– Ты не понимаешь. Деньги тут вообще ни при чем. Это по настоянию родителей она вышла замуж, еще девчонкой. Муж – давнишний бизнес-партнер ее отца. Так что это было, типа, слияние империй, мать их. И ее родители никогда не примут их развода. Так же, как и муж никогда не отдаст ей сына, если она захочет уйти. Ведь он золотой мальчик. Наследник двух капиталов! И ее собственные родители встанут на его сторону. Так что выбор не между мужем и его бабками и мною, как ты думаешь. Это выбор между мной и собственной семьей и ребенком. И как ты понимаешь, мне никогда не выиграть в этом соревновании. Потому что София – прежде всего мать, а потом уже женщина.

В кухне повисла тягостная тишина, в которой было отчетливо слышно только чавканье кота.

– Черт, прости, Марат! Я ведь ничего не знал! – Мусса почувствовал очередной прилив жгучего стыда. – Почему ты мне ничего не говорил?

– А смысл? Эту ситуацию не исправить разговорами. Это долбаный стопудовый тупик. Но объясни мне, чего ты хочешь добиться, получив инфу о муже Элоди?

– Я должен увидеться с ней. Если понадобится, я готов сидеть перед его домом круглые сутки, но дождусь возможности с ней поговорить.

– Ну, надо же! Никогда бы не подумал, что мой брат готов превратиться в настоящего сталкера! – покачал растрепанной головой Марат. – Но знаешь, думаю, все это бесполезно. Спроси любого, кто нас знает, стоит ли связываться женщине, желающей нормальных отношений, с Крамаевыми и, как думаешь, какой ответ услышишь?

– Я намерен измениться, – Мусса насмешливо хмыкнул. – Мне не нужен никто, кроме Элоди.

– Прости, брат, но даже я тебе не верю! Никаких шансов, что рано или поздно ты сумеешь удержать своего жеребца в штанах, когда подвернется какая-то охрененно симпатичная задница.

– Перестань трепаться и просто помоги мне, – разозлился Мусса.

– Ладно. Ты сам этого захотел.

Марат сходил в комнату и принес ноутбук.

– Как зовут твоего кота? – спросил Мусса, глядя на то, как зеленоглазый наглец стягивает со стола очередную рыбину.

– Понятия не имею, – отмахнулся Марат, уже погружаясь в работу. – Он мне не представился. Итак, что ты хочешь знать?

Глава 14

Мусса первым делом появился в доме, где муж Элоди купил новую квартиру. Консьержка, агрессивная старушка советской закалки, отказалась отвечать на его вопросы. Попытку подкупить тоже яростно отвергла, устроив ему гневную отповедь. А когда он не сдержался и наорал на нее, просто вызвала полицию.

Мусса убрался оттуда, но не смирился. Он пришел на следующий день и застал другую консьержку, гораздо сговорчивей. Но та расстроила его.

– Да, господин Фотеев несколько дней назад привез такую красивую смуглую девушку с ребенком и сказал, что это его жена и дочь и они будут жить вместе, – подтвердила она, и кишки у Муссы свернулись узлом.

– Номер квартиры? – потребовал он, кладя крупную купюру на ее стол.

– Семьдесят восемь, – женщина, быстро оглянувшись по сторонам, спрятала деньги. – Только простите, я вас не пущу без разрешения хозяев. Иначе у меня неприятности будут.

– Ладно. Как часто госпожа Фотеева покидает квартиру? Ходит она гулять с дочкой?

– Да, собственно, я видела ее всего два раза. Первый раз, когда она приехала, и на следующий день, когда господин Фотеев ее куда-то отвозил. У нее с собой была большая сумка. Больше она пока не появлялась.

– А девочка? Валюша?

– С девочкой пару дней гуляла няня. Но в выходные у хозяина была очередная вечеринка. Так вот, девочку еще днем куда-то увели, и до сих пор она тоже не возвращалась.

– То есть как? – опешил мужчина.

Но женщина только пожала плечами.

– Извините, нам лезть в жизнь жильцов не полагается.

Что ж, выходит, как ни пытался Мусса избежать личной встречи с мужем Элоди, боясь собственной взрывной реакции, но, видимо, это судьба.

Галерея Олега Фотеева находилась в центре, в престижном районе города. Едва Мусса вошел, его встретила красивая девушка с ярким макияжем, несмотря на то, что была только середина дня.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – она приняла соблазнительную позу, чуть опершись бедром о стол и окидывая Муссу оценивающим взглядом.

– Мне нужен Олег Фотеев, – ответил Мусса, игнорируя попытку девушки привлечь его мужское внимание.

– Господина Фотеева сейчас нет. Могу ли чем-то помочь вам я? – голос девушки стал немного томным, а взгляд откровенно приглашающим.

Мусса внутренне усмехнулся. Пожалуй, еще совсем недавно он повелся бы на эти недвусмысленные сигналы красивой женщины и уже этой ночью узнал бы, какова она в постели. Но с тех пор, как в его жизни появилась Элоди, у него, похоже, отключилась способность реагировать на подобные призывы. Так, словно Элоди уничтожила его для остальных женщин. Не стараясь сделать ничего специально, она показала ему, насколько бессмысленно было его существование в вечном поиске доступных и необременительных удовольствий. Потому что, будучи, вроде бы, таким востребованным и привлекательным для женщин, он всегда ощущал пустоту. Он не был по-настоящему кому-то нужен. Именно он сам. А с Элоди все было по-другому. И дело совсем не в сексе, с которого все началось. Скорее наоборот. Именно те эмоции, которые Элоди в нем вызывала и от которых он так старательно отгораживался, делали их секс совершенно неповторимым.

– Прошу прощения, так я могу вам помочь? – девушка, похоже, истолковала его пристальный взгляд по-своему, и ее улыбка стала еще более искушающей.

– Нет. Вы ничем не сможете мне помочь. Когда будет сам Фотеев?

– Думаю, он подъедет в течение часа, – разочарованно надула ярко накрашенные губки молодая женщина.

– Я могу его подождать?

– Пожалуйста! Чай? Кофе? – девушка указала ему на диван в углу. – Или, может, хотите посмотреть работы господина Фотеева и других художников?

– Можно и посмотреть, – не слишком охотно согласился он.

Мусса прошел в сопровождении оживившейся девушки в выставочный зал.

– Я вас узнала. Вы Мусса Крамаев. Нам с подругами очень нравится бывать в «Логове». Замечательный клуб, – предприняла она очередную попытку обольщения, подходя к нему так близко, что касалась его локтя своей высокой грудью. – Меня зовут Эльвира.

Но Мусса уже не слышал ее. Потому что с полотна на него вполоборота смотрела его Элоди. Глаза уже жадно скользили по линии ее обнаженной спины, спустившись к восхитительным ягодицам. Волосы Элоди были собраны, шея открыта, сводя его с ума своим изгибом. Мусса сглотнул тягучую слюну. Он помнил каждый сантиметр этой совершенной кожи под своими пальцами. Облизывал, кусал, впитывал вкус. Помнил запах и звуки, что он извлекал своими ласками из этого тела. А еще он помнил, как Элоди сама скользила по нему, требуя его неподвижности, столько, сколько он мог вынести. Вынимала из него душу удовольствием, доводя его до такой чувственной ярости, когда он больше не мог себя сдерживать. И подминал ее, врываясь, как одержимый, требуя для себя всю без остатка.

А еще были их разговоры, шутливые и не очень. Почему-то ему всегда было так легко с ней говорить! Он мог всегда сказать именно то, что хотел, никогда не отфильтровывая и не следя, чтобы не сболтнуть лишнего или не выставить себя слабаком или бестолковым придурком. С Элоди он ни одной минуты, с самой первой встречи, не должен был притворяться кем-то другим.

Она принимала его любым. Когда говорил и открывался или когда замыкался и отгораживался от нее, пугаясь собственной откровенности. Неистово отдавалась ему, когда он требовал только голого секса, и согревала, когда он просто нуждался в близости. Ни о чем не просила, никогда не настаивала. А что сделал для нее он?

– Вас заинтересовала это работа? – обрадованно прощебетала Эльвира.

– Да, – прохрипел Мусса. – Могу я ее купить?

– Нет! – раздался сзади уверенный мужской голос, полный сдерживаемого раздражения.

Эльвира резко развернулась, удивленно подняв брови. У входа в зал стоял как всегда безупречно одетый Олег Фотеев и с нескрываемой злостью смотрел на Муссу.

– Я никогда не продам ни одного полотна с изображением моей жены вам, господин Крамаев. И попрошу вас покинуть мою галерею. И хочу предупредить: если вы еще раз появитесь в моем доме или здесь с расспросами о моей жене и дочери, я заявлю о преследовании и добьюсь судебного запрета приближаться ко мне или моей семье. Я не желаю видеть тебя, Крамаев, даже близко с МОЕЙ женой!

– Вот как? А мне насрать на твои желания, говнюк лощеный. И давай не забывать, что Элоди твоя бывшая жена! Ты ее на хрен бросил в тяжелую минуту!

– Может, и так. Но я одумался и готов реабилитироваться, а она решила простить меня. И, кстати, ты ведь поступил с ней гораздо хуже меня, Крамаев. Так что особо тут не изображай из себя рыцаря без страха и упрека, – красивое лицо художника исказила презрительная гримаса, делающая его похожим на мерзкого хорька.

– Что ты хочешь сказать? – замер в недоумении Мусса.

– Не важно! Имеет значение только то, что Элоди не желает тебя видеть больше НИ-КОГДА! Мы с ней решили дать шанс нашей семье, и ты здесь реально лишний, Крамаев. Просто отвали. Тебе ведь на самом деле не нужна Элоди. Таким, как ты, никто не нужен. Это просто твое больное самолюбие, что она не валяется у тебя в ногах, прося остаться с ней. Ведь так? Случись так, ты бы умчался в ту же минуту и не вспомнил бы о ней.

– Не примеряй на меня свою роль, придурок! Элоди нужна мне! Я не отдам ее тебе! – набычился Мусса, шагнув ближе к сопернику.

– Если кто тут и придурок, то только ты! Ты не можешь не отдать то, чего у тебя нет! Вообще никогда не было! А теперь выметайся отсюда! – Фотеев указал своим наманикюренным пальцем на выход.

– Я хочу поговорить с Элоди! Если ты так уверен в том, что она выбрала тебя, то позволь ей сказать мне в лицо, чтобы я отвалил. И клянусь, я уйду и больше никогда не появлюсь в вашей жизни.

– Нет! Даже если бы я намерен был тебе это позволить, это невозможно. Просто уходи и возвращайся ко всем своим телкам.

– Не указывай мне, что делать, урод слащавый!..

– Или что? Ударишь меня? Ну так давай! Только это не докажет ничего, кроме того, что ты грубое, примитивное животное.

– Может и так! Только именно со мной, таким вот грубым и примитивным, твоя жена кончала так часто и так бурно, что тебе это и не снилось.

Лицо Олега на секунду исказилось, но он потрясающе быстро совладал с собой.

– В самом деле? Ну что же, это только подтверждает то, что все мы немножко звери и иногда нам нужно обнажать свою примитивную сущность. Иногда, Крамаев. Ты – это то, что случается с женщинами ИНОГДА. Ты – временное отвлечение от реальности, приключение на пару ночей. И на этом все. Очнувшись от угара с таким, как ты, любая разумная женщина понимает, что ей по-настоящему нужно для жизни. И это не ты.

– А это мы еще посмотрим.

– Не будем мы ни на что смотреть. Ты в отставке. На обочине. Смирись и отвали, жеребец-производитель, – Фотев произносил каждое слово, будто плевал Муссе в лицо.

– Хрен я отступлю, пока не поговорю с Элоди!

– Дерзай! А сейчас выметайся, иначе через минуту я полицию вызову.

– Не раньше, чем ты скажешь, где ее найти!

– Пошел ты, Крамаев! Я костьми лягу, но ты и близко к Элоди не подойдешь! Ты просто озабоченное животное! Долбаная шлюха в штанах!

– Да правда, что ли? – презрительно скривился Мусса. – Это ведь не я бросил жену с малюсеньким ребенком на руках в каком-то глухом углу и полез в постель к богатой тетке, чтобы заработать членом на галерею и красивую жизнь! Каково оно, трахать кого-то ради бабок, поделись, козел, а то я, наивный, все как-то ради взаимного удовольствия потею. Может, отстал я от жизни, а, Фотеев?

Лицо художника исказилось в гневе, и он кинулся на Муссу с кулаками. Мусса позволил себе пропустить довольно мощный удар в челюсть. Ему в самом деле сейчас нужна была эта боль. Реальная физическая боль, что позволит, наконец, выплеснуться всему, что сворачивалось эти дни внутри, разрастаясь все больше и больше. Вспышка озарила его усталый мозг и швырнула тело вперед в броске. Мусса опрокинул на пол Фотеева, и тот приземлился с глухим стоном, нанося ему ответные удары.

Истошно орала Эльвира, а Мусса просто наслаждался, вбивая соперника в пол.

Через два часа, в обезьяннике ближайшего отделения полиции, Мусса сидел, мрачно и отрешенно уставившись в стену. Он опять облажался. Да, отвел, конечно, душу, подпортив милую мордашку говнюку Фотееву. Но к Элоди это его не приблизило ни на полшага. Даже, скорее, наоборот. Вряд ли ей понравится заплывшая физиономия бывшего. Или стоит называть его уже нынешним?

Голова сама собой дернулась в раздражении. Ни хрена! Он отказывается признавать этого мазилку ее реальным мужем!

Но по-любому, Элоди, с ее мягким характером и неприятием любых конфликтов, может оттолкнуть этот его приступ агрессии, который теперь живописно красуется на лице Фотеева. Хреново.