— В каком смысле? — Тереза слушала и не верила. Нет, так не бывает. Нет, с ней подобного произойти точно не может.

— В каком смысле? В прямом — у меня есть любовница! И я с ней счастлив. И у нас два месяца ребенку.

— Поздравляю, — машинально ответила Тереза. Что тут еще скажешь?

— Поздравляю? — взвился муж на яростный крик. — И это все? Я тебе настолько безразличен, что ты два года никак не реагировала на мою любовную связь. И сейчас говоришь всего лишь «Поздравляю»?! Нет, это я поздравляю себя. Это я правильно сделал! Чтобы там ни говорили наши сыновья и Анна Яковлевна!

— Постой… как сыновья? И при чем тут мама?

— Да все знали. Все. И твои друзья тоже.

— Нет, — Тереза помотала головой, — этого не может быть.

— Все твои друзья знали, — еще раз, теперь уже с явным удовольствием проговорил он.

— Нет, — выдохнула она, — нет…

— Нет? — он понял, что задел за живое, и уже радостно добивал. — Все знали и уговаривали меня одуматься… Ты одна знала и молчала. Тебе одной было все равно.

Тереза нажала на отбой и пошла по коридору до палаты Якова. Тот дремал. Иван у его кровати играл в PSP.

— Привет, мам, — прошептал он.

— Тише, пусть поспит, — машинально ответила Тереза. — Иван, выйди в коридор. Мне надо тебя кое о чем спросить.

Сын вышел с ней. Тереза помолчала — ей было неловко начинать такой разговор с ним.

— Мама, — понял вдруг он, — мама, тебе что, папа звонил?

Тереза кивнула.

— И он тебе во всем признался?

Тереза опять кивнула. Она заметила, что сын был расстроен, но не удивлен. И явно понимал, в чем дело. Значит, все это правда… Два года все знали о романе ее мужа. Все, кроме нее. Как странно…

— Мама, что ты будешь делать? — встревожено спросил Иван.

— Сынок, я пройдусь. Вот деньги на такси — езжай домой. А мне надо подумать. И побыть одной.

Где-то через час ей позвонила мать:

— Ты что, правда, ничего не знала? А мы-то изумлялись твоей выдержке.

— Да, не знала, — выговорила Тереза.

— А что ты собираешься делать?

— Я собираюсь попросить тебя, мама, пару дней присмотреть за детьми. Потом я собираюсь выключить телефон. И, пожалуйста, не перебивай меня. Потом я собираюсь ненадолго исчезнуть, и за меня не надо переживать. Мне надо просто дать эти два дня — и все. Мне надо себя уговорить, что с вами всеми можно продолжать общаться…

Тереза дошла пешком до офиса, улеглась в кабинете на диван, подремала несколько часов. Потом поднялась, забрала ноутбук. Это было на рефлексе, она, скорее, зубную щетку бы не взяла, чем оставила любимую вещь со всеми текстами. Как только рассвело, Тереза пошла к Московскому вокзалу. Купила билет на поезд — он отправлялся в Москву в шесть сорок пять утра, — позавтракала в привокзальном кафе и отбыла в столицу.

…Сутки назад, узнав об измене мужа, она поехала к Владимиру.

И Тереза даже не задалась вопросом «Почему?».

«Не понимаю», — сказал Владимир, когда ее увидел. Правильно сказал… Она и сама себя не понимала. А теперь она возвращалась домой.

Глава шестнадцатая

Итак, она в Питере. После двадцати четырех часов, проведенных в Москве, с ним. Голова пустая. Ни одной мысли.

Спускаясь по эскалатору, она решила, что ляжет спать, как только доберется домой. Надо было еще отзвониться маме, навестить Якова, забрать машину… Все это она, конечно же, сделает. Но сначала — спать!

Когда Тереза вошла в квартиру, ее ждал консилиум в лице мамы, домработницы Марии Ивановны, сына Ивана и мужа Александра.

— Ты где была? — разгневанно закричал муж.

Тереза аккуратно сняла пальто, поместила его в специальный чехол, повесила в шкаф, сняла сапоги и счастливо пошевелила пальцами.

— Тебе не кажется, что от тебя подобный вопрос звучит как минимум странно? Доброе утро всем!

— Тереза, — спросила осторожно мать, — как ты?

— Я? Замечательно. Хочу есть. Потом спать. Пока все. Иван, школу из-за наших семейных неурядиц закрыли?

— Мам, можно, я туда сегодня не пойду?

— Так ты туда уже не пошел, — Тереза добралась до кухни и заправила кофе-машину. — Мама, как самочувствие у Якова?

— Он сильно переживает из-за того, что происходит в семье.

— Мама, я спросила про то, как его физическое здоровье.

— Ничего, сегодня хотел выписываться.

— Будь добра, возьми с собой Ивана. Отправляйтесь его проведать. И, если сможете, объясните ему, что вопрос о времени выписки решает его лечащий врач, а не он сам. Несмотря на то, что у него прадед и бабушка — доктора.

— Хорошо, — не стала спорить мама. Она чувствовала себя виноватой. О романе зятя она знала практически с самого начала его отношений с аспиранткой — добрые люди Терезе не осмелились сказать, а ей доложили… Она уговаривала зятя, стыдила его. А вот как все получилось… Анне Яковлевне почему-то было стыдно, словно она сама была виновна в измене. А может быть, так оно и было — по отношению к дочери? Она вздохнула и сказала: — Иван, пошли.

Сын кивнул и стал собираться. Конечно, они с братом тоже все знали. Они-то были дома чаще матери. Около года назад они подслушали разговор отца по телефону — и с тех пор потеряли покой. И что им было делать в такой ситуации? Доложить матери, что какая-то аспирантка залетела от их отца и аборт делать не будет?..

— Терезочка, — осторожно сказала домработница, — пожалуй, я пойду куплю свежего хлеба.

— Спасибо, Марья Ивановна! — рассеянно отвечала Тереза.

— Может, тебе купить что-нибудь вкусненького, детонька?

— Шоколадку, — Тереза подошла и поцеловала бабушку Машу в морщинистую щеку. Та появилась в ее жизни давно. Она приходилась какой-то юродной племянницей бабушке Терезы. После смерти жены дед привез Марью из станицы. С тех пор она заботилась о Терезе, пока мать делала карьеру. Потом — о мальчишках, пока карьеру делала сама Тереза.

— Не переживай так, не надо, — Марья Ивановна обняла Терезу. — Пойду я. Вам надо поговорить с Сашей. Может быть, все и наладится.

Тереза послушно кивнула. Когда за ними закрылась дверь, она сделала себе бутерброд, вытащила из булькающего аппарата чашку с кофе, долила молока и уселась за стол.

— И что ты собираешься делать? — зашел на кухню Александр.

— Тебе кофе налить? — Тереза все же была прекрасно воспитана.

— Я не об этом. Что ты собираешься делать? С собой, со мной, с нашей семьей?

— Саш, а почему этот вопрос все задают мне? Не у меня два года длится роман. Не у меня несколько месяцев внебрачному ребенку… Это ты мне скажи, что собираешься делать, Саша.

— Не знаю, — ответил он потерянно.

— Вот и я не знаю.

Они помолчали.

— Наверное, — наконец решился он, — я буду просить у тебя развода.

— Так «наверное» или развод, — она с сожалением посмотрела на бутерброд и остывающий кофе. Есть хотелось неимоверно, но за подобными разговорами делать это было неловко. — Ты сам-то чего хочешь?

— Я хочу, чтобы все стало, как раньше…

— В каком смысле «как раньше»?

— Я хочу, чтобы моя жена как прежде занималась делом, наукой. Я хочу, чтобы она была со мной, а не колесила по всей стране в компании непонятных мужиков. Я хочу, чтобы моя жена стала профессором и писала монографии, а не дурацкие сценарии.

— И для этого ты завел роман с аспиранткой?

— Знаешь, она такая же, как ты когда-то. У нее горят глаза, она поглощена наукой. И я для нее — все.

— Здорово, — удивительно, но Тереза не чувствовала ни горя, ни отчаяния. Только странное любопытство и странное облегчение оттого, что поняла, наконец, что происходит вокруг нее.

— Тереза, как же так получилось? — неловко спросил Александр.

Она пожала плечами:

— Наверное, я даже могла бы понять и простить. Твои метания и страдания. Я, наверное, смогла бы даже посочувствовать: тяжелое детство, родители-алкоголики. Умный, одаренный, тонко чувствующий мальчик. Страстно желающий выбиться в этой жизни. Каждым своим поступком доказывающий, что он — лучше всех. А тут — незадача: жена оставила науку, потому что, по ее мнению, наука закончилась. Можешь мне поверить, Саша, все ваши потуги сейчас — это не наука. Это унижение. Я знаю, я из профессорской семьи… К тому же сыновья — надо же, такая кровь, такие гены! И при этом один — гимнаст, второй — компьютерщик. Позорище, так?

— Ты так спокойно ко всему относишься, — прошептал он.

— Не перебивай меня, пожалуйста. Раз уж ты нашел время со мной поговорить и для разнообразия меня слушаешь, а не наоборот. Я вот чего не пойму: эти два года ты и все остальные в один голос меня убеждали, что во всем виновата я. Я виновата во всем, — с каким-то странным удовольствием повторила Тереза. — И я до позавчерашнего вечера была с этим согласна, понимаешь? Я винила себя. Я изводила себя. Я пыталась менять себя. Вот именно этого я простить и не могу… — она вдруг замолчала, посмотрела на него. Улыбнулась. — Хотя ты, наверное, в прощении и не нуждаешься. И все же, почему тебе так важно было каждый день выбивать у меня почву из-под ног и обвинять, обвинять, обвинять?..

— Если бы ты…

— Минуточку. — Она выставила ладони вперед, словно отталкивая его от себя. — Давай без частицы «бы». Ты виноват в похоти. Ты виноват в измене. Ты виноват в предательстве. И, как бы ни сложились наши дальнейшие отношения, я бы хотела, чтобы ты это знал.

— В разводе не бывает одной виновной стороны.

— Возможно. Ты так часто повторял про мою вину, что я поверила. Не спорю, это сильно облегчило твою жизнь.

— Тереза, я хочу понять, что нам делать, а не препираться.

— Замечательно. Вот и расскажи мне, что нам делать.

— Я не знаю, — и он тяжело, как старик, опустился на стул.

— Слушай, пока ты решаешь, можно я все же позавтракаю?

— Ты издеваешься?

— Нет, я есть хочу.

— Ты… — его перебил звонок в дверь. — И кто это?

У Терезы вдруг сжалось сердце: она представила, что это приехал Владимир — требовать объяснений. Муж насмешливо посмотрел на нее — иногда он удивительно точно умел читать ее мысли, — и пошел открывать дверь.

— Что ты здесь делаешь? — раздался из прихожей его растерянный голос.

И тут же начал оправдываться молодой, звонкий, женский. Терезе стало любопытно, и она отправилась в прихожую, прихватив кружку с кофе.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась она с хорошенькой девушкой. — Александр, может быть, вы нас представите?

Муж молчал.

— Я… — решительно начала девушка, потом стушевалась.

— Хотя нет, не надо нас представлять. Вы — любовница моего мужа, — у Терезы получилось это сказать как-то радостно, даже воодушевленно. — Как вас зовут?

— Яна, — испуганно протянула девушка.

— Очень приятно, — продолжала в том же тоне Тереза. — Чем обязана?

— Я… — опять не смогла сформулировать мысль девушка.

— Пойдемте-ка на кухню. Я никак не могу закончить завтрак. Вы будете кофе? — девушка нервно затрясла головой, будто Тереза предложила ей яду. — Александр, предложи что-нибудь гостье, а то она из моих рук принимать пищу опасается.

— Я ничего не хочу. Только поговорить, — дрожащим голоском отозвалась девушка.

Они прошли на кухню. Тереза с легким вздохом отставила чашку и покосилась на надкушенный бутерброд.

— Слушаю вас, — она сложила руки в замок и положила на колени.

— Я люблю вашего мужа, — собралась девушка.

— Это я уже поняла, — любезно ответила Тереза. — И что дальше?

— А он любит меня!

— Александр, — обратилась к мужу жена, — ваша реплика!

— Тереза, прекрати!

— О чем ты? Я пока просто всех слушаю. И вот что я услышала. Есть две женщины. Обе прожили с тобой какое-то время. Обе родили от тебя детей. Кого ты выбираешь?

— Но я его люблю! — закричала девочка.

Тереза и Александр с одинаковым раздражением посмотрели на нее и одинаково поморщились.

— Представьте себе, я тоже его люблю, — ответила Тереза, потому что Александр молчал. — Но дело сейчас не в этом. И даже не в нас с вами. Дело в нем самом. Мой муж и ваш любовник должен сделать выбор, который и определит наши с вами жизни.

Установилась тишина. Тереза доела бутерброд, плюнув на торжественность обстановки. Она знала Сашу. И поняла раньше его, что он решит. Молчание затягивалось. Тереза вспомнила про йогурты в холодильнике. Достала себе вишневый. Оглядела присутствующих: Александр мучительно о чем-то размышлял. Девочка плакала, умудряясь оставаться трогательно хорошенькой.