Татьяна Дубровина - Высший пилотаж

Когда у нее уже затекли и ноги, и спина, изнутри наконец послышалось звонкое, певучее, торжествующее мурлыканье, и следом — тоненький требовательный писк.

Девушка поняла: можно открывать «родильную палату». Свершилось.

Третий котенок был черным с белой грудкой. Мокрый и прилизанный, он, однако, сразу проявил решительный характер: первым из всей тройни деловито полез к материнскому брюшку кормиться, безошибочно нащупав ротиком сосок.

«Мужичок», — поняла Маша.

Только сейчас она осмотрела двух первых, терпеливых и спокойных. Как и следовало ожидать, это были девочки. Их она тоже подсадила в ящик, но кошечки начали есть лишь тогда, когда Пуська повелительно подгребла их к себе лапой. Они были послушными и безынициативными.

Из кухни доносилось миролюбивое журчание голосов Веры Петровны и Натальи Петровны, и Маша решила не вклиниваться в их разговор.

«Маме сейчас хорошо, — поняла она. — Мама нашла себе подходящего собеседника, который выслушает и посочувствует. Вере Петровне тоже хорошо. Наконец отыскался человек, который не отмахивается от ее советов. Я там не нужна… Да и не больно-то меня туда тянет».

Она прилегла на диван и стала наблюдать за котятами. Особенно за одним, последышем.

Черненький мальчик с белой грудкой.

Мальчик-брюнет…

Своенравные мысли сделали резкий скачок.

Брюнет… а на груди у него светлые волосы, которые растут мысиком…

Ей, Марии Колосовой, тоже хотелось бы родить мальчика… от брюнета со светлым мысиком на груди…

Она представила себе, как держит на руках новорожденного младенца с темными, еще слипшимися волосенками. Родничок на макушке беспомощно дышит, он мягкий и беззащитный.

— Пацан? — произносит совсем рядом мужской голос, родной и хорошо знакомый, преисполненный радости. — Весь в меня. Летчиком станет.

Маше становится страшно, она боится, что ребенка сейчас заберут у нее и… начнут подкидывать в воздух.

— Погоди! Так нельзя! — протестует она. — Он ведь еще головку не держит!

— Не бойся, Машенька, — успокаивает ее отец ребенка. — Я, может, и сумасшедший, но не до такой степени!

— Машенька?! — Тут ее фантазия опять делает крутой поворот, перенося девушку из нереального будущего к реально происшедшим событиям. — Мы не настолько близко знакомы!

— Ах, простите, — хохочет некто. — Родить ребенка — это еще не повод для фамильярности!

И радужный мыльный пузырь воображения лопается.

Трудно возвращаться в обыденность, в свою тесную хрущевку, в свое стародевическое одиночество.

«Я бы, конечно, не против была завести ребенка, — думает Мария Колосова, — если бы… Если бы дети появлялись сами по себе, без… без всего предшествующего процесса. Повезло же моей тезке, Деве Марии, с непорочным зачатием! Но это — миф. А в реальности такое возможно только через — брр! — пробирку…»

«Приеду в «Солнечный», схвачу Кощея за его тощую шею с острым выпирающим кадыком и легонечко сожму, — вынашивал планы мести Иоанн. — Этого вполне хватит, чтобы задушить тварюгу! Соврал ведь, как пить дать соврал чертов биолог! Как я сразу не догадался. Библиотекарша, ха! Станет владелица такой роскошной дачи работать в библиотеке! Да ведь дураку понятно: столь нежное, чистое, светящееся существо и книжная пыль — две вещи несовместные… Эх, надраться, что ли, с горя? Ну, надраться вряд ли, все же я за рулем, а немножко выпить не помешало бы».

Включив противоугонную сигнализацию, он закрыл свой серебристый «мерседес» и направился к ближайшему винному ларьку.

Отоварившись бутылкой сухого вина и пластмассовым стаканчиком, свернул во дворы: хотелось найти какую-нибудь лавочку под раскидистым деревом и спокойно поразмыслить в одиночестве. Салон «мерседеса» казался ему слишком тесным для размышлений о таком всеобъемлющем явлении, как Мария Николаевна Колосова.

Ничего не подвернулось, кроме детской площадки с пустой песочницей. Но узкая скамеечка без спинки тут все-таки имелась.

Иоанн продавил пробку внутрь и плеснул в стаканчик темной терпкой жидкости. Едва успел пригубить, и тут же со всех сторон: из-за кустов, из дверей подъездов, из арок — на него двинулись рассерженные агрессивные старушки. Целая армия бабок! Как будто они, замаскировавшись, специально поджидали, на кого бы напасть.

— Ходят тут всякие!

— Пьянь подзаборная!

— Откуда только деньги берут на выпивку! Ограбил небось кого-то!

— Сразу видно — бандит! Кулачищи-то какие!

— Не, такие грозят не кулаком, а ножичком! Не подходи — зарежет, глазом не моргнет!

— Главное — место нашел для распития! Прям на детской площадке! Пусть ребятишки пример берут, да?

— Ты б еще в библиотеку зашел — зенки бесстыжие свои заливать!

Иоанн насторожился:

— В библиотеку? А где тут библиотека?

Старушки разом крючковатыми пальцами указали в угол двора:

— А вон там. Ты поди, поди, сунься туда! Завались туда, если смелый! Там Вера Петровна! Она — ого-го! Она тебя в бараний рог-то скрутит! Иди, иди! Что, в штаны наклал? Все вы, алкаши, такие! Как на детскую площадку — так герои. А как на кого посурьезней налетят — вроде Веры Петровны, — так и хвосты поджали!

— Все-все-все, сдаюсь! — Иоанн поднял руки, не выпуская из них бутылки и стакана. — Очень вам благодарен, милые девицы-красавицы!

— Надсмехается еще! Шел бы ты…

— И пойду, пойду, не сомневайтесь.

Бабки опешили:

— К Вере Петровне?

— К Вере Петровне! А что?!

— Ой ли, — старушки вдруг засомневались. — Ты бы все же, милок, так сгоряча не совался!

— Неужто пожалели? Да ведь я алкаш и бандит! Грабитель с большой дороги!

— А все ж человек. В пекло-то соваться…

Иоанн встал. Попытка не пытка. Для очистки совести заглянет он и в эту неприметную библиотеку, скромненько спрятавшуюся в уголке двора.

Тем более что атмосфера тут какая-то располагающая, сказочная, что ли… Взять хотя бы этих невесть откуда взявшихся бабулечек-ягулечек, сварливых, но в итоге все-таки добрых, как настоящая сказочная Баба Яга. Та тоже вечно кряхтит, ворчит, грозится скушать добра молодца да косточки его белые обглодать, а потом глядь — дает ему волшебный клубочек, который приведет прямиком к прекрасной Марьюшке…

И поставил Иван-царевич початую бутылку сухого вина со стаканчиком вместе на лавочку без спинки:

— Это вам, красавицы. Выпейте тут за мое здоровье и за удачу мою богатырскую!

Бабки тут же облепили лавочку плотным, гомонящим, радостным хороводом:

— Спасибо, милок!

— Ты побереги себя-то!

— Сразу видать — хороший человек, не то что какая-то пьянь подзаборная!

И расселись, как серые воробышки, прямо по борту песочницы, пустив вино по кругу и не задумываясь о том, какой пример они подадут детишкам.

Иоанн приоткрыл дверь библиотеки, и первое, что он увидел, были два метнувшихся в разные стороны силуэта: девушки и парня.

Он прервал чей-то пылкий поцелуй.

Из полумрака между стеллажами показался третий силуэт, нереальный и сказочный, вполне соответствовавший дворовым бабкам-ежкам: он был двухголовым.

Одна голова восклицала:

— Агу! Агу!

Другая проговорила приятным женским голоском:

— Вы к нам? Заходите.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это — молодая женщина, у которой на животе привешен рюкзачок с маленьким ребенком.

Соколов спросил с некоторой опаской:

— А где Вера Петровна?

— Уехала по делам, — ответила молодая мать. — Но я могу сама вас обслужить. Вы уже записаны?

— Нет пока.

— Паспорт, — потребовала молодая мать.

— Дай! — подтвердил подвешенный на ее животе малыш.

— Я по другому вопросу, — сказал он. Надо сказать, отсутствие грозной Веры Петровны порадовало его: хоть и был Иоанн не из трусливых, а подействовало на него запугивание старушек.

— По другому? — заинтересовалась женщина. Мы знаем уже, что это была Лариса. — По личному?

— Скорее, по кадровому.

— Неужели хотите у нас работать? — И, не дав ему вставить словечко, закричала: — Сашка! Сюда! Скорей, тут у нас такое! Новый кадр!

Из подсобки выскочила растрепанная Сашенька, на ходу застегивая джинсовый комбинезончик:

— Че, горим?

Наткнулась на незнакомого черноволосого красавца, осеклась, озадаченно протянула:

— Ага, гори-им… Ща, погодите!

Она опять исчезла в подсобке.

Младенец тем временем принялся откручивать Иоанну ухо:

— Дай! Дай!

Лариса отошла на шаг, спасая ухо посетителя, а Илюшка начал реветь. Словом, поднялась кутерьма и неразбериха, которая немало обескуражила летчика, привыкшего к порядку и четкости сугубо мужского, почти военного, общения.

Наконец вновь показалась Сашенька. Она успела привести себя в порядок и подталкивала к выходу смущенного молодого человека — того самого, с кем только что самозабвенно целовалась. Он ничуть не интересовал ее больше.

— Иди, иди, у нас дела.

Тот порывался что-то спросить:

— А когда…

— Видно будет! — отрезала жестокая Сашенька и вытолкала кавалера за дверь.

Приняв соблазнительную позу, повернулась к «новому кадру», взмахнула накладными ресницами:

— Итак?

Привыкший отдавать распоряжения, в этой обстановке Соколов чувствовал себя не в своей тарелке.

— Я только хотел узнать: работает ли у вас Колосова Мария Николаевна?

Сашенька разочарованно протянула:

— Ну, предположим.

Девчонка оглянулась на дверь: отвергнутого кавалера уже и след простыл. Поторопилась она с его отставкой.

Но Иоанну было не до ее переживаний: сердце у него забилось болезненно и неритмично.

— А ваша Колосова, она какая — молодая?

— Не, средних лет, — не задумываясь, ответила Александра. Она не собиралась врать: просто в ее неполные восемнадцать Машин возраст казался действительно солидным.

— Опять не та… — огорченно пробормотал Иоанн.

Тут вмешалась Лариса:

— Но она еще очень даже ничего. Сохранилась.

Для перестраховки, уже без всякой надежды, Соколов задал еще вопрос:

— Она какая — красивая? С длинными волосами? Кареглазая?

Саша с Ларисой переглянулись:

— С длинными волосами? Ну нет! У нашей Марии Колосовой пучок, старушечий такой. А глаза? Лар, какого цвета у нее глаза?

— Даже не знаю… Она вечно уткнется в формуляры… Может, серые?

— Серые, — уверенно подтвердила Сашенька. — Карие — это у меня! С зеленым ободком! Во!

И она изо всех сил вытаращилась на привлекательного незнакомца, чтобы он получше оценил зеленый ободок. Его, правда, заметить было трудно, потому что тени на ее веках были пугающе-фиолетовыми, как будто бедняжке подсадили два свежих фингала. Взгляд все же был весьма призывным.

Однако бестолковый посетитель не отреагировал на него должным образом.

«У меня остается еще один шанс, последний. Дождаться эту Колосову и убедиться самому… Все-таки размотать до самого конца тот клубок, что дали мне старушки-ведьмы», — решил он.

— Может, я подожду ее? Когда она должна прийти, ваша Мария Колосова?

Лара задумалась, вспоминая:

— Саш, куда они пошли-то? Вера Петровна что-то выкрикивала. Не помнишь?

— Как это не помню? Что я, склеротичка? Ты даешь, — обиделась Саша. — Вера Петровна повезла Машу в роддом!

— Ах да, — вспомнила и Лара. — Роды! Точно! Так что вряд ли они сегодня вернутся.

Сероглазая Мария Колосова на сносях, средних лет… Нет уж, такая Иоанну явно не подходила. Он-то разыскивал прекрасную Солнечную Королеву!

— Извините, девушки, за беспокойство, — печально сказал Соколов и вышел.

— Дурной какой-то, — заключила Сашенька.

Лариса накинулась на нее:

— Вечно ты! Я только хотела у него паспорт взять… Может, он злоумышленник? Маньяк? Сейчас их знаешь сколько бродит? Одни убивают девушек в красных платьях, а этот, может, всех, у кого глаза карие?

— Ой! — Сашенька от испуга так хлопнула ресницами, что верхние сцепились с нижними и она никак не могла раскрыть глаза. — А я-то, дура, на него вылупилась! Я в шоке, что теперь будет? Замочит, блин.

Лара язвительно посоветовала:

— Попроси, чтоб сперва изнасиловал. Не так обидно будет умирать.

— Ты че! Ох… Позвоню Лешке… Или Вовке… Или Серому… Нет, всем сразу! Пусть до дома провожают, а то как же теперь одной-то идти?