Он бы с пеной у рта отрицал, что для его нынешнего поведения имеется серьезная причина. И правда, он ведь поступал так и раньше, и в будущем будет делать то, что велит ему долг. Защищать своих женщин, мужчины их семьи всегда считали делом чести.

Ведь Джоселин теперь принадлежит ему, разве нет? Как-никак она его законная супруга. Но разве это означает, что она непременно должна любить его? Он вдруг вспомнил, как, стоя у алтаря, недвусмысленно дал ей понять, что их брак будет оставаться чисто номинальным. Он даже не дал ей возможности сказать, чего хочет она сама.

Ах да, кажется, она все-таки успела предупредить, что не намерена мириться с его изменами. Как будто у него есть время или желание смотреть на других женщин! Если вспомнить, как они с Джоселин проводят ночи, опасность умереть неудовлетворенным ему явно не грозит.

Так чего же он хочет?

Ее.

Он хочет ее.

Оба избегали упоминать об утренней ссоре. И к радости Девона, в постели его ждала та же пылкая, страстная Джоселин, к которой он уже успел привыкнуть. Он поклялся, что сделает все, чтобы заставить ее забыть обо всей боли и обидах, которые она вытерпела от отца, даже если на это потребуется вечность. Позже, тем же утром, он повез ее за город завтракать. Конечно, Девон отлично знал, что встретит парочку старых приятелей, которые примутся допытываться, как это его угораздило жениться, да еще так неожиданно. Так и вышло. Однако, проведя в их обществе, несколько минут, Девон вдруг с удивлением почувствовал, что начинает скучать. К тому же Джоселин куда-то исчезла — одно это уже выводило его из себя, потому что по какой-то ему самому непонятной причине Девон предпочитал, чтобы она постоянно была у него на глазах.

Он твердо решил не дать ей ни малейшего повода жаловаться на его невнимание — особенно после того, что произошло в парке. И тем более после того, как его личную жизнь принялись обсуждать в газетах.

Девон быстрыми шагами пересек лужайку и обнаружил жену, сидящей под голубым шелковым зонтиком в обществе еще нескольких молодых дам и довольно заносчивого француза, графа де Вобана, аристократа и эмигранта, и его очаровательной и невероятно распутной сестры Соланж. Девон нахмурился — не самая лучшая компания для его жены, угрюмо подумал он. Он вдруг поймал себя на том, что, на фоне его распутных приятелей чистота и порядочность его жены действуют на него как-то удивительно благотворно.

Он не спеша, направился к их маленькой компании. И тут же, к вящему своему неудовольствию, заметил, в какую соблазнительницу мало-помалу превратилась его жена. Он не мог оторвать от нее глаз. Вот она в ответ на какое-то замечание Соланж изящно пожала узкими плечами, и сердце Девона гулко забилось. Потом он услышал ее серебристый смех, заметил кокетливую улыбку, которую она послала французскому графу, о котором ходили темные слухи, — поговаривали, что он предпочитает мальчиков, во всяком случае, он имел наглость во всеуслышание объявить, что среди английских леди нет ни одной по-настоящему красивой женщины, — и машинально ускорил шаги.

Однако первое, что Девон услышал, подойдя к ним, — это то, как господин граф, поцеловав кончики пальцев, назвал его жену прелестной.

— Мы с Соланж хотим пригласить вас обоих летом приехать в наш замок, — вопросительно оглянувшись на Девона, объявил Вобан.

Лорд Боскасл, не удостоив седовласого аристократа взглядом, покосился на внезапно смутившуюся жену. В чем дело? Неужели она боится его? Думает, что он рассердится, если она ненадолго выберется из своей раковины?

— И что вам ответила моя жена? — с интересом спросил он.

Француз недовольно фыркнул:

— Что ей нужно спросить вашего согласия. Но я уверен, вы не сможете ей отказать. Тем более что благодаря окончанию войны дороги стали намного безопаснее.

— Правда, сам замок изрядно разрушили победители Бонапарта, — с извиняющимся видом вмешалась Соланж.

Граф слегка нахмурился.

— Верно… хорошо хоть яблони остались.

— Вы предлагаете отправиться в такую даль ради того, чтобы полюбоваться яблонями? — пробормотала Джоселин, бросив на мужа долгий взгляд.

От этого ее взгляда в голове у Девона внезапно, будто что-то взорвалось. Неужели… она кокетничает с ним? Он с трудом подавил желание схватить ее за руку и немедленно отвезти домой, где она будет принадлежать ему — ему одному. Может быть, Джоселин тоже не может забыть прошлую ночь? Дьявольщина, и чего ему только взбрело в голову привезти ее сюда? В конце концов, проявлять внимание к собственной жене вполне можно и дома.

Граф де Вобан уронил монокль.

— В наших фамильных оранжереях растет запретный плод, — тонко усмехнулся он. — Поверьте, ничего слаще я в жизни своей не пробовал!

Девон перевел взгляд на жену, ожидая, что она скажет. К его облегчению, она лишь рассмеялась. Джоселин — самое очаровательное существо на свете, подумал про себя Девон, и ему совершенно не обязательно видеть, какими глазами смотрят на нее другие мужчины, чтобы это понять. Может, до сих пор он и пренебрегал обязанностями мужа, но больше этого себе не позволит.

По дороге домой они с Джоселин не обсуждали полученное ими приглашение. Однако эта сцена навела Девона на неожиданную мысль. Может, Джоселин всегда обладала особой женской притягательностью — просто ему не хотелось этого признавать?

Он уже понял, что она готова была полюбить его… возможно, даже это произошло в их первую брачную ночь. А он, сколько было сил, старался закрывать на этого глаза.

Будучи одним из Боскаслов, он привык, что женщины сами вешаются ему на шею, и не слишком дорожил своими любовными победами. Да и может ли мужчина гордиться тем, что завоевал сердце собственной жены? Может — потому что именно этого он и хотел. Девон мечтал покорить не только ее тело, но и душу, добиться ее полного доверия — иначе говоря, стать повелителем ее души и тела.

— Я сегодня почти тебя не видела, — заметила Джоселин, когда они вошли в дом. — Надеюсь, ты приятно провел время со своими друзьями? — отдав дворецкому перчатки, поинтересовалась она.

Девон молча проводил глазами поднимавшуюся по лестнице жену. Он даже не сразу сообразил, что она не стала ждать, пока он ответит. Обычный вежливый вопрос, не более того, с горечью подумал он. Можно подумать, перед ней просто знакомый, а не муж. Сердце у него защемило. Она держалась с поразительным достоинством — отчужденно, холодно и замкнуто.

— Замечательно, — проворчал он. — Лучше не бывает.

— О, это чудесно, — беззаботно бросила она. — Я тоже повеселилась. Поразительно, как эти французы умеют наслаждаться жизнью!

Девон вдруг поймал себя на том, что злополучный граф де Вобан сейчас интересует его меньше всего.

— Ты же знаешь, он не любит женщин.

Джоселин обернулась. На губах у нее играла загадочная улыбка.

— Говорят…

— Уверяю тебя, так оно и есть.

— Мне это безразлично, Девон, — тем же беззаботным тоном бросила она.

Опешив, он молча смотрел, как она скрылась за дверью своей комнаты. Похоже, Джоселин дразнит его. Но он не такой дурак, чтобы попасться на этот крючок. А может быть, она сознательно хочет вызвать его ревность?

Тем же вечером он повез жену на тихий званый ужин, который давал у себя дома герцог Данхилл, один из старинных друзей его семьи. Его светлость уже одиннадцать лет как овдовел. Он был очень привязан в своей простоватой, но очень милой жене и, судя по всему, не стремился обзавестись ни новой супругой, ни любовницей. Оставшись вдовцом, он всецело посвятил себя политике и общественной жизни. Теперь его занимали только два вопроса — борьба с рабством и тюремная реформа.

Герцогу уже стукнуло шестьдесят два года — это был грубоватый на вид старый аристократ, становившийся все нетерпимее с каждым разом, когда Девон приезжал его навестить, — к счастью, такое бывало нечасто. Девон, уважая старого герцога, старался при этом, насколько возможно, избегать его общества.

Данхилл задирал каждого, кто имел неосторожность заехать к нему в гости. Девон боялся, что Джоселин, не привыкшая к его ершистым манерам, растеряется или вообще обидится.

— Герцог на редкость сварливый старикашка, — шепотом предупредил он, пока они ждали под дверью. — Он презирает общество.

— А что же он любит? — удивилась она.

— Браниться по любому поводу.

— Тогда для чего он пригласил нас?

— Чтобы поворчать.


— Ага, попался, наконец, негодник! — со злорадной ухмылкой бросил Данхилл в виде приветствия, встретив Девона с женой на пороге мрачноватой гостиной. Судя по стоявшему там лютому холоду, герцог был типичным скрягой, считавшим каждый кусок угля. Схватив слегка опешившую от такого приема Джоселин за руку, он отвел ее в сторонку, пока остальные гости проследовали в столовую.

— Что вы знаете о собаках, мадам? — рыкнул он, свирепо топнув ногой на мопса, который с угрожающим видом устремился к Джоселин, вознамерившись обнюхать ее туфли.

Мопс, ничуть не испугавшись, извивался всем своим тучным тельцем и отчаянно сопел, тыкаясь тупорылой мордочкой в руку Джоселин. Присев на корточки, она ласково почесала атласную спинку.

— Ну, могу сказать, что мне собаки нравятся куда больше, чем некоторые люди, — откровенно заявила она.

— А как вам удалось подцепить этого сорванца Боскасла? — без обиняков спросил он.

Джоселин передернуло. В глазах ее вспыхнула такая боль, что у Девона сжалось сердце. «Проклятый старикашка», — выругался он про себя.

— А может, это он меня подцепил?

— Ну, уж нет, — фыркнул герцог. — Не морочьте мне голову! Надеюсь, он хорошо с вами обращается?

— Да, регулярно выводит меня на прогулку, кормит, ну и все такое.

— Время от времени швыряет вам сахарную косточку, да? — фыркнул герцог.

— Простите?

— Прочел в газете, что он провел веселый вечерок в обществе одной прелестницы с Брутон-стрит. С Одри Уотсон.

Щеки Джоселин заполыхали огнем, однако она мужественно встретила его взгляд.

— Мало ли чего там пишут — например, что вы забавы ради вылили ночной горшок на проезжающую под окнами карету! — отрезала она.

— А это чистая правда! — развеселился герцог. — Ненавижу аристократов! Всегда их ненавидел! Самые несносные люди в мире!

Джоселин заглянула в печальные глаза мопса. На губах ее мелькнула усмешка.

— Боюсь, — брякнула она, даже не успев сообразить, что говорит, — выливая содержимое ночных горшков на головы ничего не подозревающих людей, вы вряд ли добьетесь уважения со стороны аристократии.

— Видели бы вы их лица, когда я проделал это в первый раз! — закудахтал герцог.

Джоселин, позволив мопсу обнюхать ей волосы, распрямилась.

— Смешная собачонка, — пробормотала она. — Сопишь как поросенок. Но мордочка у тебя милая. Ты мне нравишься.

Герцог молча стащил с ноги башмак и швырнул его в угол. Мопс, сопя, бросился за ним, схватил башмак в зубы и положил его к ногам Джоселин, после чего умильно завилял хвостом, явно ожидая награды.

— Вам никогда не говорили, что женщине подобная прямолинейность не к лицу? Неужели вам не объясняли, что нельзя говорить все, что думаешь, не рискуя показаться невежливой?

— Говорили, конечно, — тяжело вздохнув, призналась Джоселин.

Герцог смерил ее взглядом.

— Терпеть не могу прямодушных женщин. С ними не знаешь, как себя вести.

— Ваша светлость, мне очень жаль…

— Они напоминают мне мою жену. Взгляды их скрестились.

— Вот как?

— Да. Единственную женщину в этом чертовом мире, у которой хватало мужества говорить мне правду. Знаете, я скучаю по ней. Жаль, что я пережил ее.

— Мне очень жаль…

— Да бросьте вы! С чего бы вам жалеть, когда вы в глаза ее никогда не видели?

Джоселин растерянно потрясла головой, потом оглянулась, отыскивая взглядом мужа. Перехватив ее взгляд, Девон с любопытством покосился на развалившегося на диване герцога.

— Весьма признателен, ваша светлость, что вы любезно составили компанию моей жене, — проговорил он голосом, до такой степени не похожим на его обычный легкомысленный тон, что Джоселин даже слегка удивилась.

— Будь я проклят, если понимаю, как вам удалось подцепить такую потрясающую жену, — буркнул герцог.

— Может, мне просто чертовски повезло, — бросил Девон, решительным жестом притянув Джоселин к себе.

— Не упустите ее, — с вздохом сказал старый герцог. — У этой женщины есть мозги!

— Это точно, — помолчав, согласился Девон.

— Вы заметили, я сказал — мозги, а не красота. Красота — штука преходящая.

— Мне кажется, на отсутствие красоты ей тоже грех жаловаться, — решительно заявил Девон.