Екатерина Каблукова - Выигрыш

— Я весь внимание, — Грегори слегка наклонил голову.

— Я… простите весь этот фарс, но я просто не знал, с кем посоветоваться… — кронпринц тоскливо посмотрел на него, внезапно став похожим на обычного мальчишку, — Вся эта история с инфантой Хуаной…

— Весьма неприятна, — кивнул лорд-чародей, — Но, как я уже повторял, не думаю, чтобы там было что-то, кроме пламенных писем и нескольких свиданий в присутствии доверенной фрейлины.

— Да я не об этом, — Эдвард махнул рукой, — Все эти договора… наши судьбы… Может быть, мне стоит самому отказаться от нее? Пусть выходит замуж за того, кого любит…

— Не думаю, что это возможно, Ваше высочество, — осторожно сказал Грегори, всматриваясь в лицо принца, — в случае вашего отказа ее выдадут замуж за другого принца, а мы получим массу дипломатических осложнений, в том числе — обиду гишпанцев за пренебрежение, высказанное их невесте.

Эдвард шумно вздохнул и закружил по комнате.

— Я просто не знаю, как быть, — наконец сказал он, — Вы же знаете, что происходит во дворце. Отец… он никогда не любил мать… она…

— Эдвард, по-моему, вы читаете слишком много романов, — сухо перебил его лорд-чародей, совершенно не желая, чтобы мальчишка делал его своим наперсником, — ему за глаза хватало и собственного племянника, — Любовь — слишком эфемерное понятие, и жертвовать ради него королевством никто не будет. Что же касается вашей хорошенькой подружки, живущей на улице Гревилль, то кто мешает вам навещать ее и после свадьбы!

Кронпринц настороженно посмотрел на мужчину, стоявшего перед ним:

— Вы знаете про Мари?

— Хорош бы я был, если бы упустил вас из виду, — фыркнул тот. Принц насупился, вспомнив, кем является человек, стоящий перед ним:

— И кто еще знает?

— Никто, кроме двух людей, которые наблюдают за известным вам домом, но они преданы мне и неболтливы.

— А… — Эдвард сглотнул, не решаясь задать вопрос, но Грегори все понял:

— Я не счел нужным информировать Его величество о том, как проводит свободное время его сын.

— Почему?

— Хороший вопрос! — лорд-чародей задумался и решил сказать правду, — Прежде всего, потому, что мне не хочется делаться вашим врагом, — вы легко сможете отомстить, когда придет время.

— Вы расчетливы, — заметил принц.

— Вы тоже этому научитесь, Ваше высочество, у вас нет выбора.

— О да, долг — превыше всего, — он сказал это со всей горечью, на которую был способен. Грегори лишь вздохнул и, подойдя к столу, налил в бокалы херес.

Проговорив с Эдвардом еще с полчаса на ничего не значащие темы, он, ссылаясь на необходимость вывести пса, лично проводил принца до места, где его послушно ждала охрана. От своих людей, следовавших за принцем незримой тенью, лорд-чародей прекрасно знал, что они, повинуясь приказам Его высочества, не раз отпускали его одного, тем приятнее было наблюдать их смущение.

— Господа, надеюсь, мы поговорим с вами завтра, — многозначительно обратил Грегори, с удовольствием видя растерянность на лицах гвардейцев. Сердечно распрощавшись с принцем, Саффолд вернулся домой и решил, что лучшее, что он сможет сделать для себя самого, — это лечь спать.

Он проснулся достаточно рано утром, на удивление, бодрым. Его настроение не испортил даже лакей, кашлянувший слегка не вовремя, отчего сапфировую булавку в галстуке пришлось перекалывать. Надев свой костюм, как уверял его портной, «цвета перезрелой сливы», на самом деле — глубокого синего, почти черного цвета с вышивкой серебряной и золотой нитью, граф Саффолд привычно расправил кружевные манжеты, украсил свои достаточно изящные руки несколькими кольцами и стянул черной летной волосы на затылке. Поколебавшись, он предпочел сапоги туфлям, намереваясь сразу после визита в королевский дворец направиться в свое имение. Странно, но впервые за долгое время даже мысль о поездке приводила его в прекрасное расположение духа.

— Ну что, старина, ты готов? — он радостно потрепал Министра по голове и получил в ответ странный взгляд, словно пес сомневался в здравом рассудке хозяина.

Достаточно быстро обсудив с Его величеством все подробности сообщения, которое следовало отправить королю Гишпании, и весело пошутив над заспанным Майлсом, дремавшем в приемной после оглушительной оргии по поводу дня рождения одного из офицеров драгунского полка, Грегори вскочил в карету и распорядился ехать к городской тюрьме.

Здание из старых, местами уже крошившихся кирпичей стояло когда-то на окраине города. Поговаривали, что его построили несколько веков назад после того, как королева Лилибет, узнав, что ее супруг заложил часть ее собственных земель, посмела поднять восстание. Оно было разбито, королева — в назидание остальным — заточена в замок, а король подписал закон, в котором говорилось, что после свадьбы все приданное невесты переходит в руки ее мужа, и он имеет полное право распоряжаться как деньгами, так и судьбой своей жены. После смерти Лилибет замок так и остался тюрьмой. Сначала — для особ королевской крови, затем, по мере обветшания здания, — для лиц, все более простых по положению.

Теперь сюда отправляли простолюдинов, должников и портовых шлюх. До недавней поры, несмотря на то, что город сильно разросся, вокруг тюрьмы были пустыри, пока герцог Кавершем, пользуясь тем, что никто не хочет селиться рядом, скупил земельные участки вокруг по дешевке и выстроил на них доходные дома. Темные, убогие, они были буквально пропитаны той же атмосферой, что и тюремные стены. Здесь жили так называемые «отбросы общества»: бедные семьи заводских рабочих, проститутки, продававшие свое тело за кусок хлеба, солдатские вдовы, нанимавшиеся на тяжелую поденную работу, чтобы хоть как-то прокормить многочисленное семейство.

Испитые, серые от недостатка солнца, сморщенные лица, сутулые фигуры, отчаяние и обреченность в тусклых глазах, они мрачными взглядами провожали карету. Держа у носа надушенный платок, чтобы хоть как-то перебить запах нечистот, которыми были завалены улицы, Грегори с досадой вспоминал, что он неоднократно пытался обсудить с королем положение людей в этих кварталах, но всегда получал отказ что-либо предпринять. Наверное, ему стоит вернуться к этой теме в разговоре с Его величеством сразу после свадебных торжеств.

Карета остановилась у тюремных ворот, лорд-чародей выглянул, и охранники, открыв ворота, вытянулись в струнку. Экипаж остановился. Граф Саффолд ступил во двор и брезгливо поморщился, заметив, что его сапоги сразу же оказались заляпанными грязью.

— Ваша светлость! Как неожиданно! Это большая честь для нас! — комендант тюрьмы, одутловатый, неповоротливый мужчина с пышными усами, вылетел во двор, вытирая пот со лба платком сомнительной чистоты.

— Да, я заметил, что меня явно не ждали, — Грегори обвел выразительным взглядом кучи мусора, лежавшие по всему двору, — интересно, куда делись деньги, выделенные на брусчатку двора?

Комендант побелел и подергал внезапно ставший тугим узел на шейном платке.

— Так мы это… — пролепетал он, — У нас стена обваливалась…

Толстяк беспомощно захлопал глазами.

— И вы, разумеется, направили деньги на ремонт, понимаю, — Саффолд с улыбкой устремил взгляд на старые стены, — Должен признать, восхищен искусством ваших рабочих: воссоздать все так, чтобы посторонний взгляд и не заметил разницы…

— Ваше сиятельство! — умоляюще пролепетал уже багровый, словно кто-то сдавил ему шею, комендант.

Лорд-чародей смерил его строгим взглядом:

— Впрочем, я готов забыть свое посещение сюда…

Круглые глаза на толстом, заплывшем жиром лице смотрели на него с надеждой. Грегори усмехнулся:

— Если вы все-таки замостите двор и приведете мне сюда человека, который недавно пытался пристрелить Кавершема в его собственном доме.

— Заачем он вввам? — от страха комендант начал заикаться. Лорд-чародей в наигранном удивлении вскинул брови:

— Конечно же, для того, чтобы выпытать все подробности. Моими методами.

Последние слова он сказал, как можно более зловеще. Комендант кивнул и со всех ног бросился исполнять распоряжения милорда. Курта буквально сгребли из общей камеры, где кроме него было еще человек пятнадцать, и буквально вышвырнули во двор под ноги графу Саффолду. Он скривился при виде избитого слуги в порванной одежде, хлопающего глазами на свету, точно сова.

— Следуй за мной, — не желая вдаваться в объяснения, он коротко взмахнул кистью, накладывая на Курта заклятие подчинения. Тот яростно сверкнул глазами, но против воли вынужден был последовать за чародеем к карете и вскочить на запятки.

— Присматривай за ним, — распорядился Грегори своему лакею и повернулся к коменданту, — Не забудьте, милейший, что через две недели я вернусь с проверкой!

— Да, милорд! — толстяк смотрел вслед, пока карета не скрылась, и лишь затем осел на ступени крыльца под злорадными взглядами охранников.

Грегори долго держал платок у носа, ему все казалось, что даже подушки его экипажа пропитались зловонием трущоб. Министр, развалившись в ногах, с укором смотрел на хозяина, который приказал ехать сразу в имение.

— Да, да, знаю, мне следовало бы его отмыть и переодеть, но мне так не хочется тратить на это время… тем более, уж ты-то знаешь, как ненадежно это заклятие.

Пес шумно вздохнул, устраиваясь удобнее.

— Вот именно, — продолжал Грегори, — Сам не знаю, что на меня нашло… Какой-то порыв рыцарского идиотизма, не иначе…

Министр вывалил язык и тяжело задышал.

— Но, с другой стороны, не мог же я оставить в столь ужасном месте человека, который попал туда частично по моей вине. Ведь это я похитил Фебу… — он опустил руку и погладил пса по голове, — Знаю, дружище, ты не одобряешь мои методы, но не мог же я позволить, чтобы она вышла замуж за Адриана?

При упоминании о племяннике хозяина Министр презрительно фыркнул.

— Я и сам невысокого мнения о нем, — граф вздохнул и потер шею, как всегда делал в минуту сильных раздумий, — Похоже, придется жениться и завести пару-другую наследников… ты что думаешь?

Пес вновь заворчал, Грегори покивал головой:

— Полностью с тобой согласен, но это — мой долг… как сказал Его величество, а долг надо исполнять…

Утро выдалось солнечным. Феба медленно шла по дорожкам парка, иногда останавливаясь, чтобы срезать цветок. С утра за завтраком она обнаружила, что в столовой стол вновь накрыт всего на одну персону. Лакей пояснил, что милорд граф еще не вернулся из города. Девушка не знала, стоит ли этому радоваться или же, наоборот, огорчаться. Ее мысли находились в смятении. С одной стороны, она желала бежать из этого дома и навсегда вычеркнуть лорда-чародея из своей жизни, с другой — она все еще хранила память о том, как нежно его губы касались её губ.

Феба была слишком прагматична, чтобы питать иллюзии о браке с лордом-чародеем, но, с другой стороны, может быть, и стоило подумать о его покровительстве… она сердито оборвала себя и достаточно быстро направилась к дому. Это все его магия, решила она, уже заходя в дом через террасу в музыкальном салоне. Вернее, музыкальным салоном комнату называли слуги по старой памяти, поскольку именно тут любила музицировать мать хозяина дома. Как поняла Феба, графиня была достаточно творческой натурой и обладала несомненным талантом, как в музыке, так и в живописи, судя по акварелям, развешанным по стенам этой комнаты.

При виде таких работ девушка каждый раз вздыхала с тоской и толикой зависти, поскольку её родителям и в голову не пришло научить дочерей музицировать или же рисовать — все их сбережения пошли на учебу единственного сына, с тем чтобы он стал священником, как и его крестный. И не беда, что Кристофа то и дело отчисляли из колледжа за проделки или неуспеваемость, все надежды родителей все равно были связаны именно с ним. Отчасти именно брат, вернее, необходимость оплатить его очередной дополнительный семестр, а также и попытки снискать хоть толику родительской любви заставили ее, тогда еще совсем девочку, поддаться давлению и принять предложение старика-соседа. О, если бы она только знала, какой тьмой это все обернется для нее самой!

Феба решительно тряхнула головой, гоня прочь охватившие ее невеселые мысли. Во всем виноват этот поцелуй, решила она. Ей не следует больше допускать такое. Как только ее отпустят, ей необходимо бежать, пока Кавершем не привел свои угрозы в исполнение. Все еще раздумывая над тем, как бесследно исчезнуть, девушка повернулась, чтобы поставить цветы в вазу, и застыла в изумлении, поскольку на диване сидела женщина. Феба нахмурилась, пытаясь вспомнить, видела ли она ее ранее, по всему выходило, что нет, но что-то в облике этой женщины казалось ей знакомым. Видно было, что когда-то женщина была очень красива, но морщины на лбу, свидетельствовавшие о напряженных раздумьях, и темные круги вокруг голубых глаз сводили эту красоту на нет. Резкие складки около носа говорили о том, что их обладательница часто поджимает тонкие губы в знак неодобрения. Волосы были напудрены и тщательно уложены. Она даже не сняла тяжелый и очень дорогой плащ с огромным капюшоном, какие хорошо скрывают лицо. Незнакомка сидела на диванчике очень прямо, положив руки на колени и с интересом разглядывала смутившуюся Фебу.