Власта уже узнавала о том, где и как принимают психиатры, и решила сходить к ним сама, не дожидаясь, что он отведет ее насильно. Ей все чаще стало казаться, что он ее дурачит, иначе зачем он терпит ее капризы? Консультации были платные, но зато это был консультативный центр, куда можно было обратиться под вымышленной фамилией.

— Хорошо. — Она решила, что делает это в последний раз.

Затея с подругой не удалась, теперь нужно выяснить, не врет ли он. Но для этого нужны деньги, а их может дать только он. У тети Тани денег в обрез, она никак не может устроиться на хорошо оплачиваемую работу.

— А теперь дай мне денег, — сказала она, окончив ненавистную ей процедуру и сев к нему на колени, как он любил.

— Ты не получишь ничего: за вчерашнее и за то, что сегодня устроила сцену, — твердо сказал он. — Вчера я столько вынес из-за тебя, что с меня довольно. Я не дам тебе ни рубля целый месяц и не куплю тебе ни одного подарка, чтобы ты впредь не заставляла меня нервничать. — Он, разжав обнимающие его руки, снял ее с колен. — Придешь через неделю. Я буду очень занят. И подумай о своем поведении.

Власта думала всю ночь, где бы достать деньги. И на следующий день, после занятий, уже стояла у окошечка кассы платной поликлиники.

— На что жалуетесь, деточка? — улыбнулся ей дородный крепкий мужчина в белом халате, когда она вошла в кабинет.

— Я только пришла узнать, передаются ли психические болезни по наследству, например, от матери к дочери, — пробормотала она. — У меня есть подруга, и она боится.

— Хорошо ли ты спишь по ночам, детка? — спросил врач, ничуть не поверив в ее ложь.

— Плохо, — сказал Власта. Ей и правда каждый раз было очень трудно уснуть после встречи с любовником.

— Снятся ли кошмары? Особенно вспомни, снится ли один страшный повторяющийся из ночи в ночь сон? — ласково допрашивал он.

— Да, — кивнула Власта. Ей действительно снился один и тот же кошмар, который происходил с ней наяву.

— Назови мне свой адрес, имя, фамилию — нужно заполнить карточку. — Он взялся за ручку. — Ничего страшного у тебя, деточка, нет. Обычная неврастения.

— А зачем тогда адрес? — Власта не верила ласковым голосам мужчин.

— Для порядка, — ответил он.

Она придумала имя, фамилию, улицу, номер дома. Когда она назвала номер, он отложил ручку и посмотрел на нее.

— Я живу на этой улице, — сказал он. — Она заканчивается пятидесятым домом. Это маленькая улица, дитя мое.

Он встал, но Власта уже успела вскочить и пулей вылететь из кабинета. Она не сомневалась, что встал он затем, чтобы схватить ее и отправить в больницу. Она прибежала в интернат, опасаясь, что врач объявит розыск и ее будут искать по всем школам. Она мало что соображала от страха, когда бросила в тумбочку украденный у учительницы из сумки кошелек. Она легла на кровать и притворилась спящей, чтобы все думали, что она спала в то время, когда больная психически девочка сбежала от психиатра.

— Девочки, — в комнату зашла растерянная воспитательница, — сегодня у учительницы рисования украли из сумки кошелек с только что полученной зарплатой. Все опять думают на интернатских. Не обижайтесь, но я обязана проверить ваши портфели и тумбочки, хотя и не понимаю, зачем. Кто сумел украсть, тот и спрятать сумеет.

Власте стало под одеялом совсем плохо, и она зажмурилась изо всех сил, притворяясь, что спит.

— Кошмар, кто бы мог подумать, такая хорошая девочка, — слышала она раздающиеся вокруг возгласы. Потом их тон переменился.

— Надо же, какая хладнокровная воровка. Украла и спит, как младенец.

На следующий день ее даже не допустили к занятиям, а после занятий она стояла посреди учительской.

— Может быть, тебе подкинули этот кошелек? — допытывалась Альбина Петровна. — Я уверена, что это сделал какой-нибудь мальчишка. Им нужны деньги на сигареты.

— Девчонки тоже курят, — возразил курящий преподаватель физики. — А если не курят, то жуют жвачку, на нее тоже деньги нужны.

— Но Власта такая милая, золотая девочка, — защищала ее Альбина Петровна. — Она не могла это сделать.

Оттого, что все были настроены враждебно, и только она одна в нее верила, Власте стало стыдно.

— Это я их украла, — сказала она. — Из кабинета рисования. На перемене.

— Но зачем, скажи, зачем? У тебя, наверное, была очень важная причина. Тебе было просто необходимо достать деньги? Для тети? — расспрашивала Альбина Петровна.

Власта была очень ей благодарна, но сказать правду не могла.

— Иди, — махнул рукой в сторону двери директор. — Думаю, коллектив решит тебя отчислить. Нам тут воровки не нужны.

Власта вышла за дверь и прислонилась ухом к щелочке. Она не представляла, что будет с тетей Таней, когда та узнает, что ее выгнали. Особенно сейчас, когда у них нет денег. Тетя Таня так гордилась, когда Власту приняли, не без содействия ее любовника, в хореографическое училище. Знала бы она, что он потом сделает с ее племянницей!

— Может, у нее психическая болезнь, клептомания? — предположил балетмейстер. — Говорят, у нее мама в психушке.

Власта чуть не села на пол. Сейчас они позвонят в больницу.

— И отец у нее в тюрьме погиб, — сказал директор. — Так что нужно от нее избавляться, пока кражи не стали у нас обычным делом.

«Сейчас они позвонят в милицию», — подумала Власта, которая по-прежнему ничего хорошего от мужчин не ждала.

— А я не позволю никому калечить ребенку жизнь, — вдруг встала Альбина Петровна. Сквозь узкую щель двери было видно, что ее некрасивое лицо от волнения пошло розовыми пятнами и стало еще некрасивее, но Власте оно в тот момент казалось самым лучшим на свете. — Если бы я знала, что ей нужны деньги, я бы ей их дала, а если бы знала, что кошелек взяла она, я бы вообще промолчала. В этой девочке я уверена, как в себе. И прошу вас, Никита Яковлевич, — она обратилась к директору, — позволить мне взять ее на поруки. Этого не повторится, я гарантирую.

— Да, но если дети увидят, что воровать можно безнаказанно… — развел руками директор.

— Ну, поставьте ей за поведение неуд, лишите права выступать в концерте — для нее это будет удар. Но оставьте в училище. — Никто не ожидал такой настойчивости от тихой незаметной учительницы. — Я с ней сама поговорю и все выясню.

— Мы решили дать тебе испытательный срок, — сказал директор Власте, позвав ее обратно. — И ты не будешь танцевать в показательном концерте.

— А кто, скажите, будет солировать? — возмутился балетмейстер, но умолк под взглядом директора.

— Пойдем ко мне в гости, поговорим, — предложила Альбина Петровна, выйдя с Властой из учительской.

Она жила в маленькой, хорошо обставленной комнате, стены которой были украшены рисунками учениц. Среди них Власта с удивлением обнаружила и свой рисунок. А один листок из альбома особенно привлек ее внимание. На нем карандашом была нарисована ваза, и казалось, что это сделал настоящий художник. «Диана Дегтярева, 12 лет», — прочла Власта и поняла, что это рисунок той девочки.

— Пойдем, попьем чайку, и ты мне все расскажешь. — Обняв Власту за плечи, учительница провела ее на кухню.

Она была такая добрая и хорошая, а Власта так устала и измучилась, что, не скрывая, рассказала ей все. Она ушла в комнату и села на диван, закрыв лицо руками. Теперь Альбина Петровна знает, какая она гадкая и развратная, еще и сумасшедшая.

— Все будет хорошо, все совсем не так, — Альбина Петровна словно угадала ее мысли. Она села рядом и снова обняла ее. — Послушай меня. Я читала твое личное дело. Твоя мама попала в больницу после травмы, она не была такой изначально, так что с тобой все в порядке, и ты можешь на этот счет успокоиться Он тебя просто пугал. Но больше он к тебе не подойдет на пушечный выстрел.

Власта заплакала и тоже обняла ее. Она поняла, что наконец-то у нее есть опять близкий человек, который ее любит. Как в сказке о Маленьком принцессе, которая ей когда-то нравилась и в которой она разуверилась. А выходит, все правда. Когда ты в беде, приходит на помощь кто-то, кто тебя любит.

— Я устроюсь воспитательницей в твой интернат, и он даже там тебя не достанет, — пообещала Альбина Петровна. — Я давно хотела уйти из колледжа. Только ты больше не делай так, как вчера, и во всем меня слушайся, как маму или тетю.

— Конечно, — сквозь слезы улыбнулась Власта. — Но почему тогда врач…

— Он сказал тебе правду, — успокоила ее учительница. — У тебя обычная неврастения, и он, как опытный врач, определил это с первого взгляда по тому, как нервно ты себя вела.


Два дня колледж буквально лихорадило, особенно седьмой «А»: сбежал из дома Алик Горшков, и его никак не могли найти. Данила Дегтярев в подробностях рассказывал всем о том, что Алик сбежал В Африку и взял у него для охоты бинокль. Все выслушивали рассказы о путешествиях по Африке, такие интересные и подробные, как будто Данила совершал их сам. На третий день Алик вдруг возник на уроке физкультуры. Наталья Сергеевна чуть не вскрикнула от радости и удивления, когда увидела его. Он был аккуратно подстрижен, причесан и одет не хуже, чем Данила. Она не стала ни о чем спрашивать, потому что видела: мальчик еще неловко чувствует себя в этом преображенном виде.

— Я теперь у бабушки буду жить, — сам сообщил он ей.

— Как, вдвоем с бабушкой? — спросила Наталья Сергеевна. Она знала, что у Веры Анатольевны Горшковой парализованы ноги после смерти мужа.

— Да, — сказал мальчик. — У нее, можно сказать, ног нет. Зато у меня вон какие.

«Может, это и к лучшему», — подумала учительница, наблюдая за тем, как радостно, весь светясь от счастья, он носится по площадке, играя в волейбол. «Нос вылез, хвост завяз», — грустно подумала она, переведя взгляд на Лолиту. Девочка стояла, забившись в угол площадки, и не двигалась с места, совершенно не реагируя на мяч и только глядя пламенным влюбленным взглядом на Данилу Дегтярева, играющего с ней в одной команде. Данила был рад возвращению друга и тоже с увлечением играл, но злился на девчонку, не сводящую с него глаз и пропускающую мячи. Лолита похудела еще сильнее, вся как-то сникла и потускнела, и Наталья Сергеевна знала, что не в силах ничем ей помочь. Даже если она будет сутками разговаривать с ее отцом или матерью, это ничего не изменит.

Убедившись, что за время ее кратковременного отсутствия в зале ничего не произойдет, Наталья Сергеевна вышла в коридор и направилась к кабинету директора. В сумке у нее лежало написанное дома заявление об уходе. В приемной она столкнулась с учительницей рисования, пришедшей с таким же заявлением. Наталья Сергеевна решила, что они поговорят потом, и поспешила обратно в класс, отдав заявление секретарше.

После звонка все окружили Алика.

— Ты где был, в Африку пытался сбежать? — спросил Данила.

— Ну, ты фантазер, — усмехнулся Алик. — Я был у бабушки.

К Даниле молча подошла Лолита, и, сунув ему в руки сложенный листок, убежала. Данила развернул его и, закатив глаза к потолку, скомкал, но не бросил, потому что не увидел поблизости урны. Он положил бумажку в карман.

— Что это? — поинтересовались Алик и Дина.

— Опять стихи о любви, — раздраженно сказал Данила.

— Ну, ты ведь можешь с ней… — Алик задумался, — дружить.

— Я с ней и так дружу, — улыбнулся Данила. — А если ты имеешь в виду, что я мог бы с ней встречаться, то она мне как девушка не нравится. Она маленькая, все время молчит, грустит о чем-то и смотрит. С ума от нее можно сойти. Уж если встречаться, то с красивой девушкой. — Взгляд Данилы стал мечтательным. — А эта — какая-то пигалица.

— Наталья Сергеевна, — после возмущенной речи о том, что сразу две учительницы покидают коллектив, спросил директор, — скажите мне по секрету, неужели нашли место лучше, чем наш колледж?

— Нет, не нашла, — покачала головой учительница.

— Но почему тогда? — развел руками директор. — А вы, Альбина Петровна, почему?

Банальная фраза в обоих заявлениях гласила «по личным обстоятельствам».


Дмитрий Николаевич Крутых, менеджер ночного клуба «Элита», известный его завсегдатаям под именем Джима Крутого, сидел в полутемном зрительном зале хореографического училища в четвертом ряду, за спинами дипломной комиссии, внимательно смотрел на сцену, где выпускники училища показывали свое мастерство, и чутко прислушивался к разговорам педагогов. На него никто не обращал внимания. Его принимали за администратора или помрежа какого-нибудь провинциального театра, приехавшего на выступления последнего курса для подбора новых кадров.

Джим был недоволен и измотан. Он занимался новой развлекательной программой для своего клуба. Программа должна была угодить творческой молодежи, собирающейся в клубе, а это было делом сложным. У этих ребят были неординарные запросы, изысканный вкус и повышенный интеллектуальный коэффициент, и ему приходилось тратить много сил и времени, чтобы программа им понравилась. В других клубах все проще, у них не такая прихотливая публика, и ее вполне устраивают дешевые безголосые певички, бездарные танцовщицы и непритязательные шоу. Но он, Джим, Дмитрий Николаевич, раньше был администратором дачного поселка творческих работников и привык иметь дело с этой публикой. Помимо всего прочего, эта работа приносила хорошие деньги. И вот теперь он ходил на просмотры, разыскивая девочку для стриптиза, которая могла бы стать гвоздем новой программы. Он хотел найти такую, которая буквально ошеломила бы посетителей, а для этого она должна была обладать не только внешними данными, умением танцевать и раздеваться под музыку, но еще и тем, что называют «изюминкой», и что выделяло бы ее из безликой массы смазливых девочек из стриптиза, к которым «золотая молодежь» уже успела привыкнуть. В ней должна была присутствовать подлинная высокая эротика, которая могла бы зажечь сердца мужчин, обладающих хорошим вкусом. Пока найти что-то хотя бы отдаленно похожее он не мог, начал уже терять надежду и был готов согласиться на предложение своего коллеги из клуба «Золотая ночь», который будет теперь гей-клубом, и взять к себе их стриптизершу, выступающую там два года, а теперь оставшуюся без работы. Хотя его она мало устраивала — слишком была откровенна, и ее номер отдавал похотливостью, а не эротизмом.