и попутно делая все возможное, чтобы привести себя в порядок. В то бесстрастное, целеустремленное состояние, благодаря которому в своей армейской группе он снискал прозвище Айсберг. Вытеснив из головы мысли о Веронике, он сконцентрировал все внимание на том, что ему нужно сделать, чтобы войти и выйти незамеченным.

В конце концов он обнаружил в цокольном этаже запасный выход, где не было таких современных замков, как на главной двери. Он открыл замок на второй секунде при помощи кредитной карточки. Оставалось только надеяться, что Эдди не поставил свою квартиру на сигнализацию. Иначе копы тут же прибегут по тревоге. Вообще, не считая потребности сжечь энергию, закачанную в вены после провала с Вероникой, Куп не вполне представлял себе, что он собирается здесь делать. Несомненно, судьи выписали ордер на обыск, и полиция наверняка все основательно переворошила. Причем куда более опытно, чем мог он сам. Конечно, он был натренирован, как входить и выходить. Он умел оценивать рельеф местности, захватывать заложников и убегать, но не искать ту вошедшую в поговорку иголку в стоге сена. Поэтому вероятность найти что-то, что могли пропустить при обыске до него, была невелика.

Но сегодня Куп должен был возобновить контакт с Эдди, пусть даже только через вещи, которые трогал его брат. Кто знает, может, это что-то подскажет ему? Какие-то предметы, которым не придали значения копы, возможно, выведут его на нужную дорогу и помогут реабилитировать брата.

Как только глаза приспособились к темноте подвала, Куп пробрался через груду отбросов к деревянной лестнице и поднялся на первый этаж. Дверь на лестничной клетке была заперта. Но замок здесь был такой же хлипкий, как внизу, и Куп так же легко справился с ним при помощи той же кредитной карты. Он затворил за собой дверь и собрался поздравить себя с успехом, когда раздался низкий жужжащий звук. На контрольной панели рядом с дверью замигала светящаяся красная точка. Куп достиг ее двумя широкими шагами.

— Черт!

У него, вероятно, было максимум тридцать секунд. Он oолжен был успеть набрать код, чтобы отключить сигнал тревоги. Зная, что для кода выбирают легко запоминающееся число, Куп набрал на клавиатуре дату рождения Эдди. Зуммер продолжал жужжать. Понятно. Данный номер был слишком очевиден.

Других номеров Куп не знал. Ни страхового полиса, ни пин-кода банковского счета Эдди. Тогда, может быть, какая-то важная дата? Какая самая важная дата в его жизни? Впопыхах Куп перепробовал все другие комбинации включая собственный день рождения и день рождения матери. Нужно было бы сразу шмякнуть себя по лбу. Ну, конечно! День рождения Лиззи. Ура, Эйнштейн!

Но в мозгах обнаружился провал. Когда у Лиззи день рождения? Четырнадцатого марта? Нет. Тринадцатого. Правильно?

Куп набрал тройку, единицу и еще тройку. Зуммер не переставал жужжать. «Нет, погоди. Она родилась не в марте». Лиззи родилась в апреле. Он отправил ей тогда ту дурацкую куклу, купленную в Венеции. Он еще подумал о первом апреле — дне дураков, который служил ему напоминанием о приближении ее дня рождения. Куп нажал на четверку, единицу и тройку. Жужжание продолжалось. Он взял себя в руки. Дыхание его было ровным, нервы тверды, как камень. Он снова стал самим собой, впервые с тех пор как Вероника Дэвис плавной походкой вошла в «Тонк» в своей шикарной одежде. Еще одна попытка — и придется сматываться отсюда до следующего раза. Куп набрал ноль, четверку, единицу и тройку. Он заулыбался, когда жужжание прекратилось и красный свет перестал мигать. Да!

Он вспомнил, что адреналин толкает на путь, проходящий по острию лезвия. Странно, что он забыл об этом, учитывая, что когда-то подвергался каждодневной опасности. Удивительно, как быстро человек привыкает к другой жизни.

Куп направился в рабочий кабинет Эдди, воображая, что здесь или в спальне, вероятнее всего, можно будет выудить разрозненные доказательства… если таковые существуют.