- То, о чем ты говоришь, называется удобством. И я чертовски удобная дурочка, - девушка закрыла лицо ладонями. Отчего ж так больно? Иллюзорная надежда на то, что все у них изменится, таяла на глазах. - Я не хотела тебя полюбить, тем более полюбить так сильно. Но куда любви до комфорта? Волноваться за тебя, не спать по ночам от кошмаров, молиться тайком, когда твой чертов парашют закручивает от ветра...


   - Я не просил волноваться обо мне... - сказал он, а у самого кошки на душе заскребли.


   - Прости, но эта опция навсегда включена в комплектацию! - уныло усмехнулась девушка. - Возможно со следующей... тебе повезет больше.


   - Карина, о чем, мать твою, ты говоришь? - он поставил бутылку на подоконник, чтобы не швырнуть со злости. Соображать получалось с трудом, а ее в высокие материи потянуло.


   Как же женщины любят выяснять отношения. Словно маньяк, который добрался до операционной, могут часами ковырять душу. А душа, между прочим, тоже болит! Она, бедняжка, по половому признаку не отличается и языка не имеет, мучается, а сказать не может. Он на изнанку бы вывернулся, чтобы показать, как много она значит, но слово "люблю"... Однажды оно уже было произнесено, и чем все закончилось? Никаких гарантий, только жизнь здесь и сейчас.

   Какая же, по сути, еще молодая и романтическая его очаровательная, нежная девочка.


   - Ты прав, - Карина нарушила недолгое молчание. Говорить вдруг стало просто. - Я хотела, чтобы ты был обычным мужем, пусть не диванным, но любящим. Еще хотела человеческий дом и маленьких детишек, похожих на тебя... Смешно? Да, я знаю тебе смешно, но я иначе не умею! Эти три месяца рядом с тобой изменили всю мою жизнь, и что дальше? Тупик!


   - Милая... - Глебу захотелось обнять ее, крепко-крепко и держать так, пока это безумие не закончится. - Хоть ты не убивай меня. Не надо. Я все это уже проходил, навечно ничего не бывает, а лучше чем с тобой не было никогда. Лучше иди сюда.


   Глеб одним движением сбросил майку и направился к ней.


   - Не подходи! - Карина выставила вперед руки. - Пожалуйста. Секс - прекрасный инструмент, чтобы закрыть рот, но и у него есть предел возможностей.


   - Ты считаешь, что наш предел уже достигнут? - Булавин не обращал внимание на сопротивление, настойчиво стаскивая с Карины тонкую майку.


   - Глеб, ну почему все так? - захныкала она. Мечты рухнули, как сказочный домик. Она все поставила на кон и получила отказ. Теперь остается быть вместе, пока одному не наскучит второй, и ни детей, ни семьи, ни заветного "люблю". - Оставь меня, пожалуйста.


   Он замер. Смотрел, как быстро пульсирует жилка на ее изящной шее, вглядывался в широко распахнутые зеленые глаза и проклинал себя. Ведь так просто сказать одно дурацкое слово, он практически сам уже поверил в него, но что затем? Большой дом с лохматой собакой? Выводок детворы и ванильные плюшки по воскресеньям?

   А где в этой жизни место небу, зияющей высоте и свободному полету? Не ради этого ли поднимал себя с колен и пахал, как проклятый? Как совместить невозможное, если нет в его календарном году выходных и праздников, есть сборы, чемпионаты, тренировки, и так постоянно.


   Поправив на девушке майку, он отступил. За окном алел закат. Солнце будто опаляло небосвод своим огнем, такое величественное и недосягаемое. Там, под облаками, был его настоящий дом и полная свобода. Этот дом был знаком и понятен, жесткие правила и гарантированное счастье. Иначе жить учиться слишком поздно.


   - Я буду в комнате Кузьмича... - он медленно развернулся на месте и двинулся к двери. Каждый шаг давался с трудом, ведь выбор был сделан и лучше так, чем спустя многие месяцы, когда привязанность станет сильнее. Она забудет, в молодости все забывается быстрее. А он... тяжело, но иначе нельзя. - Мне жаль...


   Карина заторможено осела на кровать. Слезы даже утирать не хотелось, какой смысл, если еще не раз придется ими умыться?

   Как безобразно и глупо все случилось, но пути назад нет. Не верилось.


   - Вот и все, - с первым всхлипом вырвалось из груди.


    Глава 20. Одиночество.

  

   На моей луне я всегда один,

   Разведу костёр, посижу в тени.

   На моей луне пропадаю я,

   Сам себе король, сам себе судья.


   "На Моей Луне"

   гр. "Мертвые Дельфины"


    Часть 1. Он


   Старый инструктор нашел его с трудом. Соревнования закончились еще два дня назад, а ни новой медали на доске почета, ни самого победителя нигде не было.

   В офисе секретарь с ног сбилась в поисках директора, а Карина упрямо не брала трубку. В другой ситуации Кузьмич начал бы волноваться, это не было похоже на Булавина, да и на ответственную молодую помощницу, но сейчас почти все его мысли занимал Ферзь.


   Врачи и деньги способны сотворить настоящее чудо, но иногда даже чуда мало. Нужны еще удача и желание пациента. С желанием у Лешки была беда. В первые часы после падения состояние парня особых опасений не вызывало, но потом стало худо. Доктора буквально играли в перетягивание каната со старухой смертью. К перелому голени и сотрясению мозга добавилось еще и внутреннее кровотечение. Экстренная операция длилась пять часов, и гарантировать успешность не решался никто.

   Второй день улучшений не принес. Добрые медсестры только и успевали подносить валидол старому инструктору, но Кузьмич верил. Костерил дверь реанимации отборным матом, сводил с ума врачей постоянными вопросами и до кучи разругался в пух и прах с местным занудным охранником.

   К вечеру того же дня, то ли усилиями докторов, то ли подействовали угрозы через стенку, но Лешка окончательно пришел в себя.

   Впору прыгать от счастья, ведь худшее миновало. Инструктор уже собирался хорошенько отоспаться, как выяснилось, что другой его ученик, завершив злосчастные соревнования, бесследно исчез.


   ***


   - Открывай, мать твою! - Иван Кузьмич уже десять минут колотил в дверь городской квартиры Булавина. Рядом подвывал Дольф. Он тоже давненько не видел хозяина.


   Но их упорно игнорировали, и лишь унылая мелодия рояля, выдавала, что в доме кто-то есть.


   - Я этому Шопену лично шею сверну, если не откроет, - грозно проворчал инструктор. - Булавин, открывай!


   Престарелая бабулька из соседней квартиры высунула голову в коридор и что-то недовольно проворчала. Позор так позор, но мужчине было уже не до шуток, хоть бы милицию никто не вызвал. После двух дней под отделением реанимации сдерживаться становилось все труднее.


   Когда в замке загрохотали ключи, он сам не поверил в свое счастье. Вскоре тяжелая железная дверь отворилась, за ней в кромешной темноте слабо виднелся знакомый силуэт. Судя по радостному собачьему лаю, ошибки быть не могло.


   - Глеб, едрит твою... - он втянул носом воздух, тот стойко пропитался парами алкоголя. - Ты в запой на радостях от победы ушел? Не ожидал от тебя!


   Булавин ничего не ответил, лишь потрепал за ухом беспокойного бульдога. Тот аж повизгивал от радости и суетливо сновал туда сюда, сметая на своем пути любую преграду.


   Устав от темноты, Кузьмич щелкнул выключатель.


   - Черт... - зашипел хозяин. Свет больно резанул по глазам.


   - М-да... - цокнул инструктор. - Действительно черт. Ты закусывать пробовал?


   - Не лезет... - голосом больше напоминавшим скрип старой телеги ответил тот.


   Кузьмич сбросил стоптанные кроссовки и прошел в гостиную. Пустые бутылки у стены, задернутые шторы и густой, до боли знакомый, запах перегара - такого он за свою жизнь навидался, но чтобы Глеб... Этот всегда был сторонником здорового образа жизни, на коньяк и то не всегда раскрутишь.


   - По какому поводу запой? - плюхнулся в удобное кресло незваный гость. - Или медальку обмываешь с размахом?


   - Обмываю... С размахом... - хозяин квартиры вернулся за рояль, но играть не хотелось. Мало того, что пальцы все забыли, так сейчас, при свидетелях, вообще не игралось. - Как Лешка?


   - Наш Ферзь, похоже, и к старухе с косой подход нашел. Живучий сукин сын.


   - Я звонил в больницу, спрашивал надо ли что, - Глеб устало потер виски. - Но вот доехать пока не смог. Хреново...


   - Да... В твоем состоянии катаются обычно только в вытрезвитель, - старый друг по-прежнему не верил своим глазам. И не во внешнем виде ученика было дело. Потной майкой и трехдневной щетиной тут не обошлось. Что-то было не то во взгляде Булавина.


   - Глебушка, что случилось? - встревожено спросил старик. - Я тебя уже лет двадцать знаю, а в таком виде вижу впервые.


   - Да, все нормально, - отмахнулся тот. - Завтра буду в строю.


   - Знаю, что будешь... Но все-таки?


   - Устал, чертовски устал, - сил не было на самом деле. Вначале соревнование, азарт, адреналин, постоянное напряжение. За этим Лешкино падение, оно вообще из колеи выбило. А потом...


   - Ладно, не хочешь говорить прямо, спрошу иначе, - Кузьмич догадывался, в чем на самом деле проблема, не просто так помощница шефа трубку не берет. - Где Карина?


   Вопрос попал в цель.


   - Карина ушла, - ни пояснять, ни оправдываться не хотелось.


   Вместо этого Глеб снова поднял крышку рояля. Почему-то вместо приятной мелодии пальцы упрямо наигрывали похоронный марш. За последнюю пару суток он так часто сбивался на этот примитивный мотивчик, что уже перестал удивляться.


   - Однако, - хмыкнул инструктор. - Неужто твоя непробиваемая броня дала трещину?


   Булавин даже не обернулся. О своей "непробиваемой броне" он мог бы многое рассказать, пожаловаться на судьбу или просто попросить плеснуть новую порцию виски в стакан, но что толку? Костяшки на обоих кулаках сбил, доказывая стенам, что ему не больно.

   И ведь было не больно... в самом начале. За ночь на узкой койке Кузьмича так убедил себя в том, что поступил правильно, потом еще день ничего не болело. Отпрыгал не хуже чем в молодости. Судьи восхищенно охали, зрители хлопали в ладоши, а он без всяких эмоций снова шел на старт и прыгал. Точно, расчетливо и быстро. Как итог - заслуженное второе место, невиданный успех для "новичка", пусть даже на местечковых соревнованиях.


   Потом тоже все шло по накатанной. Возвратился в пустую комнату с медалью в кармане, умылся, собрал вещи, и все было нормально. Непривычно - да, но больно - нет. И только ночью, проснувшись в холодном поту, понял, что все... Лучшее стало прошлым. Его Карина, его самая лучшая девочка с красивыми романтическими мечтами и большим сердцем, ушла от него.

   "А могло ли быть иначе?" - задавался вопросом, но ответ не радовал. Оставалось ждать, смотреть на нетронутую подушку рядом и ненавидеть себя. Каких-то жалких пять минут спора перечеркнули его собственную сказку. И на хрустальный башмачок надеяться не стоило, ведь он не принц. Не любовник, не начальник и не муж...


   - Ну, какой из меня, к чертовой матери, муж? - с горечью в голосе сказал пианист.


   - Думаю, не самый худший, - ответил Кузьмич. В этом он ни секунды не сомневался.


   - Иван, ей двадцать три, а я давно не мальчик. Плюс травма... - он невесело усмехнулся. - Даже твой чудо-доктор никаких гарантий не дает. Тут, знаешь, или молодая жена или последние годы спорта. Хорошенький выбор!


   - Глеб, она ведь не такая, как Марина. Она бы ждала.


   - Сколько ждала? - от вопросов начинала болеть голова. Бесполезный спор, сам уже сотни раз взвешивал все за и против, но итог был прежним. - Сколько бы она ждала? Год-два? Видеться с мужем на выходных, а то и реже- ты думаешь это мечта молодой женщины?


   - А клуб? Мне казалось, что ей у нас неплохо...


   - Иван, ты ведь сам видел, что случилось после падения Лешки... - воспоминания всплыли в памяти. - Это будет не жизнь, а нервотрепка.