– А почему я не имею права восторгаться, когда столько благородных и мужественных людей рискуют собственной жизнью?! – сверкая глазами, возмутилась Пилар. – Они – настоящие мужчины, чья храбрость давным-давно известна и ни у кого не вызывает ни малейших сомнений! И, в отличие от других, доказывают ее не на словах, а на деле!

Сезар отлично понял намек и побагровел:

– Что ж, в один прекрасный день я докажу тебе...

– И не думай! – перебил его Сальвадор. – Молодые люди, наследники древнейших испанских родов, не смеют даже помышлять о том, чтобы унизиться до публичного выступления на арене перед чернью.

– Мне и самому, признаться, противно думать об этом, – опустив голову, признался Сезар. – Единственная вещь, которую меня научили уважать в английской школе, – это честная игра.

– И это притом, что сами англичане обожают травить лисиц? – сухо осведомился Сальвадор.

– Кстати, очень многие англичане осуждают кровавые виды спорта, – ввернула Эдвина.

– Трусливые людишки с цыплячьими сердцами! – прорычал старый дон в седеющую бороду.

– Ну, положим, о Сезаре этого никак не скажешь, – сердито вмешалась Пилар.

Кэтрин бросила на нее удивленный взгляд. Интересно, чего она добивается? Неужели ей до смерти хочется, чтобы ее возлюбленный рискнул жизнью, приняв участие в этом кровавом побоище, и все только для того, чтобы эта девчонка могла пыжиться от гордости?

Между тем, наградив побагровевшего Сезара лукавым смешком, Пилар повернулась к деду:

– Я не стану ходить на корриду, если ты позволишь мне участвовать в каких-нибудь других, более современных развлечениях, – промурлыкала она. – Отец Карлоса Фонсеки – один из спонсоров футбольной команды, всегда присутствует на открытии в городе нового пляжа, бассейна или даже танцевального зала. Карлос сто раз предлагал мне пойти вместе с ним и его отцом повеселиться как следует, но ты всегда против, дедушка!

– Точно так же будет и впредь! – прогремел старик. – Да, верно, этот твой Фонсека загребает кучу денег, но он не кабальеро и никогда им не станет! И пока я жив, ты не будешь болтаться с туристами, которые наводнили нашу страну! Мне говорили, как танцуют эти бесстыжие англичане, – щека к щеке! – От такого кощунства лицо его исказилось судорогой.

Сезар, успевший за время этой перепалки взять себя в руки, повернулся к Кэтрин и полюбопытствовал:

– Неужели и вы так же танцуете? Это, должно быть, просто восхитительно! – Прищурившись, он пронаблюдал, как краска смущения залила ее щеки.

Девушка не смела поднять на него глаза.

– Я... я совсем не умею танцевать, – едва слышно пролепетала она, не зная, куда деваться от стыда. – Во всяком случае, так, как вы сказали...

Конечно, Кэтрин прекрасно знала, что ее сверстницы – пансионерки монастыря во время каникул танцевали все ночи напролет, но самой ей еще ни разу не приходилось кружиться под музыку в объятиях мужчины.

– Кэтрин воспитывали не так, как современных девушек, привыкших к неограниченной свободе, – наградив молодого человека свирепым взглядом, сквозь зубы процедила Эдвина.

Чувствуя себя на редкость неловко, Сезар уткнулся в тарелку.

– Жаль, – пробормотал он, за что Сальвадор наградил его хмурым взглядом из-под сурово сдвинутых бровей.

– Все, хватит! – твердо сказал старик. – Все вы успели наговорить достаточно глупостей! – Он повернулся к оробевшей Кэтрин. – И все же, сеньорита, невзирая на ваши взгляды на старинные обычаи нашей страны, надеюсь, вы будете настолько любезны, что составите компанию сеньоре, вашей матушке, во время нашей поездки в Валдегу. Поверьте, ферма расположена в весьма живописном месте. Да и потом, думаю, вы не станете оспаривать тот факт, что скот можно выращивать для самых разных целей.

В глубоко посаженных глазах дона загорелся странный огонек, и Кэтрин поежилась, понимая, что не очень-то ему понравилась. Но пока ломала голову, что бы такое сказать, дабы хоть немного успокоить его раздраженную испанскую гордость, вмешалась Эдвина:

– Конечно, она поедет. На ферме есть несколько прекрасных, породистых лошадей. Уверена, Кэтрин, ты с удовольствием на них посмотришь.

– Хорошо, – уступила девушка, сообразив, что у нее нет выбора. Теперь она даже жалела, что не согласилась сразу же. По крайней мере, удалось бы избежать этой неприятной сцены.

Когда обед подошел к концу и все встали, собираясь вернуться в гостиную, Кэтрин даже показалось, что Агвилары потихоньку ее сторонятся. Вниманием Сезара безраздельно завладела Пилар, а Эдвина снова завела разговор с Сальвадором. Потоптавшись, Кэтрин отвернулась и подошла к огромному, до пола, французскому окну. Оно было открыто, и благоухающий ароматом цветов ветерок врывался в комнату. Девушка рассеянно прислушалась к лепету фонтана, думая, что если бы она не устала до смерти, то никогда бы не позволила спровоцировать себя на подобную нелепую выходку.

Но тут к ней подошел Хосе.

– Знаете, я тоже не люблю корриду, – признался он, – но никогда не посмел бы признаться в этом при дедушке. Потому что он до сих пор считает, что бой быков – это нечто вроде души Испании.

– Темной души! – повинуясь безотчетному импульсу, взорвалась Кэтрин и тут же, придя в себя, рассмеялась. – Ну вот, похоже, я снова взялась за свое! Что-то я сегодня не в меру разговорилась...

Его темные глаза с симпатией остановились на ее раскрасневшемся лице.

– Когда человек высказывает то, что думает, это не так уж плохо, – доброжелательно сказал он и, слегка пожав плечами, добавил: – Но видите ли, в этом доме слишком много вещей, о которых не принято говорить.

С этим Кэтрин охотно согласилась.

Когда наконец пришло время расходиться по комнатам, она с удивлением обнаружила, что в семье Агвиларов это настоящий ритуал. Ей пришлось обменяться со всеми мужчинами рукопожатиями, а с женщинами – поцелуями.

Сальвадор, задержав в своей руке тонкие пальчики девушки, оглядел ее с ног до головы проницательным взглядом и проговорил:

– Знаете, с первого взгляда я было подумал, что вы эдакая скромная серая мышка. Но за обедом понял, что ошибся. Оказывается, вы настоящая львица, моя милая!

– Надеюсь, я ничем вас не обидела? – смущенно пробормотала она.

Он рассмеялся и отечески похлопал ее по руке:

– Нисколько, моя дорогая, нисколько! Рад видеть, что у вас есть темперамент. Остается только сожалеть, что у многих в этом доме его нет. – И он с легким презрением покосился на собственного внука.

Кэтрин оставалось лишь догадываться, в чем провинился перед старым доном бедняга Хосе.

Сезар едва дотронулся до ее руки. Он казался рассеянным, погруженным в свои мысли. Глаза его были прикованы к Пилар. Явно думая о чем-то другом, молодой человек пожелал Кэтрин спокойной ночи.

Эдвина проводила ее в спальню. И как только они закрыли дверь, девушка заговорила о том, что ее больше всего занимало в эту минуту:

– Интересно, между Сезаром и Пилар что-нибудь есть?

– Официально, во всяком случае, нет, – ответила тетка, пожав плечами. – Конечно, он по уши в нее влюблен, что видно невооруженным глазом, но и не он один! Все молодые люди, которые приезжают погостить в Каса, без ума от этой вертушки. Впрочем, чему тут удивляться? Каждый раз, как я ее вижу, она все хорошеет. Превращается в красавицу просто на глазах!

– Да, чудо как хороша! – признала Кэтрин. – Но, по-моему, может быть очень жестокой.

Эдвина беззаботно рассмеялась:

– О Боже, что за мысли приходят тебе в голову? И все только потому, что девочка бывает на корридах? Уверяю тебя, из этого вовсе не следует, что она настоящее чудовище! – Сама она была безумно счастлива, что Сезар явно проявлял интерес к очаровательной внучке старого Сальвадора, и еще больше от того, что и Кэтрин это заметила. Девочка слишком горда, чтобы бегать за мужчиной, влюбленным в другую, думала Эдвина. К счастью, и Хосе вроде не остался к ней равнодушен. – Боюсь, тебе и в самом деле придется поехать с нами в Валдегу, – продолжила она, – тем более что Сальвадору очень этого хочется. Он страшно гордится своей фермой. Но обещаю, ты не увидишь ничего такого, что могло бы тебе не понравиться. Обо всех своих животных он нежно заботится, так что нечего так волноваться.

– Мне казалось, за обедом я достаточно ясно высказала свое отношение к этим вещам, – поморщилась Кэтрин.

– Уж куда более ясно! – сухо обронила Эдвина. – Спокойной ночи, дорогая, и приятных снов.

Но девушка была слишком возбуждена, чтобы сразу же уснуть. Несмотря на усталость, сон бежал от нее. В комнате было душно и жарко, поэтому, проворочавшись в постели некоторое время, она встала и, погасив свет, подошла к окну. Потом раздернула шторы, позволив прохладному ночному ветерку ворваться в комнату, и наконец решилась выйти на балкон. Его изящные каменные пилястры устремлялись вверх, поддерживая крышу дома, а посаженный под самым балконом плющ покрывал их сплошным ковром. В комнате Эдвины свет не горел. Окна были плотно закрыты – вероятно, она боялась напустить комаров. С другой стороны еще одно окно, выходящее на этот же балкон, тоже было темным. Кэтрин осмотрелась. Два крыла дома смыкались вокруг патио. В некоторых комнатах кое-где еще горел свет. Прямо напротив нее тянулась высокая, глухая стена, заросшая жасмином и розами. Слабые отблески на небе с другой ее стороны и едва слышный шум говорили о том, что город еще не спит. А под балконом лежало погруженное в темноту патио. Только чуть заметно поблескивала вода в фонтане.

Вдруг что-то белое мелькнуло в густых зарослях апельсиновых деревьев, и через мгновение до ушей Кэтрин донеслось сонное воркование. Патио был пристанищем для яванских голубей. Девушка прислушалась. Откуда-то снизу, с той стороны, где были комнаты слуг, донеслось мелодичное бренчание гитары. Казалось, даже воздух вокруг был полон едва сдерживаемой страсти. Да и могло ли быть иначе в городе легендарного Дон-Жуана, где ночи будто созданы для любви? Она вспомнила взгляд темных, как ночное небо, глаз, который обжег ее огнем, и тут же сурово одернула себя. Сезар не для нее, он без ума от прелестной Пилар, напомнила себе Кэтрин и невольно вздохнула. Неужели только красота достойна любви? Или, может быть, только таким незаметным, сереньким созданиям, как она, позволено в полной мере оценить ее дары? Почему-то девушка была уверена, что очаровательная Пилар вовсе не стремится использовать наилучшим образом те преимущества, которые давала ей ее красота, а именно оказать благотворное влияние на душу влюбленного в нее мужчины. Что-то ей подсказывало, что Пилар и в голову не могло прийти нечто подобное. Она инстинктивно догадывалась, что любовь к ней понемногу губит душу Сезара.

Наконец свет во всех окнах погас, исчезло и зарево огней над городом. Севилья погрузилась в сон. Кэтрин со вздохом вернулась в комнату, собираясь лечь в постель. И вдруг в патио раздался мелодичный звук перебираемых гитарных струн и мужской голос запел по-испански простенькую цыганскую песню о любви:


Ночь без луны

Как цветок без запаха.

Как река без воды,

Как сердце без любви...


Кэтрин быстро закрыла окно и плотно задернула тяжелые шторы, но, даже забывшись сном, казалось, слышала грустную мелодию. Неужели и ее сердцу суждено навсегда остаться пустым?


На следующее утро едва все приступили к завтраку, как Сальвадор сказал:

– И хотя я всей душой предан старинным традициям нашей страны, признаться, несказанно удивлен. Мне казалось, обычай распевать под окном серенады умер уже лет пятьдесят назад.

Воцарилась гробовая тишина. Старый дон обвел проницательным взглядом лица сидевших вокруг него домочадцев, и в его глубоко посаженных темных глазах что-то блеснуло. Он говорил по-английски, как и все остальные в присутствии Кэтрин. Судя по всему, семейство Агвилар считало невежливым разговаривать между собой на языке, которого девушка почти не понимала.

Дона Луиза окинула встревоженным взглядом смущенные лица молодых людей.

– Может, это был Рикардо? – запинаясь, неловко пробормотала она.

На лице Инесс отразилось явное сомнение, а Пилар с презрительной усмешкой на губах не преминула заметить:

– Трудно представить себе Рикардо, слоняющегося в полной темноте под балконами, да еще с гитарой в руках! С чего бы ему распевать под окном своей дамы, коли они уже помолвлены?! И потом, как вообще ему удалось бы попасть в патио? Взобравшись по стене? С его-то телесами?!

– Мой нареченный вовсе не толст! – взорвалась Инесс. – Хотя никто не станет спорить, что Рикардо – весьма представительный мужчина!

Стараясь как-то сгладить неловкость, в разговор вмешалась дона Луиза:

– Скорее всего, это был возлюбленный одной из наших горничных. Эти девчонки рады болтать со своими вздыхателями всю ночь напролет!