В очередной раз наступила на грабли.

Хотелось рассмеяться: громко, на грани безумия. Только нельзя отрицать факта, что я была дурой и навсегда дурой останусь, пытаясь раз за разом, спасать того, кому на меня плевать. Будь иначе, уверенна, Сокол уже давно бы пришёл. Но даже после всего мне ничуть не было жаль за выбор.

Выбор, сохранивший жизнь Арису. Выбор, лишивший родителей.

У меня никого не осталось. Никого…

Странно, но вместо истерики, слёз, проклятий, испытала…

Ничего.

Внутри образовалась пустота, с каждым днём разрастаясь всё больше. Мне не было всё равно на происходящее, не было больно или обидно… Я просто ничего не замечала, временами выпадая из жизни. Молот видел моё состояние, и, кажется, пытался вразумить, даже кормил из ложечки, хотя я не ощущала вкус еды, запахи, желание…

Ничего не было. Пустота.

Всё время, что находилась в палате одна, я лежала на кровати и смотрела в окно на небо. Облака проплывал, точно ушедшие отрывки моей жизни, и иногда перед глазами всплывало звёздное синее небо. Небо, которое, как мне казалось, я вижу в последний раз.

К счастью, мне довелось встретить за свою жизнь мало тех, кто был уверен в своей смерти, но по различным причинам выживал. Только неизменно всегда было одно: все в мельчайших подробностях могли описать последнее, что видели. И это не удивительно.

Сама смерть страшит даже самых бесстрашных, а последние секунды до неё приобретают совершенно необыкновенные краски и…смысл.

Последнее — невозможно предсказать.

Последнее — сравнимо с первым глотком воздуха при рождении.

Последнее — навсегда становится напоминанием.

Напоминанием о том, какова смерть на вкус и, как прекрасна жизнь.

Только я больше не ощущала этой красоты, а «последнее» всплывало в сознании, как «напоминание» о не произошедшем. Оказалось, что настолько готовилась к смерти, ждала заветного конца, что теперь, жизнь потеряла весь смысл.

День.

День.

День…

Целый хоровод дней, проплывающих мимо.

Выписка не вызвала должного прилива радости, а Герман, решив растормошить меня, повёз в город, но никакие шикарные магазины и салоны красоты не подняли настроения.

В дороге друг кому-то звонил, а я, прислонившись лбом к холодному стеклу, наблюдала за каплями дождя, скользящих по окну. Вздрогнула, едва наше авто выехало на территорию особняка «предвестников смерти» и показалась крыша дома. Теперь это место ни с чем хорошим не ассоциировалось, хотелось бежать подальше и без оглядки.

Почему?

Слишком много воспоминаний с этим домом…людьми…

После смерти Роберта наплевала на место проживания, потому что была цель — отомстить, рядом были любимые люди, были планы, а теперь всё исчезло, оставив после себя тошнотворный шлейф боли и разочарования. Конечно, Молот никуда не делся, да и не намерен это совершать, Клэрри улетела в Лондон пару дней назад и ждёт моего возвращения, но на этом всё.

Родители умерли от «случайного» пожара в собственном доме, а информация об этом только тронула губы в лёгкой грустной улыбке, вызывая полное недоумение у Германа.

Даже смерть не остановила Валентина выполнить условия «Игры».

…

На улице покрапывал мелкий дождик, северный ветер пробирал до костей, вынуждая кутаться в тёплый вязаный кардиган, а взгляд то и дело скользил по входной массивной двери, окнам дома, охранникам. Даже Молот успел занести все покупки в помещение, раздать указания своим людям, а я всё продолжала стоять на холодном воздухе близ машины.

Всего пару метров, Ангелина. Пару жалких метров до «возвращения» воспоминаний.

Меня словно током прошибло, а весь масштаб трагедии личной жизни ударил под дых и в спину. Эмоции жаждали найти выход, и они его нашли.

Упала.

Упала на колени, хватая ртом воздух и зажмурив глаза. Пальцы рук впивались в твёрдый асфальт, ломая отросшие ногти до крови. Всё тело задрожало, а я, как мантру твердила про себя:

— Не плачь. Не плачь. Не плачь.

Ощущение, словно без наркоза разрезают грудь и ломают кости, скрутило так сильно, что будь рядом пистолет, я бы застрелилась, не задумываясь. Впала в то состояние, когда не замечаешь и не слышишь ничего, концентрируясь лишь на себе и всех своих чувствах, мыслях, воспоминаниях…

Сколько я так просидела? Минуту? Час? А может быть всего пару секунд?

Ответа на собственные вопросы найти не могла, но Герман, сидящий на коленях около меня и держащий за плечи, выглядел взволнованно, а в глубине глаз плескалась боль. Знала, что мужчина переживал за моё состояние, пытался помочь, но не мог. Не хотелось видеть Молота таким подавленным и уязвимым, но больше всего жаждала сбежать из этого места и из этой страны сию же секунду. Высказав своё желание, ухудшу состояние, чего делать категорически было нельзя.

Нужен план!

И вот появилась новая цель. Цель, за которую цеплялась, благодаря которой вновь становилась собранной.

— Лина? — в очередной раз тихо позвал Янковский, заглядывая в глаза.

— Мне нужно отдохнуть, — отстранённо ответила.

Моментально друг поднялся, подхватил меня на руки и понёс в дом.

Закрыла глаза, кладя голову на надёжную грудь Молота. Увы, отключить слух не могла.

— Я принесу еды, — сказал Гер, уложив на кровать.

Машинально схватила руку мужчины, вынуждая посмотреть на меня. И «предвестник» смотрел, но смотрел с долей настороженности. А я…

Я мысленно прощалась.

— До своего отъезда в Лондон, спрятала кулон, подаренной мне Робертом. Ты наверняка помнишь: небольшой зелёный изумруд, в обрамлении золотых узоров, — дождалась кивка Германа, чтобы продолжить. — Кулон был напоминанием, а после смерти брата стал ненавистен, но я больше не хочу бояться и убегать от воспоминаний.

— Ты хочешь, чтобы я его вернул?

— Да. Очередная поездка вымотает меня окончательно, а я не смогу успокоиться, пока кулон не будет здесь.

— Где ты его спрятала?

— В квартире Роберта.

Молот напрягся, тщательно рассматривая меня, словно учуял подвох. Конечно, после всего случившегося, охранять мою тушу стало сверхважной целью, а каждое моё слово и жест проходили проверку. К счастью, история с кулоном была правдой, да и думала о возвращении утерянной давно вещи в последние дни.

Мужчина вновь кивнул, а затем минут пять выслушивал мои указания по поводу поиска. Уверив, что спустя два часа я буду обладательницей подарка Роба, Янковский покинул территорию особняка.

Минут десять лежала неподвижно, прислушиваясь к малейшим шорохам, смотря на бурю за окном, а затем резко вскочила на ноги, выбежала из спальни и торопливо направилась на первый этаж. У меня был шанс реализовать свой план и уехать, оставшись незамеченной, но для начала надо было попотеть.

Так как систем связи меня лишили, то оставалось взламывать чужие инновационные технологии.

Так, Ангелина! Сначала смотришь билеты на ближайший рейс до Лондона, затем находишь все свои документы, крадёшь наличку…

ЧТО ЗА…?!

Влетев в кабинет Аристарха, замерла.

По всем рассказам Германа выходило, что Сокол где-то за пределами России заключает весьма выгодный контракт, а сейчас…

Чёрт! У меня не было подходящих слов, чтобы описать свои чувства.

Аристарх вполоборота сидел за столом и пил виски из бокала, но при моём появлении резко повернул голову, прожигая взглядом ледяных серых глаз всё тело. Ничего удивительно не отметила, ведь в присутствии этого мужчины со мной происходило что-то необъяснимое. Только оставался вопрос:

— Почему Герман соврал мне? Или он сам не знал, что Соколов вернулся?

Нужно было срочно придумать, что говорить, какой предлог моего прихода сюда выдумать. Но мужчина решил всё сам.

— Билеты на самолёт, документы и наличка, — махнул он рукой в конец стола, и только сейчас заметила всё необходимое.

Испугалась, не зная, что последует дальше, ведь Сокол, словно мысли мои прочитал и…

Отпустил меня…

Господи! Он меня отпустил!

Не было радости или облегчения.

Только боль.

В очередной раз жизнь ударила наотмашь, роняя на колени, но больше не было никакого желания подниматься. Кто-то скажет, что я сдалась, веду себя, словно глупое дитя или сентиментальная барышня, но пусть сначала этот «кто-то» переживёт всё то, что пережила Я.

Только на словах все сильны и непобедимы, а на деле оказывается иначе, ведь даже самым бесстрашным ведом страх, а самым бездушным ведомы чувства.

— Я обещал тебе, что после смерти убийцы Роберта ты покинешь страну.

Вот как!

Тихо хмыкнула, подходя к столу и забирая нужные вещи.

Объяснять что-то Аристарху было бессмысленно, да и я, кажется, легко и беспрепятственно получила то, о чём думала пару минут назад, только…

Только, отчего же так больно? Почему чувствую себя обманутой?

На Сокола больше не смотрела, боясь размякнуть, показаться слабой в его глазах, но и уйти просто так не могла. Взявшись за ручку двери, замерла. В голове крутилось только одно: то, что способно сильно задеть Аристарха Соколова однозначно.

Его обещание.

Когда мужчина что-то обещал, то выполнял, каких бы возможностей и сил ему это ни стоило, а в случаи провала, Ариса словно подстреливали, роняя с небес на землю. Да, в его жизни только однажды был подобный случай, и я бы никогда и ни за что не стала бы причиной второго…

Никогда и ни за что, любимый. Только ты причинил мне много боли, а я женщина, которая умеет отвечать, играя не по твоим правилам.

— Обещаю, ты больше никогда не почувствуешь боль, Ангел, — грустно усмехнулась, прикрывая на миг глаза. — Ты не сдержал обещания, Сокол.

Уверенно вышла из кабинета и быстро побежала к входной двери.

Слёзы душили, а сказанные слова хотелось вернуть обратно. Я никогда не являлась той, кто сначала делает, а потом думает, но в этот раз система дала сбой. Эмоции настолько переполняли, что в одной мне уже не помещались. Наверное, это и послужило причиной тому, что произошло. Только легче не стало. Поняв, что совершила и продолжаю совершать самые ужасные ошибки своей жизни, замерла, чувствуя солёные слёзы на губах.

Прикрыла глаза, сжала руки в кулаки, досчитала до десяти, чтобы в следующую секунду сделать новый уверенный широкий шаг в будущее.

В будущее, которое невозможно без Сокола.

Мой Сокол. Он всегда был моим.

Оказавшись вновь в уже знакомом кабинете, засмотрелась на широкую спину возлюбленного. Аристарх стоял у окна, кажется, даже не заметил чужого присутствия. А я понимала, что все слова сейчас окажутся бессмысленными, неправильными…

Подошла к мужчине, прижалась лбом к его спине, отчего Соколов чуть вздрогнул, но не повернулся.

Время замерло для нас, давая возможность на объяснения, которых ни я, ни Арис давать не торопились. Стоять вечно в тишине — не вариант, да и Молот скоро вернётся.

— Знаешь, — спокойно начала я. — Будь здесь сейчас Роб, Влад, Алекс и Ден, они бы вынесли тебе и мне мозг своими учениями, наставлениями. И я часто думаю, что их уже не вернёшь, не скажешь и слова, не обнимешь, не услышишь… Мы из-за какой-то чуши поссорились с Алексом, а через три часа его убили. Помнишь, тогда я неделю молчала, потому что чувствовала себя виноватой. Мне всюду мерещился обозлённый Рысь, пока не посетила церковь. Совершенно обычная пожилая женщина говорила мне о том, что мёртвые не способны испытывать негативные эмоции, что на небесах у них другие заботы, им нет дела до живых. В тот момент я впервые задумалась о смерти, о том, что после неё. Странно, но эти мысли отвлекли меня, вернули к жизни, а новые проблемы заставили сосредоточиться на безопасности остальных. Я не хочу, чтобы только смерть заставляла нас задумываться и говорить то, что нам сложно даётся при жизни.

— Больше никто не умрёт, — раздался твёрдый мужской голос.

— Знаю. Но я не за этим вернулась, Арис. Жизнь несправедливая штука, она постоянно испытывает нас на прочность, подставляет подножки, и каждый раз мы поднимаемся, но продолжаем совершать ошибки. В этом нет ничего дурного, ведь человеку это свойственно. Для меня же самая ужасная ошибка — молчание и недосказанность. И хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, — наконец-то произнесла вслух, чувствуя, как огромный груз спадает с плеч. — Можешь не верить, но всю жизнь любила только тебя…

Не успела ничего более сказать, как оказалась прижата крепко к мужской груди, смотря в серые любимые глаза. Рука машинально поднялась, пальцы коснулись чуть колючей щеки. Соколов смотрел на меня с долей неверия и боли, и от этой боль хотелось раз и навсегда избавить возлюбленного.