И если меня уже престало трясти от испытанного наслаждения, то вот Дима, кажется, начал трястись еще сильнее. И вряд ли это последствия оргазма. Так как я бедром ощущала мягкую плоть мужчины.

Сейчас жар его тело не согревал, а обжигал, а зрачок был полностью черный, вытеснив шоколадную радужку. Моё сердце дало сбой. Я резко подскочила, находя свой халат валяющимся на полу подле кровати, и накинув его, вылетела из спальни Димы, на ходу зовя всех обитателей дома.


Реанимационное отделение одной из платных клиник Москвы было идеально стерильным и тихим. Даже снующих, торопящихся куда-то врачей не было. Все мило улыбались и старались угодить, тем же предложением принести чай или кофе.

А в моей памяти было все совершенно другое, несравнимое с этой роскошью. Обветшалые стены палаты, где лежала мама, а рядом с ней еще не менее пяти человек. На старых скрипучих кроватях, в тёмном опшарпаном помещении. Даже палата Лены, не смотря на то, что была платной, но в государственной клинике, выглядела убого, по сравнению с окружающим меня сейчас пространством.

Сейчас пропасть между мной, и лежащим пациентом, в этой кровати увеличилась до бесконечного расстояния. Нет. Я не обижалась на подобную неравность. Как говориться, кто на что учился. И я знала, что отец Александра и Дмитрия поднялся с нуля, являясь, сыном военного и учительницы. Каждый сам творец своей судьбы. Но все хотят более лёгкий путь. Например, что бы чемодан с миллионами долларов свалился им на голову, главное, что бы ни зашиб насмерть.

Я отвлеклась на очередную просьбу медсестры, которая была скорее напоминанием, что бы я нажала на кнопку вызова персонала, если пациент придёт в себя. За двое суток, что я провела здесь, это уже не первое напоминание, с того момента как я устроила переполох в гнезде Дамизовых. Александр даже вызвонил Громова, который к его счастью, не успел покинуть пределы Российской Федерации.

А самое удивительное, что мне не только разрешили поехать со всеми, но и оставили наблюдать за состоянием Димы. Дамизов опасался за состояние брата, но и дела требовали его присутствия. И Аню он не мог здесь оставить. Она, вместе с Никой сменяли меня пару раз, что бы я могла принять душ, перекусить да переодеться. Вот только кусок горло не лез. Сначала потому что чувствовала себя виноватой, но мне объяснили, что лекарство, что вкалывают Дмитрию каждый день, исключает употребление алкоголя, не говоря уже о наркотически веществах. А потом от осознания, что ему было это всё известно, и значит, он осознано пытался покинуть этот мир.

Я думала когда-то. Что нет ничего страшнее, чем, будучи ребенком, терять родителей. Но оказывается что, детям проще. С годами воспоминания притупляются, оставляя счастливые моменты. Ребёнок развивается и растет, отвлекаясь на новое и неизведанное. А вот взрослым оказывается сложнее, намного. Ведь в детском разуме нет еще понимания, что ты теряешь человека навсегда. Ещё совсем не понимаешь боль той утраты. В отличии, когда ты уже взрослый, и знаешь, что при остановке сердца, потерял дорогого человека. И как жить, зная, что он больше по этой земле не ходит, остаётся для тебя вопросом, который мучает годами. Отец умер, так и не придя в лад с собой. Он спивался и сходил сума, обвиняя себя в смерти матери. Всегда говорил, что если бы не его измена и последствия, которые она повлекла, то мама бы была здорова и жива. А он своим предательством её очень сильно ослабил…

Постаралась отогнать, болезненны воспоминания, сильнее сжала руку Димы. Он будет жить. Игорь сам сказал, что раз он выкарабкался с того света потеряв обе почки, то это недоразумение для него сопоставимо с царапиной.

А я буду той, кем он захочет и столько он захочет. Главное быть рядом и видеть его счастливым, всё остальное не важно.

Я обеими руками сжала руку любимого мужчины. Как же так получилось, что мне хватило одного взгляда, что бы моя жизнь без него перестала иметь смысл. Мы встречались с ним раньше пару раз, но я и значения ему не предала. Просто симпатичный дерзкий парень. Да таких миллионы, тех, кто знает себе цену. Так что любовью с первого взгляда это назвать ну ни как нельзя.

Рука Димы резко сжалась, причиняя мне боль. Я даже растерялась по началу, и, переведя взгляд на его лицо, наткнулась на горячий взгляд молочного шоколада. Секундная заминка, и я тянусь за кнопкой, вот только он мне не даёт. Резко подавшись впёрёд, несмотря на то, что ослаблен болезнью, обхватил второй рукой мой затылок и максимально приблизил моё лицо к своему.

— Рыжик, ты здесь? — я даже не поняла радость это или что-то другое. — Я чувствую, Рыжик, чувствую их.

Он так же резко упал на подушку и ослабил свой захват, я тут же вскочила и нажала на кнопку, хотя, наверное, это уже было лишнее, так как прибор, который пару суток монотонно попискивал, сейчас исходил на невыносимый громкий писк.

Двери отворились, являя моему взору, Громова и нескольких мед братьев и медсестёр, коих я видела за эти два дня нахождения здесь. Меня не заметно, для меня же самой вытеснили за дверь. А я всё стояла и пялилась на закрытый белый пластик. И только спустя какое-то время меня вывел из оцепенения голос Ники.


— Крис? Что-то случилось?

Девушка была одета в короткое платье с длинными рукавами, и с высоким конским хвостом, что ни как не соответствовало её образу. Так чаще одевалась Аня, а Ника предпочитала джинсы или спортивного покроя одежду.

— Дима, — стряхивая с себя наваждение, промямлила я, — он пришел в себя.

— Слава Богу, — выдохнула Порш. — Увидев тебя в прострации, да ещё такой бледной, подумала, что с Димой что-то стряслось.

Тут же открылась дверь, являя нам Громова.

— О привет, зайди ко мне чуть позже, — обратился он к Нике. — Всё хорошо, но он пока спит. А так можно сказать, что очень скоро всё наладится.

— Он сказал, что чувствует их? Вам ничего не говорил?

Игорь улыбнулся своей загадочной улыбкой. Я даже ощутила, как рядом затаила дыхание Ника. Неужели на неё это действует?

— Да. У нас хорошие новости. Дмитрий чувствует свои ноги. И я думаю при грамотной работе Джона, скоро будет бегать.

Видимо всё же я не очень сильная и выносливая, как считала себя до этого момента. Так как пространство вокруг резко закружилось, ноги стали ватными, и я потеряла равновесия, а точки опоры рядом не было. Только ощутила, что меня всё же кто-то поймал в этой темноте.


Мне было так уютно и комфортно, что совсем не хотелось просыпаться. Будильник ещё не звонил. А я всегда старалась доспать каждую минуту, даже если это уже не сон, а утренняя дремота.

— Крис, ты как? Пришла в себя? — раздался рядом голос Ники.

Реальный мир тут же ворвался в моё сознание. Мозг перебирал воспоминания того, что произошло за последнее время.

— Я нормально, — резкий свет ударил мне в глаза, и голова закружилась из-за того, что я слишком резко уселась на кровати.

Потёрла виски, а за тем и глаза.

— Я долго спала? — голос со сна был хриплый.

— Часов двадцать. Игорь Николаевич, решил оставить тебя отоспаться. Всё же ты двое суток сидела подле Димы. — Улыбнулась мне Порш.

Кошмар, какой.

Мне даже стыдно стало. Я осмотрела явно очень дорогую палату, в которой находилась. Интересно, моя новая зарплата сможет покрыть то время, что я здесь провела?

Зацепив взглядом свою одежду, тут же решила покинуть отведённую мне лежанку. Ноги всё ещё были ватными и не слушались хозяйку.

— Ну, куда ты так торопишься? — удержала меня от падения Ника, подставив своё плечо. — С Димой все хорошо. Тебе бы еще отдохнуть…

— Нет, я не для того здесь, — сама поморщилась от того как резко это прозвучало.

Ника вроде помогает. А я неблагодарная, веду себя, в общем отвратительно. Но девушка, ни капли не обиделась. Лишь улыбнувшись, помотала головой в отрицательном жесте, из-за чего её длинная французская коса ударила её по плечам. Сейчас одежда, да и образ Ники, больше соответствовал её стилю, да и белый халат ей шел…

— Ничего страшного, но тебе действительно, нужно присесть. — Усадила меня обратно на кровать, и принесла мне мою одежду. — Одевайся, а я пока принесу тебе чай с бутербродами. Вряд ли в это время, можно найти здесь что-то по существеннее. — И подмигнув мне, ускользнула в дверь.

А я, несмотря на все свои убеждения, что нужно как можно скорее покинуть, дорогую палату, откинулась на подушку и уставилась в пластиковый потолок. В который раз пришла к выводу, что зря устроилась к Дамизову на работу. Но контракт подписан, и моя глупость этому способствовала, а значит я теперь в рабстве, минимум полгода. И я совершенно не знаю, как объяснить своему работодателю, что совершенно не смогу сказать его брату «нет».

Четыре года назад, я думала не переживу разлуку с Димой после одной единственной ночи. А что со мной будет теперь. Ведь я действительно не смогу больше строить из себя, дипломированного специалиста, и вести себя отстраненно.

Небо в очередной раз падает мне на голову, а я вместо того, что бы бежать и прятаться, раскрыла ему свои объятия, позволяя размазать себя по асфальту.

Ведь меня даже не интересует, то, что у Лены ребёнок, от моего любимого человека. Что означает их близость, уже после нашей с ним ночи. Той самой ночи, которой оказалась всей моей жизнью. Всё было пустым до неё, да и жизнь закончилась после.

Я целых четыре года собирала себя по кусочкам, на которые раскололось все в нутрии меня, когда я увидела новости. Фотография улыбающегося парня, будто смеялась на домной с экрана телевизора. Дамизов Дмитрий, подле белого мотоцикла в белом комбинезоне, обнимал двух красавиц блондинок. Вот только всё это отошло на второй план, когда слова диктора просочились в затуманенный злобой мозг, растопляя ту в дикое отчаяние, и потребность находиться рядом.

Я ведь даже приехала тогда в больницу. Но кто я такая, что бы меня пропустили к звезде мотогонок.

Даже через Лену нечего толком узнать не удалось. Да и врать ей пришлось, что приехала на приём к врачу. Ведь знала, как фанатела сестра от Дамизова младшего.

Тогда я уступила. Но в этот раз, я буду бороться. Пусть наши отношения будут не долгими. Но я возьму с них по максимуму. Что бы потом, когда будет совсем плохо, вспоминать, о том, что в моей жизни тоже был райский оазис.


Дмитрий


Время тянулось медленно. Черная мгла не хотела расступаться. И как бы я не старался открыть глаза, это кажись было не возможно. При этом я слышал всё, что происходило вокруг. Интересно, а после аварии так же было? А потом я просто всё забыл?

Сейчас переговоры докторов. Голос Громова, о назначении каких-то препаратов. Его четкое «он оклемается». И видимо что-то вкололи, так как темнота сгустилась, и время пролетело даже незаметно.

Знакомы всхлип Кристины, и её слова, который я ну ни как не хочу забывать. Я очень сильно желал, что бы этот момент остался со мной навсегда.

Я чувствовал её мокрую щеку под своей рукой, и её тихий всхлипывающий голос… её признания…

«Люблю тебя… любила всё это время… не оставляй меня, пожалуйста. Я обещаю, что сделаю все, что ты пожелаешь. Приму любоё твое решение. Только живи…»

И снова посторонние голоса. Так хотелось всех прогнать, они мешают. Не дают вкусить это чувство безраздельного счастья. В очередной раз, отправляя меня в тишину сна.


Следующие пробуждение изменило только одно. Миллионы игл втыкались в мои ноги. Будто куча мелких дикобразов набегами обжигали своими колючками. Я пошевелил большим пальцем на правой ноге, чем еще сильнее усугубил это игольчатое движение. Хотелось схватиться и растереть их от этого болезненного онемения. Но я не мог ничего поделать. Всё тело, включая веки, как свинцом налилось. И тут в этой болезненной тьме, как спасательный круг, легкое рукопожатие нежной руки, и вновь её голос.

«Я буду тем, кем ты захочешь и сколько захочешь, главное поправляйся, пожалуйста…»

Я как будто рывок сделал, схватившись со всей силы, что у меня была за её руку. Даже услышал приглушенный писк девушки. Резкий свет ударил в глаза, в них словно песка насыпали, и они дико слезились, но я сдерживался, что бы, ни закрыть. Второй рукой схватил Кристину за рыжую макушку, притягивая к себе со всей силы. Почему-то мне казалось, что так, я точно уже не вернусь в эту давящую темноту.

— Рыжик, ты здесь? — голос был словно чужой. — Я чувствую, Рыжик, я чувствую их… — спешил я сказать самое важное.

Темнота оказалась всё же сильнее, вот только в этот раз, я больше ни слышал ничего и никого.

Вроде бы мне даже снились сны. И я даже что-то рассказывал Громову. Что он делал в моём сне, понятия не имею…


В этот раз моё пробуждение прошло лучше. Глаза открылись спокойно, да и тяжести в теле не было. И чувствительность в ногах никуда не делась. А вот жалящие уколы отступили.