— Я готова хоть сейчас… или завтра! Рейберн рассмеялся и снова обнял ее.

— Именно такого ответа я и ждал, моя любимая фиалочка, но все же, мне кажется, удобнее сделать это послезавтра. За это время я успею получить специальную лицензию, и мы тихонько обвенчаемся в старинной часовне парламента. Причем я предлагаю заранее никому об этом не говорить, даже твоей мачехе…

— Неужели это возможно? — не веря своим ушам, спросила Виола. — Это было бы так чудесно! Как раз о такой свадьбе я мечтала — только ты, я и… бог…

Последнее слово она выговорила с некоторой робостью, опасаясь, как бы Рейберн не счел ее излишне чувствительной.

Он взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.

— Молилась ли ты сегодня вечером, как обещала?

— Да, все время.

— Я чувствовал, что твои молитвы помогают мне, — тихо сказал он. — Мне казалось, что ты незримо присутствуешь рядом со мной и словно подсказываешь, как поступить и что сказать…

Рейберн на секунду умолк, а затем задумчиво продолжал:

— Видишь ли, моя любимая, в тебе есть нечто такое… Это даже трудно описать словами, но я все время чувствую, что ношу тебя в своем сердце, как некий драгоценный талисман. И он останется там на всю жизнь, чтобы помогать мне и направлять к добру и благу!..

Виола засветилась от радости.

— Именно этого мне и хотелось бы! Только я всегда считала себя такой… незначительной рядом с тобой — важным, серьезным, умным… Мне казалось, что я никогда не буду ничего для тебя значить…

— Ты для меня — все, — возразил Рейберн. — В тебе воплощено все то, к чему стремится любой мужчина, — иметь надежный, уютный дом, детей, словом, все то, что называется счастливой семейной жизнью!

Крепче сжав Виолу в своих объятиях, он продолжал:

— То вдохновение, что ты даришь мне, та любовь, которая светится в твоих глазах, наконец, твои бесхитростные молитвы, идущие из самой глубины души, — все это очень женственно, а значит, прекрасно!..

Виола молчала, не в силах говорить от переполнявших ее чувств, и Рейберн добавил:

— Никакие законы, никакие избирательные права не смогут сделать тебя более желанной для меня! Ты — женщина, и это твое высшее право…

— Я хочу быть… твоей женщиной, — прошептала Виола.

И тут же, устыдившись своих слов, «от смущения спрятала лицо на груди у Рейберна.

— Ты всегда будешь моей единственной женщиной, моей женой, моей любовью, — ласково произнес он. — До конца своих дней я буду любить тебя, обожать, боготворить!..

У Виолы вырвался счастливый вздох. Услышав его, Рейберн продолжал:

— Ты мой любимый цветочек, Виола, моя нежная фиалка, прекрасная и благоуханная, которая одарит счастьем того, кому выпадет на долю отыскать ее!

— Как ты отыскал меня… — прошептала Виола.

— А отыскав, уже ни за что не отпущу тебя, моя дорогая! Больше тебе нечего бояться…

А я ничего и не боюсь, когда ты рядом, — призналась она. — Я люблю тебя, Рейберн, люблю всем своим существом, каждой клеточкой! Я даже не могу описать словами, насколько велика моя любовь, но мне кажется, она достигает самых небес!..

— Я верю тебе, родная, — ласково прошептал Рейберн. — И мы всегда должны доверять друг другу и верить в нашу любовь!

— Я тебе верю… — тихо сказала Виола.

— А я верю, что вместе мы будем бесконечно счастливы, — подхватил Рейберн.

Наклонившись, он снова приник к ее устам, и благодаря этому страстному, настойчивому, восхитительному поцелую Виола почувствовала себя любимой и желанной. Не было больше ни страха, ни тревог, ни сомнений, были лишь они двое и их всепоглощающая Любовь!..