Да, она выглядела совсем не провинциально. Да что там не провинциально! И в Париже он не видел таких женщин. Жюль Сандо был очарован Авророй, он не отрывал от нее глаз. А позднее, когда узнал, что и она проявляет к нему повышенный интерес, влюбился без памяти.

Аврору соблазнили в Жюле его юность, его светлый ум и тот воздух Парижа, который он принес с собой и которого так не хватало романтически настроенной молодой женщине, не желающей увязнуть в деревенской рутине. Жюль не был мачо, он был ребенком. Но это-то и пьянило Аврору. Ей хотелось взять его на руки и погладить по головке. Вот что она сама в одном из писем говорит о Жюле и о том, как произошло первое обоюдное признание в любви:

"Если бы вы знали, как я люблю это милое дитя, как с первого же дня его выразительный взгляд, его порывистые и открытые манеры, его робкая неловкость внушили мне желание встретиться с ним, всматриваться в него! Я не могла бы объяснить, почему я им заинтересовалась, но это чувство росло с каждым днем, и я не могла противиться ему... Я ему сказала, что люблю его, еще не говоря этого самой себе. Мое сердце говорило мне о любви, но я сопротивлялась ему, и Жюль узнал о моем чувстве в тот же миг, что и я. Не знаю, как это случилось... Есть у меня особенно любимое место. Это скамейка, стоящая в красивой рощице, в глубине нашего парка. Там мы в первый раз громко сказали друг другу о нашей любви. Там в первый раз мы соединили наши руки".

О платонической любви с Жюлем Аврора и думать не хотела. Она пережила то время, когда из идеалистических убеждений упускаешь настоящую любовь. Но Аврора была замужней женщиной, матерью семейства. Мужа она хоть давно и не любила, но огорчать не хотела. Не хотела и раздувать провинциальный скандал в размеренной деревенской жизни. Значит, нужно было скрываться. Жюль открыто не требовал близости, но чувствовалось, что он тоже изнемогает.

Наконец они решились. В Ноане был павильон, выходивший одной стороной в парк, другой - на дорогу. Входя в него, посетитель имел возможность обойти дорогу из деревни и из замка, не привлекая к себе внимания прислуги. Там, в этом павильоне, они впервые и стали любовниками. Аврора испытала необыкновенную нежность к этому юноше, он, сначала слегка растерянный, любил ее так, как будто боялся причинить ей боль.

Иногда они встречались и любили друг друга в лесу в местечке Ла-Купери, в то время как друзья охраняли их любовь от посторонних глаз.

Лето 1830 года в Ноане закончилось, и молодежь стала потихоньку уезжать в Париж. Уехал и Жюль. Переписка не прекращалась, и любовники были уверены, что разлука продлится недолго. Аврора скучала по светскому обществу молодых друзей, тосковала по своему молодому любовнику и скрывала эту тоску за самоиронией. 1 декабря 1830 года она пишет Шарлю Дюверне, но письмо адресовано и Жюлю:

"После твоего отъезда, о светловолосый Шарль, юноша мечтательный, задумчивый, мрачный, как грозовой день, несчастный мизантроп... деревья пожелтели, сбросили с себя свой блистающий убор... И ты, малыш Сандо! Милый и легкий, как колибри в благоухающей саванне! Ласковый и колючий, как крапива, которая колышется на ветру у стен замка Шатобрен. С тех пор как ты, заложив руки в карманы, не проходишь больше через маленькую площадь с быстротой серны... городские дамы встают только с заходом солнца, подобно летучим мышам и совам, они уж не снимают с головы новых чепцов, чтобы показаться в окошке, а папильотки уже пустили корни в их волосах... Не зная, как изгнать давящую своими тяжелыми крыльями тоску, ваша несчастная подруга, утомленная светом солнца, уже не освещающим наших прогулок и серьезных научных разговоров в Ла-Купери, решила заболеть лихорадкой и хорошим ревматизмом исключительно для того, чтобы развлечься и как-нибудь провести время..."

Жизнь начала казаться Авроре бессмысленной. Общество невестки было приятным, но она удалялась к себе уже в девять вечера - время, когда Аврора только начинала чувствовать подъем творческих сил. Муж Казимир и брат Ипполит все время отсутствовали, занятые то новыми женщинами, то пьянством. Детей - дочь Соланж и сына Мориса - Аврора любила, но заниматься только ими всю жизнь не хотела.

Решение уехать в Париж родилось естественно. Там она опять встретится с Жюлем, начнет работать, это ее не пугало, наоборот - приятно будоражило нервы. Правда, кем она будет работать, она пока не думала. Но не сомневалась: в Париже начнется новая, интересная, бурная жизнь.

Воплощение этого решения в жизнь ускорило одно обстоятельство. Случайно в секретере Казимира Аврора нашла пакет на свое имя. "У этого пакета был очень официальный вид, что меня поразило, - пишет она другу Букуарану. - На нем была надпись: вскрыть только после моей смерти. У меня не хватило терпения ждать, когда я стану вдовой... Раз пакет адресован мне, значит, я имею право вскрыть его, не совершая нескромности; и так как мой муж находится в добром здравии, я могу прочесть хладнокровно его завещание. О Боже! Ну и завещание! Одни проклятия, больше ничего! Он собрал тут все свои взрывы злости, всю ярость против меня, все свои рассуждения о моей развращенности, все свое презрение к моей сущности... Чтение этого письма пробудило наконец меня от сна. Я сказала себе, что жить с человеком, у которого нет ни уважения, ни доверия к своей жене, - все равно что надеяться воскресить мертвого. Мое решение было принято, и могу сказать уверенно - бесповоротно..."

Не откладывая ни дня, она сразу же сообщила о своем решении мужу. Казимир увидел ее твердость и понял, что спорить с женой бессмысленно. Он сразу согласился на все ее условия. Она не собирается навсегда покидать Ноан и детей. Полгода она будет жить в Париже, полгода здесь, в Ноане. Муж ей будет выплачивать три тысячи франков пенсиона. Взамен она сохранит видимость брака. На том и порешили.

И Аврора Дюдеван 4 января 1831 года покинула Ноан и переехала в Париж, счастливая оттого, что обрела долгожданную свободу, и грустная от предстоящей длительной разлуки с детьми. Морис так плакал при расставании. Ну ничего, она утешила его тем, что обещала прислать ему костюм национальной гвардии с ярко-красной шляпой.

Всю дорогу шел дождь, Аврора промерзла насквозь, но, когда в Париже ее встретил радостный счастливый Жюль, ей сразу стало тепло. Жюль согрел ее в своих объятиях и отвез на квартиру к брату Авроры Ипполиту Шатирону, где она на первое время обосновалась.

Жизнь в Париже кипела, била ключом, она была именно такой, какой Аврора ее себе и представляла. В литературе, как и в политике, происходило множество значительных, или, как бы сейчас сказали, знаковых, событий. Вышел роман Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери". Начинал писать молодой Оноре де Бальзак. Творили гениальные композиторы и художники.

Аврора недолго колебалась, какую сферу деятельности ей избрать. Она хотела заниматься литературой. Вот заметки в ее дневнике: "Я убедилась, что пишу быстро, легко, могу писать много, не уставая, что мои мысли, вялые в мозгу, когда я пишу, оживают, логически связываются между собой..." А вот отрывок из письма старому другу Букуарану: "...я выбираю литературную профессию. Несмотря на неприятности, которые иногда случаются в ней, несмотря на дни лени и усталости, которые прерывают иногда мою работу, несмотря на более чем скромную жизнь в Париже, я чувствую, что отныне мое существование осмысленно. У меня есть цель, задача, скажем прямо: страсть. Писательское ремесло..."

И в Париж Аврора приехала не с пустыми руками - она привезла свой первый роман "Эме". Теперь нужно было найти издателя.

Ей помогли ее восторженные поклонники - друзья Жюля. Она познакомилась с Гиацинтом Табо де Латушем, все называли его просто Латушем, - человеком, который первым издал во Франции Гете, опытнейшим редактором и тонким литературоведом, учителем молодого Бальзака. От первого романа Авроры Латуш не пришел в восторг, но предложил ей работать в газете "Фигаро", которую он в то время возглавлял.

Так у Авроры появилась работа, за которую платили достаточно для того, чтобы прожить в Париже, а жизнь в этом городе и в те времена не была дешевой. Когда ей требовались дополнительные деньги, она обращалась к мужу, и тот исправно присылал ей.

Аврора купалась в своей новой парижской жизни. Она работала в революционной сатирической газете, у нее был Жюль, она была окружена талантливыми людьми. Здесь, в Париже, можно было вести себя раскованно и непринужденно и при этом не слышать сплетен за спиной. Для того чтобы чувствовать себя еще свободнее, Аврора начала носить мужской костюм. Ведь когда-то она ездила на охоту верхом в блузе и гетрах и теперь не испытывала никакого смущения. Париж было трудно чем-либо удивить, и это вполне устраивало молодую журналистку. У мужчин в те времена в моде были свободные английские рединготы - длинное пальто с двумя воротниками, доходившее почти до пят, почти не подчеркивающее талию. Аврора без колебаний надела редингот серого сукна, серую шляпу и плотный шерстяной платок. Вместо остроносых туфель - сапоги, от которых она сама была в восторге. Одним словом, не солидная женщина в возрасте 27 лет, а студент-первокурсник.

Аврора писала заметки для рубрики "Смесь". Это давалось ей непросто, ведь от журналистов Латуш требовал прежде всего лаконичности и краткости, а Аврору тянуло на пространные рассуждения. Она отводила душу на сентиментальных рассказиках, место для которых редактор ей всегда оставлял. Когда 5 марта 1831 года она написала статью, высмеивающую правительство, чем вызвала крупный скандал, а вместе с ним и уважение газетного начальства, она решилась наконец рекомендовать редактору Жюля Сандо. Передала Латушу его статью, статья понравилась, и ее любовник был "пристроен" в "Ревю де Пари". Однажды он принес текст, написанный в соавторстве с Авророй, который Латуша восхитил.

Аврора не подписывалась своим настоящим именем. Она не хотела дразнить гусей, то есть своих родственников. Они все равно не поняли бы ее.

Аврора и Жюль работали теперь вместе и подписывались Ж. Сандо. Для Авроры журналистика была не столько ремеслом для зарабатывания денег, сколько веселой игрой. И даже если иногда эта игра начинала надоедать, Аврора брала себя в руки и, будучи с детства дисциплинированной и привычной к труду, заставляла себя писать.

Чего нельзя было сказать о Жюле. Его приходилось сажать за стол, когда редактор уже ждал материал. Он любил понежиться в постели и работал только тогда, когда к этому его принуждала Аврора. Она вообще заботилась о нем как мать. Следила за тем, чтобы он не забывал поесть, чтобы он не простудился.

Прошло полгода, и надо было возвращаться в Ноан к мужу и детям. Аврора сдержала слово, данное Казимиру. Как она провела эти шесть месяцев? Это было самое тяжелое время в ее жизни, только дети и литература скрашивали существование.

"6 часов утра. Я работаю с семи часов вечера. За пять ночей написала целый том. Днем, чтобы отвлечься, занимаюсь с сыном латинским языком, который я совсем не знаю, и французским, который я почти не знаю..."

О муже Казимире: "...мой муж делает все, что хочет, есть у него любовница или нет, это зависит только от его желания... В конце концов справедливость требует, чтобы свобода действий, которой пользуется мой муж, была бы взаимной..."

Из Ноана она продолжала заботиться о "маленьком Жюле". "Поручаю вам обнять моего маленького Жюля и не дать ему умереть с голоду, по его привычке", - пишет она Эмилю Реньо, своему другу и поклоннику, которому поручает найти квартиру для их совместного проживания с Жюлем. Брат Ипполит требовал, чтобы Аврора вернула ему его парижскую квартиру.

Шесть месяцев разлуки для влюбленных были невыносимы, и Жюль приехал в Ла-Шатр - городок близ Ноана, где любовники начали встречаться, уже не опасаясь никого. Более того, опьяненная независимостью, которую она сама для себя отстояла, Аврора стала принимать любовника и у себя в комнате в Ноане.

Но жили они не только любовью. Их связывало общее дело. Еще в Париже они задумали и начали вместе писать роман "Роз и Бланш" - историю жизни актрисы и монахини. Теперь, в Ла-Шатре, они продолжили работу над ним. Парижский издатель Рено обещал им выплачивать по сто двадцать пять франков за каждый полученный им том и позднее, через три месяца, - пятьсот франков.

Вскоре вслед за Жюлем в Париж переехала и Аврора. Она поселилась в новой квартире на набережной Сен-Мишель, которую снял для нее Реньо. Осенью 1831 года вышел их совместный с Жюлем роман "Роз и Бланш". Читатели и критики встретили его довольно хорошо. Лучшие страницы были написаны Авророй. Язык Сандо был немного тяжеловесен.

Успех жены привел в Париж ее мужа. На набережной Сен-Мишель все было предпринято для того, чтобы супружеские чувства не были задеты и чтобы Казимир Дюдеван неплохо провел время в столице.

На этот раз Аврора прожила в Париже недолго и уехала в Ноан. Но весной 1832 года вновь появилась на набережной Сен-Мишель с дочерью Соланж и романом, написанным на этот раз ею одной. Он назывался "Индиана" и произвел в литературных кругах настоящий фурор.