Маркиз повиновался. Поговаривали, что он получил кругленькую сумму за нанесенный ему ущерб, впрочем, этому нет никаких доказательств, а те, кто знал характер маркиза, отказывались в это верить.

Поведение г-на де Монтеспана, которое наделало много шума, заставило задуматься Людовика. Но только не над нравственной стороной вопроса. Напротив, после скандала с мужем своей любовницы, о котором узнал весь двор, король решил придать официальный статус обеим своим фавориткам, сделав таким образом отношения его с ними неприкосновенными и не подлежащими никаким обсуждениям. Для этого в начале 1669 года он поместил Луизу и Франсуазу в смежных покоях в Сен-Жермене. Поступок сверхциничный, но король был иного мнения. Для него не существовало моральных норм, которые должны были распространяться только на простых смертных.

Но и этого ему было мало. Он потребовал, чтобы обе женщины поддерживали видимость дружеских отношений. Отныне все видели, как они играют в карты, обедают за одним столом и прогуливаются рука об руку по парку, оживленно и любезно беседуя. А король по очереди навещал своих любовниц в их покоях. Правда, очередь мадам де Монтеспан наступала раз в пять чаще, но и Луизу Людовик не забывал.

Монтеспан была довольна таким положением дел. Она понимала: еще немного, и она полностью завладеет королем. Ей казалось, что он стал с ней особенно ласков. Она ошибалась. "Особенно" ласков он стал не только с ней. Король на досуге занялся изучением Амбруаза Паре - автора популярных в то время трактатов о любви - и внимательно читал о том, что "не должно вторгаться в поле человеческой плоти с наскоку".

Не осталась без плодов королевской любви и Франсуаза. В конце марта 1669 года она родила девочку. Пока об этом не разузнал ее законный муж, девочке быстро подыскали воспитательницу - ею стала Франсуаза д'Оби-нье вдова знаменитого поэта Скаррона. Ее с ребенком спрятали в прекрасном доме с садом в пригороде Сен-Жермен, чтобы растить королевское дитя вдали от посторонних взглядов.

Мадам д'Обинье воспитывала ребенка, а совместная жизнь фавориток короля продолжалась. "Маркиза де Монтеспан, - пишет в мемуарах мадам де Кайлюс, - злоупотребляла своим преимуществом, стараясь превратить мадемуазель де Лавальер в камеристку... Сколько же унижений и насмешек пришлось ей вынести, пока она оставалась при дворе, можно сказать, в свите новой фаворитки".

Король вместо того, чтобы встать на защиту Луизы, подливал масла в огонь. Он все больше привязывался к маркизе и с удовольствием подыгрывал ей. Вот что говорят очевидцы.

Аббат Шуази: "Когда король возвращался с охоты, то снимал сапоги, менял одежду и пудрился у мадемуазель де Лавальер; затем, даже не поговорив с ней, переходил в апартаменты мадам де Монтеспан, где оставался на весь вечер".

Принцесса Пфальская: "Мадам де Монтеспан смеялась в глаза над мадемуазель де Лавальер, относилась к ней очень плохо и склоняла к тому же короля. Его холодность и ирония доходили до оскорблений. Проходя через комнату Лавальер к Монтеспан и подстрекаемый последней, он брал свою собачку, прелестного спаниеля по кличке Малис, и бросал его герцогине со словами: "Вот вам компания, мадам, на сегодняшний вечер! С вас и этого достаточно". Для бедняжки и без того было тяжким испытанием видеть, что он появляется в ее комнате, лишь проходя в другую".

Вскоре Монтеспан родила вторую дочь. И снова она оказалась у вдовы Скаррон, хоть король и недолюбливал ее. Маленькие сестры росли вместе под хорошей опекой.

Король решил предпринять путешествие во Фландрию и как всегда брал с собой многочисленную свиту. На этот раз никого из фавориток он обидеть не хотел. И Франсуаза, и Луиза поедут вместе с королевой. Причем, как выяснилось, в самом буквальном смысле. По распоряжению короля было построено огромное сооружение на колесах, которое скорее напоминало не карету, а передвижной гарем. Король распорядился, что кабина должна вмещать его самого, королеву, а также маркизу Монтеспан и герцогиню Лавальер. Королева сидела между двух любовниц короля. Терпение ее было безгранично. В Ландреси, где была вынужденная остановка на ночлег, она была на грани нервного срыва.

Пришлось остановиться на ночлег в крестьянской хижине, где была только одна кровать. Слуги быстро застелили пол соломой и одеялами.

- Неужели мы ляжем здесь все вместе? - воскликнула королева.

- Ну а что тут такого? - засмеялся король. - В походной жизни бывают ситуации и посложнее, а у нас, по крайне мере, есть крыша над головой.

И король спокойно разделся, оставшись в ночной рубашке и колпаке. Месье, Мадам, мадемуазель де Монпансье, маркиза де Бетюн, герцогиня де Креки, мадам де Монтеспан, мадемуазель де Лавальер - одним словом, весь цвет французского двора Людовика XIV улегся вповалку на полу. В соседнем хлеву коровы принялись громко мычать.

Королева забралась на кровать и презрительно посмотрела на короля. Людовик пребывал в очень веселом расположении духа.

- Не задергивайте полог, - сказал он, смеясь, - и вы все увидите.

И через некоторое время слез с кровати и лег между мадемуазель де Монпансье и Генриеттой Английской, женой своего брата. Через час все мирно уснули, только королева мучилась почти до рассвета.

Завоеванные Францией города восторженно встречали своего правителя.

- Да здравствует король! - кричали фламандцы.

- И три французские королевы, - крикнул кто-то из толпы.

Шутку неизвестного крестьянина, которая была недалека от истины, встретили дружным и беззлобным смехом. Фламандцы, созерцая трех прекрасных дам, восхищались мужской силой Людовика XIV. Правда, был и неприятный инцидент. Женщина, потерявшая сына, который погиб при строительстве Версаля, выбежала перед королем и крикнула ему в лицо: "Развратник!" Король, пребывая в приподнятом настроении, подумал, что ослышался, и спросил, к нему ли она обращается. Женщина ответила утвердительно и продолжила оскорблять короля. Гвардейцы быстро схватили ее и препроводили подальше от королевской свиты, чтобы подвергнуть публичной порке.

Обвинение в разврате Людовик XIV слышал не раз от своего народа, одного мужчину даже сослали на галеры, вырвав язык за то, что тот во всеуслышание назвал монарха охотником за п...

Внезапно королевский двор ошеломила новость - мадемуазель де Лавальер тайно покинула двор и отправилась в монастырь Шайо. Она не могла больше выносить унижений со стороны короля и его фаворитки. В монастыре Луизу помнили по ее прошлому приезду. Настоятельница вежливо приняла исстрадавшуюся женщину, решив отложить беседу с ней до того времени, пока та не придет в полное душевное спокойствие. К тому же история может повториться, подумала монахиня. Милые бранятся - только тешатся.

И оказалась права! Не прошло и суток, как за Луизой приехал Кольбер, тот самый Кольбер, который пристраивал ее детей, и по приказу короля отвез ее обратно в Версаль. Луиза застала короля в слезах и поверила, что он все еще ее любит.

Однако, как сказал один немецкий философ, который жил в более позднюю эпоху, "если человек однажды поступил с вами дурно, он еще не раз повторит это. Так что задумайтесь, настолько ли он вам дорог". Вот и король, не прошло и двух дней, вернулся к своему поведению. А мадам де Монтеспан и не думала его менять. Чаша терпения Луизы была переполнена, когда 18 декабря 1673 года в церкви Сен-Сюльпис король вынудил ее стать крестной матерью очередной дочери мадам де Монтеспан. Это оскорбление она вынести была не в силах и уж на этот раз приняла окончательное решение. Через несколько дней она отправилась в монастырь кармелиток в предместье Сен-Жак (в Шайо третий раз ехать было просто неприлично) и попросила объяснить ей устав ордена, выразив готовность поступить в послушницы. Два месяца она ходила на поклон к настоятельнице, которая не хотела принимать ее из-за ее далеко не безупречного поведения в миру. Но в конце концов она увидела, что решение Луизы твердо, и сжалилась над ней - дала согласие на постриг. В возрасте 30 лет мадемуазель де Лавальер стала милосердной сестрой Луизой. И это имя носила до самой смерти. В течение последующих тридцати шести лет жизнь ее проходила без волнений и страстей, она посвятила ее Богу.

Уход Луизы в монастырь - на этот раз король понимал, что вернуть ее не удастся, ведь она спокойно, без истерик уведомила его о том, что принимает постриг, и даже трогательно простилась с королевой, - уход ее в монастырь заставил короля задуматься о своей личной жизни. В душе он был набожен, и тут очень кстати с мадам де Монтеспан произошел курьез.

Приближалась Пасха, и, когда Франсуаза решила причаститься Святых Тайн и направилась в версальскую церковь, старый аббат грозно нахмурился:

- Ступайте прочь, мадам, откажитесь от ваших преступных склонностей и только тогда возвращайтесь, чтобы очень долго просить Господа Бога о прощении.

Франсуаза тут же пожаловалась королю. Но в общем-то король был согласен с проповедником. Он и сам давно находился под влиянием придворного аббата Бюссоэ. И своего четырнадцатилетнего сына полностью вверил в его руки.

Он не знал, что ответить Франсуазе. Для разрешения конфликта он вызвал Бюссоэ. Тот, естественно, целиком подтвердил правоту версальского священника. Как только Франсуаза, убитая тем, что не встретила защиты у своего покровителя, оскорбленно вышла, Бюссоэ, проникновенно глядя в глаза королю, сказал:

- Ах, сир, сколько грешников, павших духом и отчаявшихся, могли бы вы спасти! Они стали бы говорить друг другу: "Вот человек, который погибал в разврате, подобно нам, но он обратился и смирил гордыню".

Король всю ночь провел в тяжелых раздумьях. Пора наконец подумать и о душе. Решено - он сделает так, как велят священнослужители. Утром он вызвал мадам де Монтеспан и приказал ей покинуть двор. Людовику было грустно, но в то же время он ощущал непередаваемую легкость. Всегда приятно начать новую жизнь, к тому же когда это приветствуют все окружающие, твои подданные.

Король преобразился, священники были в восторге. Королева решила, что наконец-то ее многолетнее терпение вознаграждено - Людовик удалил фаворитку и переменился к жене, он вдруг стал ласков с нею, как никогда.

Франсуаза могла ожидать всего, что угодно, но только не этого, не полного фиаско. Как всегда, она и не думала мириться с поражением. Сначала она призвала к себе Бюссоэ и пообещала обеспечить ему самое высокое положение и в государстве, и в церкви, если он убедит короля переменить решение относительно ее. Прелат даже не удостоил ее ответом. Он молча выслушал женщину, повернулся и ушел.

Франсуаза, чтобы не стать посмешищем света, скрылась в своем парижском доме на улице Вожирар. Сидеть сложа руки она не собиралась. Она тут же вспомнила о Вуазен. Красотка повзрослела, обросла респектабельными связями в сатанинских обществах. Мадам де Монтеспан безо всяких затруднений вступила в одно из них и вращалась в "верхах". Она стала участвовать в черных мессах, на которых приносились чудовищные жертвоприношения. Голая, она ложилась на алтарь и в полнолуние вместе со священниками-расстригами и колдуньями входила в сад взывать к помощи духов зла. Во время следствия в 1680 году в этом саду, который принадлежал Вуазен, нашли останки более двух тысяч убитых детей.

Ведьме оставалось жить недолго - в феврале 1676 года ее сожгут на Гревской площади. Но пока она была в силе и передавала свою силу Франсуазе. Передавала силу почти в буквальном смысле. Мадам де Монтеспан постоянно посылала королю (через подкупленных посыльных) порошки, изготовленные Вуазен, чтобы подкупленные слуги подсыпали их ему в пищу. Порошки содержали шпанскую мушку и другие сильно возбуждающие средства. Король, несмотря на свое духовное перерождение, под воздействием возбудителей вновь стал посещать молодых фрейлин. Он опять вспомнил молодость.

Но ему чего-то не хватало. И в конце концов он понял чего. Его искусной любовницы, которая знала все его прихоти и которую он так безжалостно выгнал, - одним словом, король страстно возжелал Монтеспан. Но как быть с Бюссоэ? Он обещал аббату, что покинул эту женщину навсегда. Тогда он обратился к прелату с просьбой только поговорить с Франсуазой по-дружески. Бюссоэ верил королю, он видел, как тот изменился, а о новых его похождениях ничего не знал и дал королю такое согласие.

И действительно, встреча прошла очень целомудренно, в присутствии мадемуазель де Блуа и графа Тулузского. Правда, Франсуазе удалось увлечь короля к окну, где они могли говорить шепотом так, что их не было слышно. Но весь их разговор состоял из сентиментальных воспоминаний, и ничего более. На том они и расстались, причем мадам де Монтеспан получила серьезное предупреждение церковного иерарха.

Она и не рассчитывала на окончательную победу, но начало было положено. Король сам вызвал ее, значит, порошки оказали действие. Надо продолжать. Франсуаза обратилась к нормандским колдунам, которые стали регулярно снабжать ее возбуждающими средствами для Людовика XIV. В течение многих лет король Франции пребывал под воздействием наркотических препаратов, ничего об этом не подозревая. Людовик постоянно страдал от раздирающей его похоти. И причиной был не его порочный нрав, а снадобья, которые он употреблял постоянно. Он находил себе новых и новых фрейлин и старался действовать осторожно. Но разве от двора что-нибудь можно было скрыть, а тем более похождения короля? Даже сама Франсуаза, находясь вдали от своего короля, иногда сомневалась в правильности ее средств, но, вспоминая о своей цели, отбрасывала все сомнения и продолжала свое черное дело. И все-таки довела его до конца. Король вновь призвал ее ко двору.