– Попутного ветра и скатертью дорога. Пожелаешь пирогов – заходи.


Взмокшая Яна вспугнутым сайгаком скакала через лужи. Она опять бессовестно опаздывала в садик. Тошка наверняка снова будет дуться, потому что его забирают последним. Почему-то в их кругах это считалось обидным. Счастливчиком являлся тот, за кем еще в тихий час приходили родители и уводили из детсадовского плена. Яна мечтала, что однажды тоже сделает сыну такой сюрприз. Но кто ее отпустит с работы?

Работу в гостинице пришлось сменить на другую – мало оплачиваемую, но зато с удобным графиком. Теперь Яна трудилась недалеко от дома, секретарем в институте. Единственной ценностью должности считалась возможность брать больничные.

Как оказалось, растить ребенка одной трудно не только материально, но и физически. Антон простужался с регулярностью курьерского поезда и, походив два-три дня в сад, обвешивался соплями, заходился в кашле и нагревал градусник до неприличной температуры, при которой вести его в сад не позволяла совесть. Поход в поликлинику выливался в неразрешимую проблему, потому что очереди там были, как в перестройку за колбасой. Дети чихали, кашляли и заражали друг дружку по второму и третьему кругу. Кроме того, Антон с потрясающей скоростью вырастал из всех вещей, а те, которые ему были в пору, воодушевленно пачкал и портил.

– Ну, а ты как хотела? – поджимала губы мама. – Дурная наследственность.

На собрания в садик Яна ходить боялась. Там постоянно собирали какие-то деньги, которых у нее не было. И было ужасно стыдно бормотать, что «завтра обязательно», а потом снова одалживать у родителей.

Сегодня в группе дежурила Фаина Ричардовна. Тошку она не любила за то, что тот никак не мог запомнить ее имя-отчество. Яну она не любила за «неблагополучность». Фаина Ричардовна так однажды и сказала громким шепотом нянечке: «Эти – неблагополучные». А остальных не любила просто так.

У воспитательницы были вечно поджатые губы и недобрый прищур. В ее смены в группе царила гробовая тишина.

– На носу Восьмое марта! – крикнула она, едва запыхавшаяся Яна ворвалась в раздевалку.

– Поздравляю, – пробормотала Яна, виновато глядя на печального Тошку.

– Вам поручено сделать стенгазету. – Фаина Ричардовна пробуравила Яну недобрым взглядом. – На большом листе ватмана.

– А у нас нет ватмана, – растерялась Яна, подталкивая сына к шкафчику.

– Надеюсь, краски у вас есть? – Воспитательница брезгливо дернула двумя рядами подбородков и угрожающе вздохнула.

– Есть.

– Стойте тут! – Она покосилась на старые Янины ботиночки, с которых на тусклый, затертый линолеум натекла мутная весенняя слякоть. – Я дам вам ватман. У нас будет конкурс среди групп. Вы хоть рисовать-то умеете?

Яна смутно помнила, что в далеком детстве ее водили в художественную школу. Но что-то там не сложилось, и художества были заброшены.

– Наверное, – неуверенно произнесла она.

– Придется постараться, – угрожающе проговорила Фаина Ричардовна. – Кстати, газета нужна завтра.

– Я помогу, мам, – внезапно подал голос Антошка. – Я уже умею рисовать елки! Вот, гляди! И зайцев! Я молодец?

Он с гордостью ткнул в стенд, где висели работы всей группы. На его рисунке красовался кривоватый рыбий скелет зеленого цвета и монстр на двух ногах и с антеннами на голове. Вероятно, елка и заяц.

– Классно, да? – не унимался сын, прыгая в одном ботинке. – Ты так можешь?

– Надеюсь, у вас это не семейное, – саркастически хрюкнула Фаина Ричардовна и ушла, не попрощавшись.

Яна тихо и беззвучно захохотала.

– Чего ты? – обиделся Тошка. – Я же старался!

– Да отличная картина! У тебя талант. Просто у меня настроение веселое.

– Это хорошо, – солидно кивнул сын. – Радуйся пока. А то придем домой, и бабушка его испортит.

Он был, как всегда, прав.


Лариса вернулась домой с твердым намерением обновить анкету на сайте знакомств. В спа-салоне у нее было достаточно времени, чтобы продумать новую концепцию подачи информации. Сама жизнь подсказывала ей линию поведения.

Когда ее обмазали водорослями и включили звуки природы для релаксации, Лара, нюхая тину и слушая шелест листвы, ощутила себя лежащей в болоте. Мокро, противно, только комаров не хватает!

«То ли я царевна-лягушка в ожидании царевича, то ли просто жаба», – подумала она и вдруг четко осознала, что мужикам надо подавать себя так, чтобы у них подобные вопросы не возникали. Они же примитивные организмы, им нужно все разжевать и дать инструкцию по пользованию.

Решено: фото в вечернем платье и максимальные запросы. Причем запросы должны касаться не финансовой части, дабы ее не посчитали меркантильной лимитчицей, а моральной. Необходимо предъявить завышенные требования к мужчинам. Элегантный, интересный, умный, умеющий делать сюрпризы, нескучный…

Она подлетела к компьютеру и начала торопливо записывать.

Да, существовал риск, что сильный пол, склонный к переоценке своих достоинств, выстроится в очередь, и придется отсеивать претендентов. Но лучше уж так, чем бояться отпугнуть претензиями. Кто отпугнется, тому туда и дорога. Охота идет не на зайцев и сусликов, а на крупную дичь. Пусть ее завоюет сильнейший.

Кстати, и работу давно пора сменить. Там ни денег, ни перспектив. А самодостаточная женщина должна хорошо зарабатывать. Надо будет и на собеседования походить. Авось подвернется что-нибудь стоящее.

– Лариса, я пошла! – Крикнула мама из прихожей. – Завтра заберу Женьку к нам, ладно? Его пригласили на день рождения. Но ты же с ним не пойдешь?

– Мам, если ты опять хочешь отвезти его к Лешке, то так и скажи, – отмахнулась Лариса. – Я не возражаю. Не надо делать из меня монстра. Мы расстались вполне цивилизованно.

Алла Денисовна неодобрительно пробормотала что-то. Дверь хлопнула. Все. Теперь можно сосредоточиться.

– Мам! – Женька треснул ее по спине джедайским надувным мечом и встал в эффектную позу. – А знаешь, какая девочка мне нравится?

– Я? – предположила Лара.

– Ты не девочка. – Сын снисходительно посмотрел на мать и скептически приподнял брови, словно сомневаясь в ее умственных способностях.

– А кто я?

– Ты мама. На мамах не женятся.

– Еще как женятся, – пробормотала Лара, отвернувшись к компьютеру. На девушках женятся сдуру, а на мамах – взвешенно и обдуманно. Мамы – они на рынке невест ценнее. Как коллекционное вино с хорошей выдержкой.


Газету Яна нарисовала. Она так увлеклась, что закончила далеко за полночь. На белом ватмане скакали на конях принцессы, плели венки эльфы, махали волшебными палочками феи и резвились гномы. В цветочных завитках красовались стихи про мам. Стихи она нашла в Интернете. Мамы-принцессы, мамы-феи, мамы-волшебницы. Газета получилась такой, что жаль было отдавать.

Утром Тошка тихо охнул и бросился ее целовать:

– Ты рисуешь почти как я! Так же красиво!

Светлана Макаровна долго, молча стояла над ватманом, после чего изрекла:

– А я говорила: не надо было бросать художественную школу. Все делаешь наперекор.

Видимо, это был комплимент. Хотя сомнительной конструкции. Зато папа выразился четко и ясно:

– Доча – ты талант! Тебе нужно открытки рисовать и продавать. А хочешь, я тебя к нашему дизайнеру приставлю, будешь эскизы рисовать всякие?

Яна взглянула на газету и пожала плечами. А почему бы и нет?


Восьмое марта надвигалось с неотвратимостью дорожного катка – тяжело и уверенно. Дамы, имеющие кавалеров, ждали праздника, а одинокие надеялись просто пережить это неприятное событие.

В канун знаменательного дня Ларисе назначили собеседование в крупной фирме. Услышав предполагаемый размер оклада, она сдавленно охнула и пообещала непременно прийти. Маховик судьбы набирал обороты. Предстоящее собеседование Лариса посчитала хорошим знаком и решила, что пора произвести отсев кандидатов.

Удивительно, но в почте с сайта знакомств было не так уж много претендентов.

– То ли мужиков самокритика заела, то ли я не красавица, – усмехнулась Лара.

Первого кандидата – полноватого, лысоватого и староватого – она отмела сразу. Если он считает себя интересным и элегантным, то это его проблемы. Вторым оказался унылый юрист с висячими усами гуцула. Третий, вопреки поговоркам и народной мудрости, тоже оказался далек от идеала. То есть, судя по фото, он был красив, как античный бог, но дальше природа отдохнула. Письмо, начинавшееся словами «Здравствуй, кросотка», Лариса читать даже не стала. Начала вполне хватило.

– Эк вас природа-мать обделила-то, сердешные, – загрустила невеста. – Я так в феминистки подамся и вовсе начну вас, убогих, отрицать как класс.

Четвертый примирил ее с действительностью.

– Ух, – заволновалась Лара, увидев фото.

Ей даже показалось, что наконец-то что-то екнуло.

Игорь. Судя по фото и письму, красив, умен, импозантен.

– Впечатлил, – сообщила Лариса монитору и, не торопясь, со вкусом отстучала ответ.

Про запас она оставила адресата по имени «Романтик» – без фото, но с красивыми, прочувствованными стихами. Текст был смутно знаком, вероятно, стихи он позаимствовал у кого-то из классиков.

У женщины всегда должен быть какой-то запас на «черный день». С запасом спокойнее.


…Утро началось отвратительно. По закону подлости голубое небо, яркое мартовское солнце и перспективу получения щедро оплачиваемой работы уравновесила зубная боль. Лариса тихо взвыла и попыталась выпить таблетку. Вода, попавшая на зуб, вызывала такой всплеск болевых ощущений, что занятие на оставшееся до собеседования время было определено моментально. Тем более что щеку перекосило, и назревал флюс. Лариса бросилась к зубному.

Вежливый симпатичный доктор долго и сочувственно ковырялся у нее во рту, скрашивая прием беседой. Врач был разговорчивым и постоянно задавал не риторические вопросы, а вполне конкретные, подразумевавшие внятный ответ. Беседовать с приятным мужчиной, не имея возможности закрыть рот, оказалось морально весьма мучительно.

И если в начале приема Лариса еще пыталась строить на доктора какие-то планы, то к концу уже ни на что не надеялась. Такое знакомство ничего перспективного не сулило.

Зуб не болел, припухлость осталась. Наркоз намертво подморозил нижнюю губу, и Лариса, боясь откусить себе что-нибудь жизненно важное, стоически молчала. Даже когда ей в метро наступила на ногу наглая тетка, благоухавшая духами так, словно мыла ими голову, Лара оставила свое мнение при себе.


Восхитительное здание из стекла и бетона излучало стабильность и достаток. Стоянка у входа была уставлена дорогими иномарками, а холл потрясал воображение стерильностью и умопомрачительными дизайнерскими конструкциями из хрусталя и металла.

«Да, я хочу здесь работать», – подумала Лара и улыбнулась миловидной девушке за стойкой.

Улыбка перекосила не отошедшее от наркоза лицо. Ощущение было такое, будто одну щеку зацементировали, а вторую надули. Во всяком случае, Ларисе так казалось. А девушка была то ли хорошо воспитана, то ли ей вообще было плевать на гримасы посетителей, но виду не подала, изобразив готовность помочь.

– Я на шобешедование, – прошамкала Лара, подумав, что лучше бы это собеседование перенести. В этом царстве финансового благосостояния вряд ли мечтали о сотруднице с такой дикцией.

Девушка недоверчиво улыбнулась, но комментировать не стала, быстро объяснив дорогу до нужного кабинета.

– Шпашибо, – лучезарно улыбнулась Лара.

«Нет, ну надо же, у меня еще и слюни текут, – с изумлением констатировала она. – Видимо, не судьба мне сюда трудоустроиться. А жаль».

Постучавшись в кабинет, Лариса понадеялась лишь на то, что собеседовать ее будет не мужчина. Подобного позора она бы не перенесла. Дорогущий костюм, норковый полушубок, элегантные сапожки и… «шдраште, это я».

Тощеватая, заморенная девица с синяками под глазами вскинула голову и скупо улыбнулась, жестом указав на стул.

– Добрый день, – старательно проговорила Лара, пытаясь избегать шипящих.

– Здравствуйте! – бросила девица и судорожно зарылась в бумаги, как жук-навозник. Сходство усиливало бормотание, похожее на мерный гул. У нее были блеклые волосы, лицо в прыщах и глаза навыкате. Если бы не зуб, Лара на ее фоне могла бы чувствовать себя королевой. Но когда у тебя текут слюни, а за щекой словно у жадного хомяка спрятаны орехи, самооценка стремительно падает.

– Меня зовут Фруза. Я читала ваше резюме. – Девица выхватила какую-то исчирканную бумажку. – У вас есть своя клиентская база?

– Ешть, – произвела Лара, забыв про шипящие.

– Что, простите?

– Бажа ешть, – торопливо пояснила Лара, едва не захлебнувшись слюнями.

Фруза пристально взглянула на нее и вопросительно подняла брови.

– Я у жубного была, – вздохнула Лариса. – Форш-мажор.

– Вам что, зубы вырвали? – судя по деловому тону, девица прикидывала шансы на восстановление дикции.