– Черта с два, Олег. Ничего у тебя не выйдет. Я заберу Валюшу и не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Ее ведь нет с тобой? Куда ты дел моего ребенка?

– Нашего ребенка я определил в достойное место, под присмотр опытных педагогов. А ты не просто вернешься ко мне, а прямо прилетишь на крыльях. И знаешь почему? Потому что, если ты этого не сделаешь, то я подам заявление на рассмотрение дела о передаче Валюши мне на постоянной основе! – кто ее собеседник? Элоди просто не могла поверить, что бессердечный монстр, говорящий с ней, – человек, которого она когда-то так любила.

– Ты бредишь! Никто не отдаст тебе ребенка, о котором ты не вспоминал месяцами.

– Почему же, дорогая? Ведь ты была той, кто подал заявление на развод. Я исправно платил алименты и даже сверх положенного, – Олег совершенно спокоен и явно знает о чем говорит.

– Ты не появлялся и не звонил месяцами! – в сердцах вскрикнула женщина.

– А у тебя есть те, кто сможет это подтвердить? Думаю – вряд ли. Особенно если учесть контингент в том долбаном колхозе, где ты жила. Поверь, немного пойла и пару штук, и они в один голос будут петь, как я дневал и ночевал около дочери.

– Ты действительно ублюдок! София права! – в ужасе прошептала Элоди.

– По поводу этой сучки мы еще поговорим. Ей придется прикусить свой ядовитый язык, если она не хочет, чтобы ее муженек узнал о ее свиданках с младшим Крамаевым.

– Но откуда…

– Ой, да ладно! Думаешь, они и правда хорошо скрывались? Их то и дело видели тут и там, а они были слишком заняты друг другом, чтобы замечать хоть что-то вокруг. Так что пусть заткнется или сама будет умолять о возможности со своим ребенком повидаться.

– Господи, ты ведь не можешь быть таким мерзавцем, Олег!

– Это лирика, дорогая. А теперь давай посмотрим на факты. Если будет суд, то кому, ты думаешь, оставят девочку? Тяжело, может быть, даже смертельно больной матери, безработной и на данный момент даже бездомной, которая, возможно, скоро из-за наркотиков и обезболивающих и соображать ничего не будет. И с другой стороны я. Успешный, состоятельный отец, здоров и более чем обеспечен и жильем, и средствами, чтобы растить ребенка. Так что они тебя, конечно, пожалеют, бедняжку, но, поверь, Валю отдадут мне. А ты подумай, есть ли у тебя силы и время на сражения в суде? Как быстро тебя это все доконает, дорогая?

– Господи, но зачем? Зачем тебе все это нужно? – в отчаянии вскричала женщина. – Зачем тебе вообще нужно, чтобы я возвращалась?

– Милая моя Элоди, понимаешь ли, люди такие жестокие и злопамятные создания. Все никак не забудут мне, такому-сякому, как я жену молодую с ребенком бросил и галерею собственную заработал якобы через постель. Вроде и улыбаются в лицо, но шипят за спиной и покусывают втихаря. Но если я верну семью, да еще буду геройски заботиться о больной жене – трепетно и нежно, то все, наконец, прикусят свои поганые языки. Дорогая, у меня столько планов, я хочу показать тебя стольким людям. Так что ты не просто вернешься, если не хочешь проблем для себя и дочери. Ты будешь вместе со мной участвовать в благотворительных акциях и рассказывать всем, какой я бескорыстный меценат и добрый и заботливый муж.

– Олег, ты ведь даже не представляешь, насколько паршиво я выгляжу. Твои планы могут сорваться. Просто оставь нас с Валей в покое и играй в свои игры с кем-то другим, – Элоди умоляла, и ей не было стыдно. Плевать на унижение и чувство отвращения к себе за то, что когда-то любила этого человека, если речь идет о ее дочери.

– Дорогая, ты не можешь выглядеть слишком плохо. Ты всегда просто восхитительна. Но даже если все уже настолько печально, как ты говоришь, это даже нам на руку. Чем больше жалости ты будешь вызывать у окружающих своим видом, тем более самоотверженным героем буду выглядеть я.

О, да. Отощавшая, бледная. Она сейчас просто красавица. Но, похоже, Олег отступать не намерен от того, что задумал.

– Олег, у меня просто нет на все это сил! Я не хочу потратить отпущенное мне время на эту глупую суету! Ну неужели ты не можешь этого понять? Умоляю тебя, подумай, как мне все это невыносимо. Я только хочу быть с дочерью!

– Когда ты выйдешь, я организую благотворительный прием в поддержку больных раком, и ты будешь там главной звездой, дорогая. Мероприятие будут освещать все СМИ, я уже договорился. Это будет по-настоящему громкое событие. Только нам нужно расписаться поскорее. Чтобы никто больше не поднимал эту тему, – похоже, он просто игнорировал все ее мольбы.

Прекрасно! Предприимчивый ум Олега придумал, как использовать ее болезнь в своих целях, и стесняться в средствах достижения желаемого он не собирается. Хотя ей плевать. Лишь бы Валюша была в безопасности.

– Ладно, Элоди, дорогая, у меня масса дел. Созвонимся завтра? – голос Олега был равнодушно-ласковым.

Элоди уставилась в окно, когда телефон зазвонил снова. София. Элоди не смогла ей ответить. Что она может сказать подруге? Что сама завела себя в тупик, хоть та и предлагала помощь с самого начала?

Элоди со стоном опустилась на постель, скручиваясь клубочком. Господи, да где же ей взять силы противостоять всему, что навалилось?

Глава 16

Мусса стоял у стеклянной стены в своем кабинете в «Логове» и смотрел на всех тех людей, что пришли в его клуб за весельем.

Хотя, если подумать, многие ли из них ходили в такие места, чтобы действительно веселиться?

Сколько из них были здесь ночь за ночью просто потому, что не хотели оставаться в тишине со своими мыслями. С осознанием того, что жизнь проходит, проскальзывая, как песок между пальцев, а рядом нет никого, с кем можно было бы не обжиматься в многолюдном клубе, а просто находиться наедине в полной тишине и чувствовать себя комфортно и уютно. Даже ничего не говоря, просто ощущать присутствие или легкое прикосновение и не хотеть ничего сверх этого. У скольких из этих находящихся снаружи людей это было хоть раз в жизни? И если было, то как они могут жить, потеряв эту близость с другим человеком?

У него это было. С Элоди. Когда они могли просто находиться рядом, лежать, дыша одним воздухом, и молчать.

Тогда он был тупым мудаком и спешил наполнить каждую их совместную минуту сексом, думая, что время с Элоди ценно именно этим.

Господи, как же он ошибался! Как же бережно он перебирал сейчас в памяти те редкие моменты, когда они просто молчали или тихо говорили, открываясь друг перед другом. И ему теперь невыносимо не хватает этого. Ничуть не меньше, чем близости, чем запаха Элоди и их движений, когда они сливались в одно совершенное чувствующее существо.

Как он не сумел увидеть момент, когда каждое их сближение, каждый поцелуй, каждый его плавный или жесткий рывок в ее теле перестали быть просто сексом ради секса и стали настолько большим, что сейчас он не чувствует себя живым без этого?

В последнее время он стал казаться себе куском камня. Особенно когда продолжал часами сидеть в машине перед домом Олега, все надеясь, что Элоди появится здесь рано или поздно. Он замирал и просто долгие часы смотрел на вход. Может быть, нужно сделать что-то еще, но он просто не знал, что. Муж Элоди нанял охрану, и теперь Мусса и близко не мог к нему подойти. И все консьержки так же подверглись, видимо, жесткой обработке и теперь поднимали крик и грозились вызвать полицию, стоило ему только показаться на пороге.

София тоже сначала просто посылала его по телефону. Потом перестала отвечать. А три дня назад ее телефон вообще оказался отключенным и до сих пор не включался. Марат из-за этого всполошился, потому как, хоть София и не говорила с ним, это была возможность знать, что она есть где-то там и просто смотрит на экран, понимая, что он звонит, – и это, видимо, делало его жизнь без нее немного терпимей.

В этом, как ни странно, Мусса его теперь понимал. Потому что не иметь возможности хоть как-то дотянуться до Элоди, подать ей хоть малейший знак, что он еще есть на этом свете и думает о ней не переставая, было невыносимо для него, сводило с ума.

Отчаявшись, Марат уговорил барменшу Любу, и они поехали к дому Софии, чтобы узнать хоть что-то. Вот тогда-то он и узнал, что вся семья уехала на неопределенный срок в Штаты.

Вернувшись после этой вылазки, Марат отказывался с ним говорить, просто закрылся у себя в квартире, не отвечал на звонки по телефону, игнорировал всех приходящих к его квартире, и только когда Мусса пригрозил, что выломает на хрен его долбаную дверь, за ней послышались шаркающие, словно стариковские, шаги.

– Отвали от меня, Мусса, – не открывая, проскрипел Марат.

– Я хочу тебя увидеть. Открой эту дверь!

– Мусса, нечего на меня смотреть! Я тебе не гребаная стриптизерша, чтобы на меня пялиться! Уходи! – грубо отозвался брат с той стороны.

– Прекрати вести себя, как пятилетний! Открой, тебе не нужно быть одному.

Дверь открылась, и показался помятый и взъерошенный Марат.

– Я не один. Со мной кот!

Мусса зашел внутрь и обозрел ужасный бардак и разгром.

– Даже не пойму, от чего больше несет – от тебя или от той помойки, в которую ты превратил квартиру, – сморщил он нос.

– О, а ты теперь у нас чертов эстет и чистюля? – огрызнулся Марат.

– Кончай хандрить. Я хочу, чтобы ты завтра вышел на работу в клуб.

– И для чего? Для того, чтобы ты мог круглые сутки проводить в дозоре перед домом этого мазилки бездарного? Ты, прежде чем меня поучать, подумал, насколько нелепо ведешь себя сам? – брат явно был не в настроении щадить чувства Муссы, но сейчас не та ситуация, чтобы впадать в обиды.

– Марат, я уверен, что Элоди появится там, рано или поздно!

– А если нет? Будешь дежурить там до старости? – повысил голос парень.

– А какие у меня еще варианты? Твой поиск в интернете ничего не дал. Приблизиться к ее мужу я больше не могу, а он и не сказал бы мне ничего в любом случае. София, – Мусса запнулся, увидев, как дернулась щека у брата. – Короче, тут тоже без вариантов. Так что все, что я могу, – это сидеть пнем и ждать, что рано или поздно Элоди появится.

– Но даже если ты и дождешься, где гарантия, что она вообще с тобой говорить станет? – Марат ссутулившись поплелся вглубь своего жилища.

– Я все сделаю, чтобы стала. Если понадобится – я ее похищу, к чертовой матери, но заставлю меня выслушать.

– А ты, похоже, совсем отчаялся, братец? – совсем невесело усмехнулся Марат.

– Да. И нет смысла даже отрицать это. Без Элоди я будто пустое место. Как будто и нет меня больше. Словно я превратился в одно сплошное ожидание того момента, когда она опять вернется в мою никчемную жизнь. Я все силюсь и никак не могу даже заставить себя вспомнить – чем же и ради чего я жил до того, как Элоди появилась у меня той ночью?

Марат отвернулся к окну и долго смотрел в него.

– Да. Попали мы с тобой, братец. Так попали, что было бы прямо смешно, если бы не было так хреново.

Сильно поправившийся и похорошевший кот нагло вошел на кухню и сел около холодильника, требовательно уставившись на Марата. Тот, вздохнув, открыл дверцу, достал банку с консервами и, выложив содержимое в кошачью миску, поставил ее перед животиной.

Кот брезгливо понюхал содержимое и нехотя принялся за еду.

– Ты разбаловал это помойное чудовище, – ухмыльнулся Мусса.

Кошак, обернувшись, одарил его убийственным взглядом, явно намекая, что Мусса тут лишний.

– Ну и взгляд. Ты уверен, что не придешь однажды домой, а этот монстр замки в дверях поменял и тебя с вещичками из квартиры выжил?

– Мы с ним нормально уживаемся. Это ему ты не нравишься, – отмахнулся Марат.

– Как бы мне пережить сей факт, прямо и не знаю. Так я могу рассчитывать на тебя в клубе?

– Да. Я выйду уже сегодня вечером. Так что занимайся тем, чем должен.

Мусса наблюдал, как Олег Фотеев, как всегда холеный и одетый с претензией на винтажность, вышел из дома в сопровождении телохранителя и сел в свою спортивную тачку. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Мусса завел двигатель и последовал за серебристым спорткаром, стараясь не сильно приближаться, но при этом не потерять его в активном городском движении.

Вскоре машина художника выбралась в пригород и остановилась перед большим особняком с довольно обширным прилегающим участком, окруженным высоким забором.

Мусса проехал мимо, чтобы не привлекать лишнее внимание и, выждав какое-то время, вернулся. Машины Олега уже не было перед особняком.

Мусса выбрался из своего автомобиля и подошел к воротам.

«Калинушка. Частный центр дошкольного образования», – гласила вывеска с красочными, веселенькими картинками.

Что могло понадобиться такому, как этот Олег Фотеев, в детском центре? Мусса, обуреваемый любопытством, нажал на звонок. Вскоре он уже удобно расположился с чашкой кофе в кабинете владелицы.

Довольно миловидная дама чуть за сорок вдохновенно рассказывала ему, как чудно тут детям обеспеченных, но очень занятых родителей.