Тереза Тур - Выбрать свободное небо

— А почему ты не позволил нам остаться вместе? — спросила вдруг Элеонора.

Ральф вдохнул было воздух, чтобы рассказать ей про традиции, про правила — и ничего не стал говорить. Традиции они могли, по большому счету, создавать, какие им хочется, старый мир все равно был уничтожен… А правилами он всегда пренебрегал… Поэтому Черный дракон вздохнул и ответил правду:

— Я не знаю…

— Значит, ты одинок — я одинока, только потому, что ты не знаешь? — негромко поинтересовалась Элеонора.

— Получается, что так…

Они находились в старом дворце-пещере черных владетелей. В мире, небо которого помнило крылья Черных, Красных и Зеленых Владетелей и тосковало по ним…

Эту Вселенную отвоевали не так давно. И Ральф запретил тут появляться кому бы то ни было без его личного разрешения… К тому же, он наложил такие заклятья, что при переходе сюда уничтожалось все живое…

Это был его мир. Его — и тех, кто здесь погиб. А еще он планировал именно здесь дать последний бой. Битва, в которой определится победитель. И в этом мире он встречался со своей Золотой драконицей.

Огромная спальня. Белый мрамор отделки. Огромное ложе. И прекрасная хрупкая женщина. Любимая женщина, что сидела на краешке кровати с абсолютно ровной спиной. Женщина, что после их неистового обладания друг другом, задавала крайне неприятные вопросы.

— Мне пора представить наследницу, Ральф.

Он молчал.

— И если ты сделал это просто — взял яйцо от первой же женщины, которая его тебе его принесла — то я так не хочу. Я хочу, чтобы моим миром правил наш ребенок. Наша дочь.

«Первой женщины, что принесла тебе яйцо…» Он вспомнил вдруг ЕЁ. Вспомнил до мельчайших подробностей ее золотые локоны. Их первую встречу, когда она, совсем малышка, нашла его, израненного черного дракона… Ее «мама, расскажи мне сказку, про прекрасного дракона, который освободил принцессу». Ее высокомерное: «Я сама выбрала это. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мой сын был драконом». Ее радость. Ее короткое счастье рядом с ним. Ее смерть — ибо за рождение дракона женщина-человек платит своей жизнью…

— Ей было не больно, — пробормотал Ральф, — я сделал все, чтобы ей было не больно…

— Что? — не поняла Золотая драконица.

— Не важно, — он злобно помотал головой. — Это все не важно.

— Ты любил ее.

— Да. Это была еще одна женщина, которую я любил и которая погибла из-за меня.

— Ральф… — она хотела дотронуться до него, обнять — но он отпрянул.

— Не надо… — и он ушел в другой угол спальни и уселся в кресло подле пылающего камина.

Молчание упало на них, как беспросветный мрак, что плескался за окнами их дворца, поднимая прах погибших и тихонько поскуливая, оплакивая всех, кто погиб в этом мире…

— Ральф. — Элеонора поднялась, неторопливо подошла к камину и стала смотреть прямо в глаза дракону. — Ральф… Я хочу этого ребенка.

— Нет. У двух драконов не должно быть общего ребенка. Не должно быть. И у нас не будет.

— Тогда ты мне должен объяснить — почему.

— Нет. Не должен.

— Я жду тебя уже сотню лет… Я и не с тобой — ты не позволяешь… И не сама по себе — ты не отпускаешь меня… Ты должен. — Она не кричала — нет. Элеонора вообще никогда не повышала голос. Но было в этой тихой размеренной речи такая сила, что Ральф — Черный дракон — покорился.

— Существо, что нам противостоит — потомок Черного и Красного драконов.

— Он же бескрылый…, - прошептала Элеонора.

— Он бескрылый, искалеченный изуродованный. Кровавый. Но дракон. Он — сын моего отца…

— Что?

— Была уже такая же история любви, как у меня… Понимаешь! Была! Уже любила Красная драконица Черного дракона. Уже сливались они в единое существо высоко в небе… И у них появилось яйцо. Только… Только отправились они не на суд драконов. Родные Красной дали ей возможность выносить плод. И дракончик появился на свет. Он подрос. Я не имею понятия, почему потом, спустя какое-то время Владетель Граах, решил уничтожить ребенка своей сестры… Я знаю лишь то, что юный дракон смог вырваться. Вырваться и бежать из этого мира. Я могу представить его ненависть… Ненависть к тем, кто лишил его неба…

— А откуда ты это знаешь?

— Мы с ним беседовали, — горько усмехнулся Ральф. — И я теперь понимаю стремление Красных уничтожить потомство Драконов.

— Может, дело не в том, чей это был сын… Может быть, дело в ненависти, которую испытывает это существо к тем, кого до этого любил…

— Мы не знаем, почему старший рода принял такое решение. Что он увидел в племяннике… А если тоже самое мы увидим в нашей дочери и нам придется принять решение уничтожить ее…

— Тебе придется принять такое решение.

— Что?

— Тебе, только тебе. Я же буду, абсолютно при любых обстоятельствах, сражаться за мою дочь до последнего вздоха. И любой, даже ты, сможет причинить ей вред, только убив меня.

Они замолчали.

— Может быть, этого не хватило молодому дракону… Защиты и любви… — тихонько проговорила Элеонора.

— А может драконам нельзя иметь друг от друга потомства… Попросту нельзя.

— Попался!

Он резко обернулся — Тереза смотрела на него и смеялась.

— Давай уедем ото всех, — улыбнулся в ответ муж.

— Куда? — она подоткнула одеяло.

— Не знаю. Куда-нибудь, где есть море, нет людей.

— Песок, — мечтательно покачала головой Тереза, прикрыв глаза. А мы на какой-нибудь яхте покатаемся?

— Думаю, — широко улыбнулся Зубов, — как-нибудь мы это организуем. Ты, я, Лиза… Океан…

— И белый-белый песок острова. Острова, который принадлежит только им.

— Им? — удивился Зубов.

— Это — цитата. Из моего романа…

— Про любовь? — уточнил муж.

— Нет. Про войну и цену победы. Про предательство… Хотя и про любовь тоже… И вообще, — рассердилась Тереза, — откуда я знаю, про что книжка… Как уместить то, над чем я работала год в одно предложение… Не знаю, я так не умею… Про что?… Про все! Книжку читать надо!

Лиза сразу напряглась, как только поняла, что ей придется пройти через арку. Там, где-то за темной пастью арки — а она была готова спорить на что угодно, что и в этой арке такие точно трещины на стенах, как в ТОЙ — виднелся просвет двора — но туда еще надо было дойти…

Художница почти с ненавистью посмотрела на простенькую табличку — черное на белом, никакой замысловатости в буквах — «ИЗДАТЕЛЬСТВО NE-ФОРМАТ». Потом тяжело вздохнула — уже от неприязни у себе… И нажала кнопку звонка.

— Скажите, что это ремонтники!.. — раздался женский голос.

— Это Лиза, — печально отвечала художница — преисполняясь сочувствия к этому голосу — людям нужны какие-то ремонтники — а тут она…

— Лиза? Лиза Драпкина? — голос повеселел. — А мы вас ждем… Нет! — вдруг закричала она. — Это не ремонтники… Простите, я вам сейчас открою.

И голос в трубке исчез. Лиза подергала железную, кованую дверь — ничего…

— Я иду! — раздался издалека тот же голос. — Можно сказать, бегу.

Лиза вдруг так обрадовалась, что ей не придется пересекать подворотню одной — значит, можно не разглядывать трещины на стенах арки…

— Добрый день, Лиза. Я — Светлана, помните меня? — за воротами стояла секретарь Терезы Тур.

— Да, — художница заулыблась. — Вы мне еще визитку приносили.

— У нас ворота барахлят сегодня, с пульта не открываются — и камера не показывает…. — Светлана подносила брелок, но ничего не происходило — ворота не открывались. — Ну, пожалуйста, ну миленькие, давайте. Не капризничайте…

Лиза смотрела во все глаза на эту беседу — и думала о том, что со Светланы хорошо рисовать сказочный персонаж. Сказочную птичку-невеличку. Веселую, неугомонную. Она скакала бы по земле, поводя любопытным тоненьким носиком, а потом превращалась бы в прекрасную царевну. А цвет у птички будет вроде бы самый простенький, невзрачный даже вроде бы… Но с такими переливами… А картину надо писать сразу в двух пластах — на переднем плане — птичка, а там, в глубине, эта птичка превращается в человека. Но как совместить…

— Лиза-а-а!

— А… простите, я задумалась.

Ворота были распахнуты — очевидно, Светлана все-таки уговорила их не капризничать.

— Пойдемте? — пока они шли, секретарь пыталась что-то объяснить Лизе. — Понимаете, «NE-ФОРМАТ» — издательство серьезное и, можно сказать, солидное. Просто день такой…

— Какой? — удивилась Лиза. — Я не вовремя?

— Нет, что вы… Мы вас ждали. Но сегодня… А, впрочем, вы сами сейчас все увидите.

Светлана распахнула перед ней дверь.

Звонил телефон, сновали куда-то люди — и Лизе показалось, что с удивительно значительными лицами, громкие голоса обсуждали что-то наверняка важное.

— Пойдемте, пойдемте! — Светлана провела Лизу по коридору, завела в немаленькую приемную, подала вешалку.

— Раздевайтесь, я доложу.

Секретарь сняла пальто, и отправилась в кабинет, где, за полуоткрытой дверью, Лиза увидела Терезу в окружении нескольких женщин.

— Это — какая-то незнакомка постучала по стопке бумаги. — Это — глупость. И ты это прекрасно понимаешь!

— Наташа, — примирительно тянула Тереза. — В тексте сценария все не так плохо. Над ним надо работать — да. Но глупость — нет!

— Характер у олигарха — да просто у очень-очень богатого человека — далеко не сахар, — голос у женщины стал очень-очень ядовитым. — Богатый человек — осторожный, порой маниакально осторожный. Те, кто выжили в девяностые годы, потом пережили 1998 с его дефолтом, а потом и 2005 с его новым переделом сфер влияния… Они не умеют доверять. Особенно незнакомым хорошеньким девушкам. Очень вряд ли ее пустили в машину к телу богатого человека. Да, черт, он вообще на одной машине не ездит. Его должны сопровождать пара джипов с охраной. Но даже если допустить, что они познакомились, после секса он вряд ли бы спросил, как ее зовут… Потому что все эти телодвижения — еще не повод для знакомства.

— Так вам не нравится завязка? — раздался новый голос, раздраженный и печальный одновременно.

— И завязка тоже, — решительно ответила женщина, со знанием дела рассуждавшая об олигархах. — А еще…

— Наташа, — это была уже Тереза. — На пару слов. Лариса, посмотрите пока те места, которые я бирюзовым отметила — там отработать надо.

Они быстро пересекли приемную, но Тереза успела затормозить перед Лизой:

— Добрый день! Подождете чуть-чуть?

Лиза закивала:

— Конечно, все хорошо.

И Тереза вытащила в коридор всё критикующую женщину.

— Вы не правы, — между тем в кабинете раздался новый успокаивающий голос. — Терезе как раз текст понравился. Иначе она не стала бы возиться. Другое дело, что он получился чуть более сказочным, чем она любит… Наташа, конечно, излишне резка, но первую сцену надо менять или обосновывать… Тут она права. Да и характер у главного героя слишком душевный…

— Да пойми ты, — выговаривала уже Терезе Наташа. — Не жаждет он душевного тепла — оно ему… до одного места. Все. Все абсолютно ему заменили деньги. Для остального, в том числе и для секса, есть специально отобранные люди. Выдрессированные, если хочешь. Они не должны мешаться. Приятности — да. А вот мешаться, в том числе бередя душу и напоминая, что ты все еще человек — нет. Это не надо…

— Близость делает слабее? Уязвимее?

— Близость, доверие, любовь… Это другой уровень. Это уже не надо.

— Ты опять с мужем поругалась? — внезапно спросила Тереза.

— Нет, я с ним не ругаюсь. Его просто нет. Он или физически отсутствует. Или присутствует. Но его все равно нет.

— И ты переживаешь…

— Я уже даже не переживаю. Я злюсь. На себя, на него…

— Ладно. Только не надо злиться на моего автора. Она — натура нежная, трепетная. Творческая. А сценарий надо все равно в срок сдавать. Мы все же контракт подписали… Со Степой.

— И чего все кинулись про олигархов книжки писать и фильмы снимать?

— Понятия не имею, — рассмеялась Тереза. — Может, формируют положительный образ богатого человека?

Наташа фыркнула, но потом тоже рассмеялась.

— Так! — постановила Тереза. — Делаем следующим образом: ты прекращаешь критиковать автора, и начинаешь ей помогать. Если наш герой ехал без охраны — придумываете почему. Если он все-таки посадил девушку в машину — может, он бунтовал. Если ему захотелось душевной близости — придумывайте почему. И каким образом такое чудо случилось. Делайте характер жестче — это я согласна. И уберите постельную сцену сразу после знакомства — она там действительно не в тему! Все! Работайте! А меня человек ждет!