Десять минут первого

Но это будет означать, что я могла бы целовать и обнимать его после того, как она это делала, и это будет означать, что я практически обнимаю и целую её. Никто не сможет с этим жить.


00.20

Уж лучше я обниму и поцелую Ангуса.


00.26

Держу пари, что Ангус искуснее в этом деле, чем она. Гораздо лучше.


00.30

Даже ноги по симпатичнее будут.


00.31

Ну, по крайней мере, их больше.


00.36

Мои уже все спят.


00.38

Ангус с Горди ушли гулять. Я слышу, как на улице раздаётся мяуканье и шипение. Если кошачий возраст перевести на человеческий, то Горди практически подросток [ примерно 10 лет ].

Держу пари, что он «играет в мяч» так же, как Оскар, так называемый сын мистера и миссис через дорогу. Он также известен, как извращенец. Нет, я имею в виду, что Горди делает вид, что «играет в мяч», но, на самом деле, смотрит на девочек-кошечек.


00.39

На самом деле, Горди лучше, чем Оскар в «игре в мяч» и в обнаружении девочек, ведь Оскар буквально один глаз держит на мяче, а второй использует для обнаружения девочек.

Его не работающий глаз – это неожиданность, ставшая благом.


00.41

Ох, не спится что-то мне. Я должна почитать книгу  «Здравомыслия».


00.42

В моей книжке (условно моей, потому что она всё ещё мамина) «Как влюблять в себя всех подряд» написано, что, если ты притворяешься, что так чувствуешь, то почувствуешь себя так, как чувствуешь.

Пардон?


00.45

Далее приводится пример: если вы идете на вечеринку, а при этом стесняетесь, войдите в комнату с широкой улыбкой, расправьте плечи и держите голову гордо приподнятой. Руки держите свободно вдоль тела. Тогда никто не догадается о вашей природной стеснительности.

Оки-доки, потренируюсь у зеркала.

Плечи расправлены, голова гордо приподнята, руки расслаблены, плавно покачиваемся. Широкая улыбка на лице, продолжаем плавное покачивание.


00.52

Да я определённо выгляжу уверенной в себе. Но есть один маленький недостаток, вытягивая руки вдоль тела с плавным покачиваем, я кажусь похожей на орангутанга. Орангутанг по имени Ральф из одного сериала. Но кому-то может понравится уверенная девушка-орангутанг? Этот вопрос я задаю своему разуму.


00.54

Ральф – уверенный орангутанг носил пижаму с Телепузиками?

Пижама лишь для комфорта.  Не понимаю, как мне надо пойти на вечеринку в этом, выглядя  уверенно.

Молчи мозг.


Воскресенье, 19 июня

 

10.00

Та же боль от романа.

Та же печь боли.

Та же булочная… заткнись… заткнись…

Обычно я консультируюсь о сценарии Бога Любфффи с Дейвом Смехотурой. После всего он – официальный «Хорнмэйстер» [человек, часто женского пола, который причиняет вред окружающим, физически или умственно, часто проявляется в виде мании ] и «Король трусов». Я до сих пор истерически ржу со слезами на глазах, когда вспоминаю его поющего: «Холмы кишат наполненным звуком трусов». Я попрошу его поделиться со мной своей «странномудростью» насчёт парней и так далее. Но он слегка непонятный со всем этим дурачеством «что, если мы на самом деле должны быть вместе», так что я слегка волнуюсь по поводу нашей встречи.


11.00

В дверь просовывается мамина голова:

— Мы на речку. Поехали с нами?

— Ты что с ума сошла?

Я просто вежливо поинтересовалась, но мама вспыхнула:

— Ты ужасно грубая.

Мне хотелось сказать ей, что грубость происходит от скудности ума, но меня все очень сильно утомили.

 

11.30

Клоунская машина с рёвом выехала со двора, увозя с собой всё наше клоунское семейство. А я осталась одна в своём шато де Горевиль.


11.35

Я начинаю сходить с ума. Надо позвонить Мисс Семейные Трусы, также известная как подруга Джас. Надеюсь, её не пропрет на рассказы про помёт летучих мышей.

Набираю её номер.

Джас пребывает в Томландии. Она даже не заметила моего горя. Продолжает бессвязно болтать.

— Ой, это так круто, что Том, наконец, вернулся! Я его видела мельком вчера. Он привёз с собой свой знаменитый гербарий из Страны Вечнозеленых Киви и это такая...

Я добавляю:

— Скука смертная.

Она же сразу отлынивает:

— Мне уже пора уходить.

— Джаска, могу я к тебе заехать? Мне требуется твоя помощь.

— Нет.


В комнате Джаски

 

Полдень


Лежу на кровати, обложенная грустной коллекцией Джас, состоящей из мягких игрушек, преимущественно сов, а подруга корчит рожицы возле зеркала. Что она творит?

— Джас, твоя лучшая подруга пытается поделиться с тобой трагическими подробностями своей жизни, а ты выпячиваешь губы, как золотая рыбка в тухлой воде. Что это значит?

— Я изображаю чмоки.

— Что?!

— Поцелуи. Вчера вечером у нас с Томом возникла небольшая проблемка vis-à-vis[от фр. – из-за] поцелуев.

Несмотря на то, что мой мир трещит по швам, я всегда заинтересована в теме поцелуев.

— Рассказывай уже.

— Ну, я вчера сильно нервничала, когда ждала Тома.

— Опять накручивала чёлку на палец?

— Ну, не помню. Короче нервничала. Но когда он пришёл и вытащил свои... ну, эти... я сразу успокоилась.

— Пардон?

— Ну, фотки из Кивиландии и мы стали их смотреть. В это время я успокоилась. Да, кстати, там есть классный портрет Робби...

Превосходно. Вдобавок ко всему прочему со мной говорят о человеке имя, которого, я поклялась не произносить даже у гробовой доски.

— Интересно он там играет на гитаре и пританцовывает с сумчатыми?

Джас меня даже не слушает.

— В общем-то, мы просто смотрели фотки, а потом Том продвинулся и обнял меня. Потом мы... ну… Мы начали обнимашки-целовашки и всё такое.

— И всё такое? Где находится «и всё такое» на шкале обнимашек-целовашек? До какого номера вы дошли?

— Ну, где-то шесть с половиной. Всё было так классно. Я, можно сказать, таяла в его руках, но потом... потом у меня свело рот.

— СВЕЛО РОТ?


Через десять минут

Значит, поцелуй длился так долго, что у Джаски конкретно свело губы.

— Это похоже на судорогу, я даже не могла ими пошевелить, не то, чтобы продолжить поцелуи.

— И как это выглядело?

И она показала мне. Охренеть. То же самое, что и кормить младшего брата или сестрёнку, вы суете им в рот полную ложку каши, а они кривятся, выпучивают глаза, их лицо сводит спазмом и еда выстреливает из них. Даже если вам не приходилось это делать, то можете верить мне, я это делала. Моя Либби однажды доплюнула рисовым пудингом до самой дальней стены в комнате.

Вот такое примерно лицо изобразила мне Джас.

— Я дико извиняюсь, Джас, но это выглядит совсем непривлекательно.

— Наверное, это был синдром отмены, — вздыхает подруга. — Я этого не делала веками, так что… ты знаешь, не тренировалась… но я уверена, что подобного не повторится.

— Хорошо.

— Ведь у меня теперь постоянные тренировки. Хочешь покажу?

— Не стоит.

— Хорошо. Смотри. Чмок – пауза, чмок – пауза, видишь?

Я ничего не ответила, а только продолжала лежать и таращилась на Джас, вместе с остальными совами. Сейчас моя подруга очень напоминает смесь Мика Джаггера и идиота. Не обязательно в этом порядке.

Но Джас вошла в раж.

— А, теперь piècederésistance[ гвоздь программы ]: пьяный язык, пьяный язык.

О боже, это был ужас, лицезреть и смотреть, как заходил и выходил язычок, словно безумная мышка-полёвка.

Мне всё же удалось улучить момент и заткнуть рот Джас и  поведать печальную повесть про Итальянского жеребца.


Через десять минут

— Значит, ты сказала, — чавкает Джес. — Либо ты у него единственная девушка или же ариведерчи, Масимо?

— Практически да...

— Клянусь растянутой пижамой нашей директрисы, о чём ты думала? Ты придурошная?

— Я не придурошная, Джас. Так случилось, что у меня есть подруга, которая очень похожа на тебя, посоветовавшая оставаться самой собой.

— Что?!

— Ты же мне тоже советовала быть естественной. Пусть у меня большущий нос, но нет резона притворяться, что он маленький. Или если быть совсем точной, то слова были: «Уж если ты родилась с таким гигантским носом, то какой смысл прятать его в футляр? Пусть твой нос пасётся словно дикое животное».

— Какая же дура тебе это сказала?

— Ты, моя Джаска.

— Я? Ну да, но я же не это имела в виду, правда? Это же очевидно. Где ты видела футляры для носа или чтобы носы паслись как жвачные? И всё же я не могла такого посоветовать, оставаться самой собой, это глупость несусветная.

Прямо сейчас у меня возникло желание убить её. Вырвать её идиотскую чёлку, и чтобы она подавилась остатками своего шоколадного батончика, и всё стало бы хорошо.

Грустно, но Джас заинтересовалась.

— Значит, ты поставила Масимо ультиматум или ты, или Макрель Линдси? Чёрт, а она знает?! Когда узнает, ты труп.

Вот счастье-то свалилось.

Внизу позвонили в дверь, и уже через минуту в комнату ввалился Том. Увидев меня, он воскликнул:

— Привет, Джорджия, гиддей, как говорят новозеландцы. Рад тебя видеть.

И он по-братски обнял меня, что было очень приятно, особенно с учётом моей ситуации. Когда ещё я смогу прильнуть к крепкой мужской груди? Том присел к нам на кровать и посмотрел на нас.

— Итак, девочки, о чём болтаете? О помаде?

Мы обиженно насупились.

— О мире во всём мире? О «Манчестер Юнайтед»? Или о поцелуях?

— Знаешь, что, — с независимым видом парирую я. — Тема парней не самая главная. Есть темы и по интереснее.

— Значит с итальянским мачо всё кончено?

— Да нет... А, может, и да... Пока неясно.

И я ему всё выложила. Как же приятно поделиться парню, а не девчонке. Том внимательно меня выслушал.

Откинувшись на странную совиную семью Джас, он произнёс:

— Вау.

Я взглянула на него.

Он посмотрел на меня.

— Вау и Вау, и Вау.

— Знаю, именно об этом я и подумала, — говорит Джас.

Меня уже начинают бесить эти слабоумные близнецы-телепаты.

— И что ты думаешь, Том?

— Понимаешь, Джорджия, Масимо ещё не оправился от предыдущих отношений. Конечно, он красавец, не правда ли? Я не по этой части или типа того. Но это правда. Он может получить без проблем любую цыпочку, которую захочет.

Джас кивает, как Том, как будто её парень, знаменитый звездный сексолог-психиатр, работающий в Голливуде, не меньше. И она придвинулась очень близко к нему. Выглядит нелепо.

Том продолжил:

— Джорджия, ты ведь понимаешь, что Масимо, может побаиваться тебя, ты ведь с прибабахом.

— С прибабахом? В смысле?

— Помнишь, как ты повела себя, когда Масимо предложил тебе коктейль? Ты же стала отплясывать под Ральфа Харриса.

О боже-боже-боже, я никогда не освобожусь от своего «чепухомасшествия».

— Что ещё человеку делать, если у него склеились накладные ресницы?

Джас, как полная дурочка продолжала кивать.