«Что это было, братан?» – спросит гитарист, прервав песню на полуслове.

«Не парься, чувак, играй! – ответят веселые голоса. – Это кричала ворона. Пой, брателло!»

И снова польется музыка, и смех будет колыхать влажный декабрьский воздух. А она – Саша – пропадет в лапах черного человека.

Мрачный фонарный столб приближался. Еще несколько шагов, и она поравняется с ним.

Саша закрыла глаза и представила себя трусливым зайцем в тот момент, когда дед выключил фары – вокруг были темнота и свобода. А ноги тем временем продолжали жить своей жизнью, отбивая чечетку по льду дороги…

Вот и музыка поддержала зимний танец. Вот и смех подоспел. Саша открыла глаза. Пустырь остался за спиной, а перед ней, на освещенном светом фонарей и окон дворе, развлекалась группа веселых ребят. Одинокий столб замер позади, в лапах почерневшего пустыря. Незнакомца там не было. Никто не гнался за Сашей…

И вот уже мигает яркая вывеска магазина «Продукты». Вот искрится огнями наряженная елка. Вот – Сашин дом. Сашин подъезд. Сашина квартира…

– Где ты была? – взволнованный голос мамы.

– Гуляла.

И тепло. И запах курицы с рисом. И хруст папиной газеты. И его укоризненный взгляд.

– Гулена!

Дом был такой же, как прежде. Изменилась лишь Саша.

Теперь она знала тайну, которую эти стены хранили еще до ее рождения…


К великому удивлению, переживания и страхи никак не повлияли на Сашин аппетит. Сегодня она открыла еще одну важную истину – иногда организм бывает намного умнее, чем его хозяин. Казалось, о какой еде можно думать, когда вокруг творятся невиданные перемены? Но урчащий живот так и потянул Сашу на кухню. И тарелка молниеносно опустела. А по телу разлилось долгожданное тепло. На некоторое время Саше даже почудилось, будто ничего страшного не произошло: она сама надумала проблем, решить которые не так уж и сложно. Вот только что-то делать с набитым животом совсем не хотелось. Теперь Саша даже мечтала забыть обо всем и попробовать жить как раньше. Словно она ничего не знает, не видит, не слышит…

– Где ты витаешь? – спросил вдруг папа. – Александра, сегодня у тебя какой-то отсутствующий вид.

– Вид как вид, – пожала плечами Саша.

– Все в порядке? – Папа внимательно смотрел на нее.

– А у тебя? – Саша тоже пронзительно уставилась на отца. – Все в порядке?

Папа отложил газету, встал из-за стола и прошелся по кухне.

– Не в порядке, – сказал наконец он. – Дочь от меня что-то скрывает…

– А ты от дочери ничего не скрываешь? – наседала Саша.

Папа совсем растерялся.

– Что ты имеешь в виду? – Он будто нащупывал почву под ногами. – Скажи уже, что с тобой происходит?

– Что тут происходит? – В кухню ворвалась мама.

В руке у нее был зажат шипящий утюг, и пар от него шел во все стороны.

– Проходи, проходи, – посторонился папа. – Саша как раз ждет от нас каких-то горячих новостей. А сама отмалчивается, как партизанка.

Утюг опять выпустил пар, и мама на миг растаяла в нем. А когда появилась снова, лицо ее было сосредоточенным и немного растерянным.

– У тебя неприятности? – осторожно спросила она. – Что-то в школе?

– А если дома? – выпалила Саша.

Родители переглянулись. И вид у них был какой-то жалостливый и даже комичный. Будто они оба стоят на сцене перед полным залом и напрочь забыли слова своих ролей. И лишь утюг в маминой руке все пыхтел и пыхтел. Выносить это стало невозможно. И Саша вдруг выкрикнула:

– Дома у Людки! Ее мамаша Макса выгнала и запретила им встречаться. Да еще на меня собак спустила, когда я попыталась Лаврова защитить…

И сразу стало видно, как родители расслабились: слова ролей снова заиграли на губах.

– Максим вроде неплохой мальчик, – говорила мама. – Правда, урок недавно сорвал – на собрании жаловались…

– Парень и должен быть хулиганом! – вмешался папа. – Все эти маменькины сынки сплошные нюни…

– А вот Людкина мама этого не понимает, – сказала Саша. – Бывает же так, что родные мать и дочь не могут найти общий язык?

Теперь Саша смотрела прямиком на маму и продолжала:

– Вот я бы обязательно постаралась понять тебя…

Но мама уже бежала из кухни. Она услышала, что проблемы дочери связаны с любовной историей подруги, и на первый план снова вышли неглаженые рубашки и галстуки.

– Спасибо, доченька! – кричала она из коридора. – Я тоже постараюсь не выгонять из дома твоих Максимов…

– Да нет у меня никаких Максимов, – расстроенно прошептала под нос Саша. – Нужны они мне…

– А это ты зря, – иронизировал папа. – У девочки в твоем возрасте обязательно должны быть кавалеры. Ну если не получается найти стоящего хулигана, соглашайся хоть на отличника. Тут главное, чтобы для начала появился хоть один, а за ним и другие подтянутся. Учись, дочь, таков закон. Либо пусто, либо густо…

Саша в сердцах махнула на папу рукой: лезет вечно не в свое дело! Да еще с какими-то издевательскими советами. Пришлось немедленно сбегать с кухни, пока отец окончательно не разошелся.

– Да не обижайся ты! – смеялся папа. – Шучу я…

Но Саше сейчас было не до шуток. Она скрылась в своей комнате и захлопнула дверь. Будто в этих четырех стенах был зажат последний островок нетронутой чистоты и радости. И снова где-то внутри засосало – забудь обо всем! Родители не хотят открывать правду, так пусть она спит себе… хотя бы до весны… А уж там непременно станет легче! И тут она услышала, как родители в соседней комнате о чем-то перешептываются, точно две змеи. Нет! Прежней жизни уже не было. И пусть даже они говорили о чем-то невинном: быть может, обменивались нежными словами или тихонько перешучивались, но Саше везде мерещились все новые и новые тайны, которые хранят от нее, позволяя лишь тонким змеиным языкам правды просачиваться через дверные щели…

Аккуратная комната, похожая скорее на детскую, чем девичью, обступала Сашу со всех сторон. Обои с забавными зверушками, кружевные занавески. Напоминающий зеленый газон ворсистый ковер. На тумбочке под зеркалом не было лаков для ногтей, теней и помад. Здесь выстроились маленькие куколки и забавные глиняные фигурки. Свой нехитрый набор косметики Саша всегда носила с собой в школьной сумке, скорее для того, чтобы не отставать от подруг. И тушь, наверное, уже давно засохла в новом глянцевом флакончике. Конечно, в игрушки Саша уже не играла, и в комнате хотели сделать ремонт. Но все никак не доходили руки, а может, всем было немного грустно расставаться с теплыми и сочными цветами, которые буквально впитались в стены. Эта комната напоминала старенькое любимое платье, втиснуться в которое уже очень сложно, но так хочется!

И вдруг дверь задрожала: кто-то колотил по ней снаружи, а Саша снова витала где-то в детстве.

– Можно войти? – Не дожидаясь ответа, мама распахнула дверь.

Саше ничего не оставалось, как разрешить ворваться в свою комнату.

– Не обижайся на отца, – успокаивала мама. – Ты же его знаешь, еще тот шутник! Не нужны тебе сейчас мальчики – и не надо. Успеется! Куда торопиться…

– А ты когда начала встречаться с ребятами? – Саша решила воспользоваться моментом и выпытать у мамы хоть частицу тайны.

– И не помню уже, – мама задумалась, а потом рассмеялась. – Впервые влюбилась еще в детском саду. Мальчишка был задиристый и как-то в прах разметал мой песочный замок. С тех пор любовь к нему как рукой сняло…

– А если серьезно? – подбиралась к волнующему ее вопросу Саша. – Когда ты впервые по-настоящему влюбилась?

Между бровей залегла морщинка: мама изображала, будто что-то вспоминает. Но Саша понимала, она думает лишь об одном – почему дочь задает такие вопросы?

– Ну, была история в школьные годы, – уклончиво ответила она. – Хотя настоящая любовь пришла, когда я встретила твоего отца. Я так думаю…

Мама была сосредоточена и взвешивала каждое слово.

– Расскажи про свою любовь в школьные годы! – Саша даже схватила ее за руку.

– Обязательно расскажу, только не сейчас, – тихо, но твердо ответила мама и тут же перевела тему: – Тебе кто-то нравится в школе? Ты ведь придумала, что тебя тревожат Люда с Максимом! А на самом деле в кого-то влюбилась? Да?

– Ни в кого в школе я не влюбилась! – отстранилась Саша.

– Ну поговори со мной, – просила мама. – Может, что-нибудь посоветую…

Саша даже взбесилась, не понимая, почему она должна обо всем докладывать маме, когда в ответ не получает и капли откровенности?

– Только после тебя, – сухо ответила она, бросив колючий взгляд, и по-детски обиженно добавила: – Я первая спросила!

Мама вздохнула.

– С тобой сегодня невозможно разговаривать! Кусаешься. Мы вернемся к этому разговору, когда ты станешь вести себя спокойнее…

Пройдя по комнате, мама по привычке поправила какие-то вещи, проверила, закрыта ли форточка, задвинула крепче шторы. Она попыталась приобнять дочь, чтобы как-то снять напряжение, но Саша резко вырвалась. Сейчас ей не хотелось телячьих нежностей. Маме нужно было лишь сказать правду, пусть и жесткую, прямую, без зализывания углов и шероховатостей. Но куда проще спрятать беспорядок за дверцами шкафов, чтобы никто не увидел вещи скомканными и грязными, чем раскладывать их по полочкам долго и терпеливо.

– Ну ладно, отдыхай, приходи в себя! – Мама чмокнула Сашу в челку.

И вышла за дверь. Саша опять осталась одна. Она одновременно сердилась на себя и на маму. Стоящего разговора не вышло, а так хотелось какой-то ясности. Очевидно, в семейные секреты ее никто посвящать не собирался. Мама закрывалась, как ракушка, стоило Саше лишь чуть-чуть коснуться темы ее юности. А выложить начистоту, что утром она подслушала родительский разговор, у Саши просто не хватило духу. Все это время где-то в глубине души она продолжала надеяться, что все наладится как-нибудь само собой. Жизнь же требовала самостоятельных действий, к чему Саша по натуре была не склонна. И очень сложно давалась ей сейчас эта внутренняя борьба, когда нужно было выбирать: жить дальше, закрыв глаза, или целенаправленно двигаться вперед. Искать ответы, а еще точнее – учиться задавать вопросы.

Глава четвертая

Неожиданное решение

Ленивый рассвет почесывал стекла московских окон. Всем известно: декабрь самый темный месяц в году. Дни стали так коротки, что утро наступало к обеду, а вечер начинался сразу после полдника. Всего несколько часов в сутки можно было радоваться солнцу, да и оно чаще дремало за облаками и лишь изредка прохаживалось сонными лучами по городу. Нехотя просыпаясь, расправляя небо над Москвой, наступала новая жизнь нового дня.

Саша ворочалась в постели, а та поскрипывала всеми своими досточками, будто разминая ножки и распрямляя спинку.

– К инвентаризации организма приступить! – шепнула сама себе Саша.

Она пошевелила по очереди пальцами ног, потом согнула колени, снова распрямила. Глубоко вдохнула, выдохнула. Ноги, живот, спина – все на месте. Теперь пальцы рук: мизинец, средний, безымянный, указательный, большой. Есть контакт, хоть фиги складывай! Саша поморгала глазами, нахмурила брови, сморщила нос…

Вот, лежишь ты в кровати, отделяя сон от яви, как белок от желтка, и каждая часть тела двигается, живет. Только уши, как ни стараешься, сидят смирно, не шелохнутся. Есть они или нет их вовсе, так запросто и не понять. Можно лежать и представлять, что просыпаешься совсем без ушей. Это было забавно и немного странно.

– Поднимайся, соня! – В комнату заглянул папа.

– Зачем же так кричать? – Саша зажала уши руками – вот они – на месте!

Инвентаризация закончена.

Пора вставать.


Когда ждешь больших неприятностей, обычно все обходится, но сегодня явно был не тот случай…

За завтраком мама взглянула на календарь, улыбнулась и сказала:

– Последние дни зимы – и все! Для нас Новый год наступит летом. Пора паковать чемоданы!

Саша уронила бутерброд, он упал маслом кверху. И в тот же миг все почему-то встало на свои места.

– Я никуда не полечу, – отрезала она.

Папа чихнул.

– Как это понимать? – Мама не знала, смеяться ей или сердиться.

Около недели назад на семейном совете было единогласно решено, что в новогодние каникулы они вместе с Криштафовичами летят на Гоа. У Криштафовичей есть дочь – Сашина погодка, и они часто отдыхают вместе. Всегда дружно и весело.

– Александра, в чем дело? – миролюбиво переспросил папа, нехотя отрываясь от выпуска новостей.

Сейчас Саша понимала лишь одно – рядом с родителями ее будет по-прежнему окружать ложь. И поездка превратится в сплошное мучение. Признаваться же в подслушивании Саше пока совсем не хотелось, а еще страшнее было услышать новые отговорки. Судя по вчерашнему разговору с мамой, посвящать ее в семейные тайны никто не собирался. Очевидно, что ей придется во всем разобраться самой.