– Ма-а-а-ам! Тут к тебе какой-то долбаный уголовник за молоком плиехал! – и с довольным видом повернулась к Муссе.

Он чуть не выронил баллоны и, подойдя ближе к дерзко смотревшей на него снизу вверх малявке, негромко спросил:

– Это почему же я уголовник?

– Потому что у тебя это, – девочка указала пальчиком на его татуировки на руках. – У дяди Коли тоже есть, и тетя Лиля всегда его называет «этот долбаный уголовник». Плавда у него они не такие класивые, как у тебя.

– Валюш, ты с кем там? – раздался из недр сарая голос, от которого у Муссы все волосы на теле встали дыбом.

Наружу шагнула стройная женщина, одетая в свободные джинсы и широкую клетчатую мужскую рубашку, и Мусса встретился с поразительными темно-синими глазами, которые ему, видимо, теперь никак не забыть.

Элоди, узнав его, тихонько охнула и отшатнулась. Ее взгляд заметался, словно она искала, где бы спрятаться. На щеках вспыхнули красные пятна, признак крайнего смущения, а губы разомкнулись, выдавая сбившееся дыхание.

– Т-т-ты? Что ты тут делаешь? – запинаясь, спросила она, не глядя в его глаза.

– За молоком вот приехал, – тупо ответил Мусса, пожирая ее голодным взглядом.

Все его тело напряглось, впитывая ее образ. От вида знакомой гладкой кожи, в солнечном свете напоминавшей золотисто-коричневатую сладостную карамель, у него уже знакомо заныли сжатые челюсти и тягуче заболело в паху.

– Ма-а-ам, ты знаешь этого дядю? – маленькая девочка переводила взгляд с Элоди на Муссу, заставляя его тоже вспыхнуть от смущения за его очевидное возбуждение.

– Валюш, возьми у дяди… Муссы сумочку с баллонами и отнеси тете Лиле, – тихо попросила Элоди.

Девочка схватилась за сумку, и Мусса, очнувшись от своего наваждения, разжал руку.

– Ты следил за мной? – накинулась на него Элоди, как только девочка ушла.

– Что? Нет!!! Меня Люда прислала за молоком и яйцами, – Мусса вдруг понял, что почему-то защищается.

– Люда? Ах да. Я сейчас соберу все, – и женщина резко развернулась уйти.

Но Мусса метнулся вперед и схватил ее за руку.

– Постой! Я, конечно, случайно тебя нашел, но раз уж так вышло, хотел бы знать, почему ты ушла и не оставила контактов, – от прикосновения к ее коже в нем опять спиралью стало скручиваться неумолимо жесткое желание.

– Может, потому, что не хотела, чтобы ты меня нашел? – Элоди попыталась высвободиться и выглядела почти напуганной.

– Почему? Разве я чем-то тебя обидел, или то, что между нами было, не понравилось тебе? – Мусса не уступал и попытался притянуть Элоди ближе, чтобы опять ощутить ее экзотический запах.

– Мне все понравилось. Но это было… – она отстранилась еще дальше и сильнее покраснела. – Я бы не хотела говорить об этом больше никогда.

– Вот как? Говорить не хочешь… А повторить желания нет? – Мусса ощущал волну злости, что медленно поднималась внутри.

– Не-е-ет! Отпусти меня!

– Я что, был так плох, сладенькая? – сузил глаза Мусса, и не думая отпускать ее руку.

– Да причем тут это! И не называй меня так! – она оглянулась вокруг, словно боялась, что их услышат.

– Ты замужем? – Мусса и сам не мог понять, почему от этой мысли сердце скатилось ему в желудок.

– Что? Нет, конечно! Неужели ты думаешь, что я стала бы… – и Элоди запнулась, опять оглядываясь.

– Ну давай, скажи это, – прошипел Мусса, снова притягивая Элоди к себе. – Стала бы трахаться со мной?

– Замолчи! – шепотом взмолилась Элоди. – Не говори об этом здесь!

– Не говорить о чем, сладкая? – Мусса все же прижал ее к себе и зашептал в самое ухо, невесомо касаясь губами и обливая тяжелым горячим дыханием. – О том, как ты целовала меня так, что я обезумел от возбуждения? Или о том, как ты кричала, отдаваясь так, как будто это последняя ночь в твоей жизни? Или хочешь, чтобы я не говорил тебе, что становлюсь каждый раз твердым, как долбаный гранит, когда вспоминаю, как выглядели твои губы на моем члене?

Элоди, задрожав, издала жалобный сдавленный стон и резко рванулась из рук Муссы.

– Прекрати! – отчаянно прошептала она.

– Прекратить что? Хотеть тебя так, что мне просто больно? – не проявил милосердия Мусса. – Уж извини, этого я не могу. Ты должна знать, что желание не выключается по команде или по щелчку пальцев. Или ты думала, что можешь просто так прийти, сварить вкрутую мой мозг, оттрахав меня до умопомрачения, а я на утро об этом и не вспомню?

– Мусса, пожалуйста, давай закроем эту тему! Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь здесь услышал, – Элоди смотрела на него серьезно и решительно.

– Мы закроем эту тему, когда поговорим, как два взрослых человека, и ты мне все нормально объяснишь. Не хочешь говорить сейчас? Прекрасно, давай встретимся позже в другом месте.

– Я не могу сегодня. У меня очень много работы.

– Прекрасно, тогда я сяду тут под деревцем и буду ждать до тех пор, пока ты не освободишься.

– Но это будет только поздно вечером, – возразила Элоди.

– Ну и замечательно! Я на отдыхе и спешить мне некуда. Элоди, я никуда не уйду, пока ты со мной не поговоришь и не озвучишь хоть одну разумно звучащую причину, почему мы не можем повторить ту ночь.

– Ты должен отвезти продукты Людмиле, – попыталась охладить его Элоди.

– Просто позвоню отцу, и он приедет за ними сам, – беспечно пожал плечами Мусса.

– Ты не отстанешь?

– Нет! Даже не надейся на это.

– Но у меня и вправду нет времени. Мне нужно ехать в поле собирать сено. На завтра обещают грозу, – почти жалобно посмотрела на него Элоди.

– А что, больше некому этим заняться?

– Некому. Мои приходящие помощники запили опять в самый подходящий момент, – женщина раздосадованно взмахнула руками.

– А если я помогу тебе, ты согласишься встретиться со мной и нормально поговорить? – решил нахально поторговаться Мусса.

– Ты мне поможешь? – усмехнулась Элоди. – Станешь по жаре впахивать в поле, чтобы просто поговорить со мной?

– Думаешь, ты не стоишь этого, сладкая? – скривил губы в похотливой усмешке Мусса.

– Только не думай, что в благодарность я сразу раздвину перед тобой ноги! – предупреждающе нахмурилась женщина.

– Нет, что ты, милая! Пока я рассчитываю только на содержательную беседу. Хотя не буду отрицать, что буду во время нее думать о том, как бы уложить тебя на спину. Как, впрочем, и все время с той ночи. А сейчас давай мне то, что заказала Людмила, и жди моего возвращения. Попробуешь сбежать – я устрою тут осаду и буду жить под твоим забором, пока ты не сдашься, – пригрозил Мусса на всякий случай.

– Куда мне бежать? Я здесь живу! – смиряясь с неизбежным, пробормотала Элоди.


Элоди.

Она не могла поверить своим глазам. Какова была вероятность, что ее случайный любовник найдет ее здесь? Это что, закон подлости в действии?

Сердце скатилось ей в желудок, и от смущения и страха затошнило.

И зачем только она повелась на эту затею девчонок? Ведь знала, что с ее потрясающим везением наживет неприятностей гораздо больше, чем удовольствия. Но, видимо, годы в одиночестве и алкоголь сыграли с ней злую шутку. Согласившись на этот поход в клуб в честь своего дня рождения, а потом и на эту авантюру с сексом на одну ночь, разве могла она подумать, что приключение будет иметь продолжение?

Но вот посмотрите – прямо сейчас это самое продолжение выезжает на своем навороченном джипе с ее двора и собирается вернуться в течение часа. А она стоит с глупым, пылающим от стыда и возбуждения лицом и не знает, что ей делать.

Врать себе не стоило – на самом деле она не забыла ни одной минуты, проведенной той ночью с Муссой. И даже не потому, что это был ее первый сексуальный опыт с кем-то, кроме мужа, с которым они разошлись больше двух лет назад.

Просто Мусса был слишком… другим. Все ощущения с ним были настолько интенсивными и яркими, что ей даже казалось, что она не сможет их вынести. Единственным мужчиной и любовником Элоди до этого был бывший муж Олег. Он не был эгоистичен в постели и, вроде, заботился об удовольствии женщины, но до той ночи с Муссой сравнивать ей было не с чем.

Теперь же, анализируя свои ощущения, Элоди понимала, насколько мужчины были разными. Олег был художником по жизни, оставался им и в постели. Для него так много значили внешняя эстетика процесса и чтобы все шло так, как он задумал… Иногда Элоди казалось, что, занимаясь сексом, он больше любовался собственной ролью и тем, как это выглядит. Это ощущение трудно было объяснить. Но частенько она чувствовала себя в постели его холстом, безликой вещью, из которой он словно создает свой очередной шедевр. Он приводил ее к вершине так сосредоточенно и так тщательно добивался нужной ему реакции, что частенько Элоди сомневалась, отличалось бы это все, если бы на ее месте была другая? Олегу был важен результат, удавшееся творение. Такое, какое он задумал. Не важно, картина это или акт любви. Оно просто должно было быть совершенным в его представлении.

Но с Муссой было что-то абсолютно другое. Все отличалось, как может отличаться мощная и неукротимая стихия бушующей по весне горной реки от мерного организованного потока в искусственном красиво оформленном канале. Сексуальная энергия, исходящая от Муссы, была словно бурный поток, прекрасный и пугающий в своем неистовстве и сметающий любые преграды на пути. Его жесткий голодный взгляд, прикосновения уверенные и властные, запах настоящего сильного самца и возбуждающие, бесстыдные слова, что с легкостью слетали с его языка… Все это будило в Элоди отклик, резкий и острый в своей сладости, добираясь в какие-то глубинные, ранее незатронутые уголки ее натуры. Те, о существовании которых она и сама не подозревала до их встречи. Словно первый же его поцелуй изменил ее чудесным образом, открывая миру и самой себе совершенно новую Элоди. Способную быть неистовой и страстной, и идеально свободной в своих желаниях и потребностях.

Мусса своей яростной ненасытностью и требовательной, жадной чувственностью словно оставил ее без защиты, совершенно голой прежде всего перед самой собой. И это испугало Элоди почти до истерики. После развала их брака с Олегом Элоди жила словно в каком-то оцепенении, подавляя в себе женственность и желания. Она будто замерла как женщина, посвятив всю себя дочери и процессу становления их быта. Оставшись одна с крошечным ребенком на руках, в деревне, без привычных бытовых удобств, без помощи и элементарных навыков сельской жизни, Элоди поначалу просто училась выживать. Потом увлеклась идеей создания собственной мини-фермы и направила все силы и энергию на это. Изнурительный труд от рассвета до заката не особо способствует полету фантазии перед сном и терзаниям по поводу одиночества в постели.

Конечно, были попытки местных мачо подкатить к ней и ангажировать себя в качестве постельной грелки, а заодно и хозяина в ее уже налаженном хозяйстве. Но терпкий запах самогона и «изысканные» манеры претендентов отбивали у Элоди любое желание даже рассматривать их предложения более детально. Работников она предпочитала нанимать, хозяйничать и решать все сама, а мужчина, согревающий постель… он был ей не нужен. До сих пор.

Элоди посмотрела через двор на дочку, которая тем временем вернулась к рисованию. Зачем только она повелась на уговоры и сорвалась в этот дурацкий ночной загул со старыми подругами?

Теперь в полной мере ощущает последствия. Уже две недели она не может спокойно заснуть вечерами, крутясь в постели и пылая от мыслей о единственной случайной ночи с Муссой. Воспоминания о том, как ощущалось его тело, давящее на нее восхитительной тяжестью снаружи и раскаленной, невыносимой твердостью в глубине, заставляли грудь наливаться болезненной тяжестью, а внутренние мышцы лона сокращаться, желающие опять ощутить его в своих глубинах. Картины того, что она сама творила, совершенно потерявшись в наслаждении, вкусе и запахе этого мужчины, зажигали огни по всему телу и лицу, вынуждая гореть от смущения и дикого возбуждения.

Элоди четко настроилась на то, что нужно выбросить все это из головы и перестать ощущать себя, как течная кошка, но судьба решила сыграть с ней шутку и немыслимым образом привела это ходячее искушение к самому ее порогу.

Ну ничего, она поговорит с ним сегодня вечером и объяснит, что это был случайный эпизод. Он ничего не значит, и продолжения не будет. Просто секс на одну ночь. Он ведь может это понять? Такие мужчины, как он и его брат, наверняка делают это постоянно, так что проблемы не возникнет. Ведь так? Они поговорят, и Мусса уберется обратно в свой город к куче женщин, которые только и ждут, когда на них обратится его взор, чтобы упасть в его объятья. Так, как сделала она сама. Растаяла с первого же его жаркого, властного взгляда. Растеклась лужей от первого же касания таких волшебных губ. Оголодавшая по ласке идиотка!

Элоди закрыла глаза и тихо застонала от того, как остро нахлынуло воспоминание о его рте повсюду на ее теле. Поглощающем и покоряющем ее. Проникающем повсюду, стирающем все ее внутренние запреты и сжигающем в его жадной неистовости.