– Мне хотелось бы побольше узнать о тебе и твоей семье. О твоих друзьях… У камина так жарко, – торопливо сказала она, пряча раскрасневшееся лицо в прохладные ладони.

Сидя на полу, Люк придвинулся к ее креслу и, глядя на тлеющие угольки, протянул раскрытую ладонь к исходившему от камина теплу.

– Что тебя беспокоит, Ребекка? – Люк пристально смотрел на Ребекку, с нетерпением ожидая ответа.

– Я почти не знаю тебя, Люк. – Увидев его огорченное лицо, она торопливо добавила: – Но я очень счастлива, что мы скоро поженимся. – И девушка вздохнула, оттого что слова звучали неубедительно.

Ребекка протянула руку и стала гладить его по щеке, переняв эту ласку у Люка. Она чувствовала, как напряжены его мышцы и стиснуты зубы. Люк не шелохнулся, только слегка улыбнулся, не сводя глаз с язычков угасающего пламени в камине.

– Ну, ну, хватит, Ребекка. Я понял, что сегодня ты намерена серьезно поговорить со мной. Ласки твои приятны, однако…

Она тут же отдернула руку от его лица, но он поймал ее ладонь и крепко сжал своей сильной рукой.

– Так… И что же мне тебе рассказать? – проговорил Люк тихо, словно разговаривал с самим собой. Держа ее ладонь в своей, Люк начал рассказывать: – Мне тридцать два года, большую часть своей жизни я провел в Корнуолле. Природа в наших краях суровая, но необыкновенно красивая. И люди под стать природе. У меня никогда не возникало мысли переехать куда-нибудь в более известное место. Бат мне нравился, но теперь все меньше и меньше – он стал модным курортом, – хотя с ним связано столько воспоминаний! Студентами мы с Тристаном и Россом часто устраивали веселые пирушки и прочие забавы. – Люк лукаво прищурился и так заразительно рассмеялся, что Ребекка не устояла и рассмеялась тоже. – Находясь, очевидно, под впечатлением от счастливых дней нашей молодости, я купил там дом, но он почти всегда пустует. Обычно живу в «Мелроузе». Но я не стану изображать из себя тихого, скромного обитателя усадьбы, затерявшейся в сельской глуши, или невинного агнца. Повзрослев, я стал вести жизнь типичного корнуолльского холостяка. Отец умер одиннадцать лет назад и оставил мне в наследство «Мелроуз», который так и не успел обустроить, хотя владел усадьбой тридцать лет. У отца и матери были настолько разные вкусы и представления о красоте, что даже деньги не могли помочь им договориться, они постоянно спорили. – Люк взглянул на Ребекку и улыбнулся. – Спорили о том, в какой цвет покрасить стены или какой формы должны быть окна или крыша… Это делало их жизнь яркой и насыщенной… Я не говорил, откуда у усадьбы такое название? Оно происходит от имени и девичьей фамилии моей матери – Демелза Пенроуз. Когда отец ухаживал за матерью, ей было семнадцать лет. Они любили назначать свидания у полуразрушенного дома некогда процветающей усадьбы. И отец пообещал ей, что в один прекрасный день он купит этот дом и еще несколько миль корнуолльского побережья и они, поженившись, будут там жить. После этого они с мамой ни о чем другом не хотели слышать, хотя отец мог купить любую усадьбу с прекрасным обжитым домом. Когда они через год поженились, то въехали в этот ветхий старый дом, похожий на лачугу бедняка. Отец постоянно его перестраивал и надстраивал. Когда мы подросли, то стали помогать ему. Особенно преуспел Росс, вот откуда он так хорошо знает плотницкое дело, – добавил Люк с улыбкой.

– Какая романтическая история. Твой отец очень любил свою жену, – вздохнув, тихо проговорила Ребекка.

– Конечно, – подтвердил Люк. – И она его очень любила. Наш дом все-таки стал самым красивым в Корнуолле. Но после смерти отца его снова расширяли и достраивали, так как мама считала, что этот дом должен стать еще больше и лучше, чтобы дольше хранить память об отце. Моей матери сейчас пятьдесят один год, она по-прежнему очень красива, и у нее крепкое здоровье. С моей сестрой Кэтрин они любят подниматься на вершину утеса, у подножия которого стоит дом. Даже в дождь их не удержишь, хотя там небезопасно – дует сильный ветер. Но Кэтрин вбила себе в голову, что это самое красивое и спокойное место во всем Корнуолле, и каждого нового поклонника водит на утес – показать, какой великолепный вид открывается с его вершины! Ребекка, месяц назад я обещал обеспечить твое будущее… Мое обещание остается в силе. – Заметив, что девушка слегка поежилась и покраснела при упоминании о предложении стать его любовницей, он сокрушенно вздохнул: – Сможешь ты когда-нибудь простить меня?

– Теперь это неважно… – едва слышно прошептала Ребекка.

– Неправда, и я сожалею о случившемся. Прости меня, Ребекка! Я неверно понял ваши отношения с дядей. Надо же быть таким идиотом, чтобы подумать о тебе такое! Но у меня есть одно смягчающее обстоятельство: я неисправимый циник. А в общем я не такой уж плохой парень! Общительный, щедрый… – Он помолчал, задумавшись. – Даже слишком щедрый. Но тебя и твое внимание я ни с кем разделять не намерен. Так что придется отделяться от всех родственников. Только ты не волнуйся, мои родные тебя полюбят, – убежденно проговорил он, нежно глядя на Ребекку.

– А ты? – непроизвольно вырвалось у нее о потаенном.

Глава одиннадцатая

– Я, пожалуй, пошлю Грегори в усадьбу, – сказала Марта. – Пусть привезет ее домой. Она наверняка в тамошнем амбаре сидит по уши в соломе. Уж очень эта мисс своенравна и самолюбива, будто дикая кошка.

– Успокойся, Марта, – начала было Ребекка, но Марту прорвало:

– Пришло время сказать всю правду об этой… – продолжала та. – Она убегает каждый раз, как вы уезжаете с его светлостью в город, и делает это преднамеренно. Даю фунт стерлингов против одного пенни, что она бежит прямо к этому молодому плотнику, который чинил нам крышу.

– Марта, остановись, – настаивала на своем Ребекка, укоризненно глядя на пожилую женщину.

Но Марта с независимым видом вскинула подбородок, готовясь к новой атаке.

– Ты совершенно права, – примирительно сказала Ребекка. – Люси действительно могла пойти в усадьбу, чтобы встретиться с Джоном. О господи, который час? – бросилась она в гостиную посмотреть на старинные стенные часы в деревянном футляре. Часы показывали час дня, значит, с минуты на минуту должен был появиться Люк.

Вслед за Ребеккой увязалась и Марта. В это время дверь черного хода открылась, и вошел Грегори, неся в каждой руке по пучку моркови.

– Вытри ноги! – строго сказала ему Марта, но Грегори не обратил на нее никакого внимания. – Ребекка, когда его светлость приедет, вы не сразу просите его помочь найти Люси, – наставляла Марта. – Вы не догадываетесь, но у него есть веская причина, почему он берет вас в Брайтон, если сначала вы дадите ему это дурацкое поручение насчет Люси, то никогда этой причины не узнаете, – убежденно заявила женщина, скрестив руки на груди.

– Какая такая причина? – улыбнулась Ребекка.

Марта потерла кончик носа, покрутила головой и ретировалась в кухню, откуда доносился вкусный запах сдобных булочек с корицей. Пожалуй, Марта действительно права, и Люси, как только они с Люком уезжают в город, тут же отправляется к Джону в усадьбу, думала Ребекка, выходя из дома.

У ворот пасторского дома она встретила Кей Эббот и рассказала ей о своей помолвке с Люком. Кей поздравила подругу, пожелав ей счастья и благополучия. Вернувшись домой и, узнав, что Люси так и не нашлась, Ребекка решила подождать еще немного и лишь потом послать Грегори в усадьбу привезти Люси домой, тем более что сегодня ярко светит солнце и дороги слегка подморозило. Ребекка жалела несчастную сиротку и надеялась, что ей удастся уговорить Люка взять Люси с собой в Корнуолл.

Ребекка еще не оставила надежды добиться, чтобы Люси поехала с ними. Едва заметная озорная улыбка тронула ее полные губы. Ведь заставила же она Люка рассказать о себе. Правда, на ее вопрос… он так и не ответил.

Почему он промолчал? Почему не замечает, как она страдает в ожидании его слов о любви? Ей достаточно одного коротенького слова! Скажи он только «да!», и она от счастья была бы на седьмом небе! Из-за его непонятного молчания в ее голове рождались самые невероятные предположения.

– Ну-ка, дайте я посмотрю на вас, – сказала Марта, окинув Ребекку придирчивым взглядом. Потом пригладила пряди волос девушки, выбившиеся из тугого пучка, и расправила складки синего бархатного плаща, который Ребекка всегда надевала, отправляясь в город. – Самая красивая пара во всем Суссексе, – пробормотала она и пошла на кухню дать последние указания мужу – где искать Люси и какие слова говорить в душеспасительной беседе по дороге домой.


***

– Ты это сделал нарочно, – смеясь, сказала Ребекка, изогнув красивые темные брови.

Дело в том, что, когда дорога пошла под гору, карету сильно тряхнуло, и Люка бросило прямо в объятия Ребекки.

– Ты, надо полагать, ни разу в жизни ничего не делала нарочно, – с ехидцей проговорил Люк, любуясь своей невестой. С волнистыми золотисто-русыми волосами, молочно-белым лицом, на котором сияли необычного бирюзового цвета глаза, в синем бархатном плаще, который был ей очень к лицу, Ребекка выглядела настоящей красавицей.

А она смотрела в окно кареты, довольно улыбаясь, так как прекрасно понимала причину его пристального внимания к ней.

– Может быть, лет мне уже много, милорд, но я все еще не замужем и вынуждена иметь компаньонку, чтобы соблюсти приличия в Корнуолле, – снова объясняла Ребекка свое желание взять с собой Люси.

– Думаю, в Брайтоне у тебя будет еще кто-то, кроме компаньонки, – насмешливо сказал Люк и улыбнулся, заметив, как она покраснела, удивленно вскинув на него глаза.

Люк устроился поудобнее на мягком сиденье своей кареты, молча смотрел на Ребекку полусонным взглядом. Она подалась вперед, прижалась щекой к его щеке, мысленно понуждая его проговориться. Неужели он… Но так быстро?… Как ему удалось?

– Ты нашел Саймона, – не могла поверить она.

Люк продолжал хранить молчание, но по тому, как дрогнули его ресницы и губы искривились в едва заметной иронической улыбке, Ребекка поняла, что нашел. Она обвила руками шею Люка и прижалась к его смуглой обветренной щеке губами.

– Пришлось воспользоваться преимуществами, которые дает мне мое положение, – пробормотал он и страстно притянул Ребекку к своей груди.

Услышав непривычный шум в карете, конюх и возничий ухмыльнулись и понимающе переглянулись. Возничий поцокал языком и, нахмурив густые темные брови, на мгновение задумался. Потом присвистнул, стал погонять лошадей, громко кашлять, чтобы заглушить звуки, доносившиеся из кареты.


***

– Саймон! – крикнула Ребекка с порога, как только увидела выгоревшую на солнце льняную шевелюру брата.

Молодой человек вскочил с кресла у камина и бросился ей навстречу, однако, услышав в голосе сестры не только радость от встречи, но и справедливый гнев, остановился. На какое-то мгновение оба замерли, приглядываясь друг к другу.

– Саймон! – снова воскликнула Ребекка. В мгновение ока она пронеслась по комнате и заключила брата в крепкие объятия. – Я так счастлива, что мы встретились, так счастлива, – шептала она.

– Я тоже очень рад тебе, Ребекка, – отозвался Саймон. Он почувствовал, как дрожат его руки и к глазам подступают предательские слезы. Ему вдруг стало стыдно, он уткнулся головой в сестрино плечо.

– Пойду посмотрю, готов ли обед, – тихо проговорил Люк, выходя из комнаты.

Ребекка бросила взгляд в окно гостиницы, выходившее на оживленную улицу Брайтона в самом привилегированном районе города. Из их богато обставленной комнаты открывался необыкновенно красивый вид на пристань и на высокие волны с белыми барашками.

Внимание Ребекки привлекли две молодые леди, только что выпорхнувшие из роскошного фаэтона. Помахав на прощание денди, управлявшему экипажем, они, смеясь и весело болтая, быстро пошли по улице, и прохожие оглядывались им вслед, поражаясь их дорогой одежде из шелка, атласа и кружев.

– Если у тебя не было времени прийти ко мне, мог хотя бы написать, – пристыдила она брата, усевшегося возле камина и не сводившего глаз с язычков пламени. – Ты представить себе не можешь, как я волновалась, подозревая, в какую опасную переделку ты мог попасть! Ты хоть понимаешь, с какими негодяями связался?

В ответ Саймон только вздохнул и запустил обе пятерни в свои льняные волосы. Но только он собрался что-то сказать в свое оправдание, как дверь открылась, и Саймон, облегченно вздохнув, поблагодарил небеса за отсрочку неприятного разговора.

Вошел Люк, за ним мажордом и целая вереница слуг, одетых в черное и кипенно-белое. Слуги молча входили и выходили, оставляя на покрытом белоснежной скатертью столе холодное мясо, рыбные блюда, всевозможные пироги, соленья и салаты. Мажордом расставил вино и сверкающие хрустальные бокалы, затем, поклонившись, так же молча вышел.

В последний раз такое обилие блюд Ребекка видела на торжественном свадебном обеде у своей сестры Елизаветы.