Она вздрогнула. Накладные усы. Это уже что-то новенькое.

— То есть, если я правильно понимаю, однажды утром, повернувшись на другой бок, я обнаружу у себя в кровати Фредди Меркури?

— Не обязательно, — глубокомысленно сказал Ангус. — Ты предпочитаешь проснуться рядом с Эрролом Флинном[26]? Насчет этого мы можем заранее договориться. Я же могу завести много накладных усов.

Он прикоснулся пальцами к верхней губе, как будто заранее приучая себя к новому ощущению.

— На все случаи жизни. Самые лучшие, которые крепятся театральным клеем. Не те, которые просто пристегиваются. Они какие-то гадкие.

Айона выпрямила подогнутые под себя ноги и повернулась на диване так, чтобы как следует видеть его. Пора, пожалуй, разобраться с вопросом отращивания усов, пока речь не зашла об огромной окладистой бороде.

— Ангус, мне кажется, что тебе следует с кем-то об этом поговорить.

— Я просто хочу отрастить усы! — заныл Ангус. — Разве я многого прошу? Если бы ты захотела силиконовый бюст, я бы тебе так мешать не стал.

— Если я когда-нибудь скажу, что хочу силиконовый бюст, даже если забыть о том, что платить за него придется тебе, то засим я предоставлю тебе полное право воспользоваться моей задницей в качестве батута. Если хочешь, можешь это записать.

Ангус замер.

— А ты хочешь силиконовый бюст?

— Нет! — ответила, выходя из себя, Айона. — Мне просто не хочется, чтобы с работы меня встречал дешевый комик.

— A у них есть усы? Мне кажется, что нет.

— Такие противные типчики любят их носить.

— Что-о-о?

— Или вроде Сталина. Что-то у него было не так с верхней губой, а? Или тот продажный парень из правительства Тони Блера — помнишь, как он выглядел на старых фотографиях? Отврати-и-ительно. Ангус, должна тебе сказать, волосы на лице у мужчины вызывают у женщин подозрения. Они всегда что-то скрывают. Подбородок, выдающий безвольный характер, прыщи на губах, оспины… — Тут Айона вспомнила, что Джимми Пейдж почти всю первую половину семидесятых носил окладистую бороду и при этом выглядел совсем неплохо, но она сразу же заглушила подобные мысли, решительно напомнив себе, что ее долг состоит в том, чтобы уговорить Ангуса не поддаваться глубоко укоренившемуся стремлению отрастить усы, так что рассуждения ее забуксовали и остановились на месте.

— А почему тебе вообще этого так хочется? Без усов ты выглядишь просто классно.

Ангус грустно провел рукой по лицу.

— Не знаю. Думаю, что с усами я буду выглядеть старше.

Айона задумчиво отпила глоточек чая.

— Я думала, что тебя беспокоит то, что ты выглядишь старше. А что же ты скажешь насчет своих… — Она чуть было не сказала «редеющих волос» — предмет неизбывной скорби Ангуса во время купания в ванне, — но в последнюю секунду одумалась и произнесла вместо этого «очков для чтения».

Ангус недоверчиво посмотрел на нее.

— Знаю, что ты на самом деле собиралась сказать. Я думаю, что усы могут компенсировать недостаток волос. Я, может быть, решу отрастить и настоящий «Романов».

— «Романов»? — Айона серьезно глянула на него. — Поясни, хотя я не сомневаюсь, что это что-то такое, о чем я и слышать не хочу.

— Да ты знаешь. Такая большая окладистая борода. Со всех сторон. — Он показал на себе. — Как у Санта-Клауса, только не седая.

— Ангус, что это с тобой? — требовательным тоном спросила Айона. — Тебе двадцать восемь. Никто не сомневается в том, что ты в состоянии иметь растительность на лице. Ради Бога, ты же бреешься уже почти пятнадцать лет. А я по твоей просьбе покупаю тебе, как взрослому человеку, крем для бритья.

— Я просто хочу отрастить усы!

— Зачем?

Ангус сердито скривил губы. Айона же не сводила с него взгляда до тех пор, пока он не сказал то, что на самом деле имел в виду. Этой хитрости научила ее однажды на Рождество его мать.

— Да господи Боже мой, я просто хочу, чтобы ко мне серьезнее относились на работе! — выпалил Ангус.

Айона прикусила губу, так как в голову ей пришла мысль — а ведь и Гитлер мог в свое время говорить такие же слова, — и она положила голову Ангусу на колени.

— Милый, к тебе и так серьезно относятся на работе. Не ты ли проводишь семинары для новых сотрудников? Неужели ты думаешь, что тебе бы доверили обучать начинающих юристов, если бы не относились к тебе серьезно, а?


Ей пришлось повернуться, чтобы посмотреть ему в глаза. Ангус повесил голову, как обиженный малыш, и на какое-то мгновение Айону охватил страшный, амфетаминной силы порыв изо всех сил броситься на его защиту, она сама испугалась тому, что ей захотелось ворваться в офис его фирмы и засунуть кое-чьи головы в картотечные ящики. Должно быть, это и есть «материнское исступление», которого так боялась Мэри. Это то чувство, которое заставляет матерей вечером пролезать в начало родительской очереди у школы, сметая на своем пути стенды и смотрителей и несясь с тактичностью и опустошительностью сходящей с гор снежной лавины.

Затем, после того как все это промелькнуло в ее голове, Айону охватило более знакомое ей чувство — досадная беспомощность, поскольку она почти не могла представить себе, чем же именно так раздражают Ангуса его коллеги, — он же ей этого никогда не говорил, и еще менее она представляла, может ли оказать какую-то практическую помощь.

— Ангус, что стряслось?

— Все.

— Нет, — спокойно сказала Айона. — Не все сразу. Если ты хочешь с этим разобраться, то давай поделим все на удобоваримые кусочки, о’кей?

— На работе у меня ничего удобоваримого нет, — мрачно ответил Ангус. — Хотя кое-что я пытался раскусить. Я не могу переломить то, что есть. И проблемы окружают меня со всех сторон. Я как будто упираюсь в глухую стену. — Он скрестил руки и снова опустил голову на диван, закрыв глаза с выражением изможденного смирения.

В груди Айоны заметался страх. Она очень боялась, когда в такие моменты оказывалась совершенно посторонней, — он как будто отдалялся от нее и опускал занавес. Хорошие отношения так легко складываются, если в жизни все в порядке; иногда она просыпалась ночью и лежала, слушая храп Ангуса, и ее беспокоило то, как невероятно хорошо им жить вместе — лучше, чем они того заслуживают, — то, что вот-вот начнется ужасное испытание их любви, и будет это уже не просто легкая паника по поводу неоплаченного счета за газ и не раздумья о том, обратят ли внимание соседи, если они срубят дерево, затеняющее ее студию в сарае.

А что будет, если ее любви не хватит силы и она не сможет поддержать Ангуса в такие пугающие моменты, когда он замолкает? И не будет ли уже слишком поздно, когда она сможет с этим разобраться? Она просто не могла себе представить, как стала бы жить без Ангуса. Но сейчас она могла разобраться со своей жизнью только при условии, что Ангус ничего не будет внезапно менять. А то сначала усы… а в конце концов он ведь может превратиться… в кого-то вроде мужиков из «Моторхеад»?

— У тебя что-то произошло на работе? — начала она осторожно прощупывать почву.

— На работе просто ничего не происходит. В том-то все и дело. — Ангус тяжело вздохнул и начал загибать длинные пальцы. — Ты просто не представляешь, как у нас скучно. Я схожу с ума. Хочешь, чтобы я сформулировал это точнее? Я ненавижу начальника, я работаю в коллективе идиотов, мои клиенты только и делают, что восемнадцать часов в день недовольно швыряются игрушками из своей люльки, наши электронные письма контролируются группой, состоящей из фашистских преступников, ну и, чтобы лишний раз ткнуть носом в это все, меня обязали проводить учебные семинары для новых сотрудников, глядя на которых я вспоминаю, с каким энтузиазмом сам когда-то ко всему относился. С энтузиазмом, который уже напрочь исчез.

— Ох, — слабым голосом произнесла Айона.

— Я просто… — начал было Ангус и внезапно умолк, рассеянно потирая голову. — Не знаю. Я просто чувствую, что если не сделаю чего-то прямо сейчас, то все так и останется на одном месте, на всю жизнь, понимаешь? Мне кажется, что у меня нет такой возможности выбора, как у тебя.

— Ну и что же у меня за возможность выбора? — язвительно спросила Айона. — Отработать в день две смены или только одну? Или отказаться от стремительной карьеры официантки, чтобы целиком посвятить себя живописи и остаться совсем без денег?

Вдруг она прикусила губу и замолчала. В голову Айоне пришла эгоистичная мысль о том, что стоит Ангусу опустить руки и уйти со службы, как ей придется участвовать в оплате лицензии на прием телеканалов, а денег не хватит. Только потому, что большинство счетов оплачивал Ангус, у нее и была возможность заниматься живописью. Но, само собой, это никак не повлияет на его решение. Которое она поддержит несмотря ни на что.

Айона на мгновение закрыла глаза, устыдившись самой себя, и задвинула недостойные мыслишки куда подальше, чтобы хотя бы не сейчас ими мучиться. Она надеялась, что ничем не выдала своих мыслей. Выдержала паузу, посмотрела Ангусу в глаза, надеясь, что он еще что-то объяснит. Только бы он не погрузился в безмолвие. Когда Ангус умолкал, добиться от него содержательных ответов было трудно, — этот процесс напоминал вытаскивание бобов из консервной банки при помощи одного только шампура. А она хотела обязательно поддержать его, потому что он всегда так великодушно поддерживал ее, а еще потому, что едва ли две жизни могут быть переплетены сильнее, чем у них.

— Ангус, а на работе ты мог бы с кем-нибудь об этом поговорить? Знаешь, я хочу помочь тебе, но мне кажется, я не в силах ничего сделать, разве что чуть-чуть, а не столько, как хотелось бы, и я не хочу, чтобы ты думал, будто я просто произношу избитые фразы и ничего не понимаю.

Ангус рассеянно смахнул прядь волос с ее лица; она так и лежала, положив голову ему на колени, и ее голубые глаза были переполнены тревогой. Он так не хотел, чтобы Айона из-за него беспокоилась.

— Ну ладно, тогда давай больше не будем об усах, если это тебя так огорчает, — сказал он. — Я постараюсь вместо этого отрастить невероятно густые брови.

— Только не делай вид, что у тебя все в порядке, когда на самом деле это вовсе не так. Ты не хочешь больше работать юристом? Это ты хочешь сказать?

Ангус собрался было отделаться шуткой, но потом передумал.

— Нет, не так, — медленно произнес он. — Но меня преследует непреодолимый… страх того, что сейчас у меня осталась последняя возможность что-то сделать, пока я не…

Он собирался сказать: «Пока я не взял на себя обязательств», но это увело бы разговор от темы, и в результате были бы затронуты такие области, которые он пока только обдумывал наедине с самим собой. Ангус предпочитал заранее хорошо продумать то, что собирался выразить словами и представить на рассмотрение публики, чем и объяснялось то, что иногда он внезапно, непрерывным потоком извергал готовые и детально разработанные проекты.

— Не то что я хотел бы от чего-то совершенно отказаться. По сути, — продолжал он медленно, подбирая подходящие слова, — мне просто думается, что у нас есть много разных способностей, которые пропадают зря. Честно говоря, мне кажется, что надо бы серьезнее подумать, не заняться ли нам чем-нибудь вроде того, о чем мы говорили, типа «Виноградной грозди». Знаю, ты думаешь, что это просто еще одна из тех мыслей, которыми мы любим упиваться, но только строим планы и ничего не делаем, однако ведь все может отлично получиться. У нас для этого есть таланты. Нед готовил бы, а ты руководила делами, и я бы утрясал юридические вопросы… И мы так многому могли бы научиться. Сегодня мы поставлены в жесткие рамки. Всех принуждают думать, что они должны выполнять именно эту или именно ту работу и только так смогут реализовать себя. Ну, а показательный пример — это ты, правда?

— Хм, — произнесла Айона. — Да… Нет, нет, о чем это ты говоришь?

— О твоих картинах, чудо ты мое. — Он закрыл ей рукой рот, не желая слушать возражений. — Ты знаешь, что по-настоящему талантлива, заткнись, и ты не стесняешься днем подрабатывать официанткой, чтобы иметь возможность творить. Понимаешь, ты даешь себе шанс увидеть, на что ты способна. У тебя есть диплом — ну так что же? Ты знаешь, что могла бы найти скучную канцелярскую работу, как у меня, стоит тебе только захотеть, но ты этого не делаешь, правда?

— Никогда не думала, что работать официанткой настолько замечательно.

— Ты отлично знаешь, что я имею в виду.

Ангус налил себе еще кофе из кофейника, стоявшего прямо на электронной игровой приставке. Молока в бутылке не оказалось, поэтому он стал пить кофе без него.

По тому, что Ангус был не против употреблять кофе без молока, Айона сразу же поняла, в каком паршивом настроении он находился.