Амалия Март - Взрывная Шипучка

— Стоит в поле теремок…

Я нервно топчусь на месте, ожидая своего выхода. Медведь — вот буквально сегодня, Медведь — стоит рядом и сжимает мою руку. Он улыбается, и я улыбаюсь ему в ответ. Уверена, это знакомство с родителями должно войти в историю по своей нелепости!

— Давай, зайчик, — подталкивает меня Валентина Павловна. — Твоя реплика.

Я выдыхаю, как и всегда перед важной ролью — да, не Джульетта на сцене мариинки, но отыгрывать Симку на детских праздниках тоже нужен талант — и бодро скачу к Теремку.

— Терем-теремок! Кто в тереме живёт? — звонко выдаю я, размахивая кустом моркови.

Меня приглашают внутрь, а я, если честно, пропустила момент с дверью, пока ловила теплую улыбку своего Медведя, так что разбегаюсь и с криком "Посторонись!" прыгаю в окно теремка.

Раздаются оглушающие аплодисменты от единственной зрительницы на диване и тихий хохот обитателей дома.

Спектакль продолжается, как ни в чем не бывало, звери все пребывают, но повторить подвиг с окном не решаются и залезают в терем традиционным путем — сбоку. И тут наступает очередь Медведя.

Его вживание в образ оставляет желать лучшего, но я все равно глаз от него оторвать не могу. Такой он смешной сейчас, молодой, задорный. Никогда бы не подумала, что он будет участвовать в таких глупостях, но ради семьи… Да, он на многое готов!

За своими романтическими думами я не замечаю, как терем наш начинает сдуваться и что звери все, кроме меня, поспешили отсюда ретироваться. Потолок начинает стремительно приближаться, окно искривляется, затрудняя выход. И тут на своей лодыжке я чувствую чью-то обжигающую ладонь. Вскрикиваю и тут же валюсь на спину, сверху меня прижимает Медведь.

— Раздавлю, — гудит он мне в ухо, обжигая горячим дыханием кожу.

— Кажется, теремок развалился? — обнимаю широкую спину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Все сбежали, одна зайка осталась, — короткий поцелуй в шею.

— Хочу, чтобы меня медведь спас, — шепчу ему в губы.

— Эй-ей, звери лесные, нам, вообще-то новый терем пора строить, — доносится снаружи полусдутого теремка.

Уверена, было бы куда — постучали.

— Это уже без нас, — отзывается Влад. — Мы решили в город с зайчиком сбежать.

— На ужин хоть останетесь? — обеспокоенно спрашивает его мама.

— Останемся? — заглядывает мне в глаза Влад.

— Я ужасно проголодалась, — киваю я.

— Кто бы сомневался, — усмехается он, скатывается с меня и тянет на выход.

Терем без нашего давления внутри окончательно опадает. Семья Влада в количестве восьми очень творческих человек смотрит на нас с изучающим любопытством. Я переступаю с ноги на ногу, поправляю сбившиеся ушки и отгрызаю огромный кусок моркови у себя в руках.

А что, я, когда нервничаю, всегда ем!

С громким хохотом чета Горьких начинает разбредаться по дому.

— Покажешь свою комнату? — томно спрашиваю Медведя, теребя подол платья.

— Боюсь, из нее уже давно сделали детскую для племянников. Они сейчас на дневном сне как раз, поверь, эти бомбы замедленного действия раньше лучше не будить.

— Что, ещё одно подрастающее поколение артистов?

— Не то слово, Май, не то слово.

Оценить масштаб актерского состава семьи в полной мере мне удается за ужином. Они наперебой рассказывают смешные истории из их театральной жизни, а потом взахлеб делятся фактами из детства Влада. Медведь, уже перевоплотившийся обратно в юриста, только отшучивается и сжимает мое колено под столом.

— Майя, а где ты служишь? — о, а вот и время опроса спутницы сына наступило.

— Я аниматор, — просто и без обиняков. Мне не стыдно, не в этом окружении.

— Майя по образованию постановщик театрализованных представлений, — добавляет Влад. И мне кажется, или в его вариации это звучит даже гордо?

— Круто! — подтверждает мою мысль Соня, как небо и земля, отличающаяся от брата и по характеру и внешне. — Как вы встретились вообще с сухарем?

— С сухарем?

— Очень по-взрослому, Соня, — усмехается Влад. — Для собственных детей ты тоже придумала обидные прозвища?

— Конечно! Траляля и Труляля![1]

— Кроличья нора, говорю же, — закатывает он глаза.

— Не уходи от темы, — тычет она в него вилкой. — Я поставила на то, что ты сбил ее на машине, а потом сам же спас и — БАМ! Синдром спасителя и жертвы. Иначе, как объяснить этот феномен? — обводит нас воздушным сердечком.

— Вы что ставки делаете?

— Ой, братец, радовался бы. В кои-то веки всю семью на уши поставил.

Я смущённо обвожу взглядом присутствующих и понимаю, что каждый член семьи — даже подслеповатая бабушка — за нами наблюдает. И от них не укрылись и наши полуулыбки, и рука Влада на моем колене под столом, и то, как мы смотрим друг на друга. И каждый, каждый здесь жаждет узнать, как же это произошло.

Ну да, помним про жену и развод в процессе. Наверное, все выглядит не очень красиво.

— Ну же, не томи! — расходится сестра.

— Я влезла к нему на балкон, а он вышвырнул меня полуголой за дверь. Это была любовь с первого взгляда, — влезаю я.

Над столом снова грохочет смех.

— О, настоящая пчёлка! — смеётся мама Влада. — Влетела и ужалила!

— А если серьезно? — не унимается Соня.

— Все так и было, — пожимает плечами Медведь. — Любовь с первого взгляда.

Он говорит это так просто и так легко, что до меня не сразу доходит смысл сказанных слов. Я ещё пару секунд жую салат, анализируя его фразу, пока меня не бросает в пот. Он же не… не признался мне в чувствах при всей своей семье? Черт, кажется у меня шок. Сердцебиение зашкаливает, по спине холодные потоки, в глаза словно песка насыпали.

Надо освежиться, срочно!

Я резко вскакиваю с места, отталкивая стул от стола. Платье цепляется за металлическую спинку, слышится тихий треск, и все взгляды обращаются ко мне.

Ещё бы, вряд ли бывшая жена Влада светила перед ними своей грудью!

А я — да.

[1] Траляля и Труляля — персонажи книги «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла

* * *

Майя.

— Перфоманс удался! — громко выдаю я, театрально кланяюсь, подтягивая в это время ускользнувшую ткань обратно на грудь.

Уверена, сейчас мое лицо напоминает свежесваренную свеклу, но главное же держать мину!

За столом слышатся неуверенные хлопки, сначала со стороны бабушки Влада, — спасибо, прекрасная женщина, — затем от его сестры, явно легкой на подъем, а затем и остальных участников моего незапланированного шоу. Серьезно? Никаких косых взглядов, поджатых губ и презрительных реплик? Вот что значит творческая среда!

— И приз за лучшее первое впечатление получае-ет, — затяжно начинает Соня. — Майя! Блистательная и раскованная!

— Благодарю, благодарю, — поклон, ещё поклон. — А теперь блистательной и бестолковой, — делаю я акцент на последнем слове и получаю пару смешков в ответ. — Нужен антракт.

Я гордо выхожу из-за стола, придерживая неугомонное платье, и неспешно удаляюсь вдоль коридора к уборной. За спиной слышен гомон оживленных голосов и звонкий смех.

Позор успешно пережит. Можно расходиться.

Смотрю на себя в зеркало и громко вздыхаю. И на что надеялась? Обойтись без приключений — все равно, что верить в Деда Мороза — разочарование болезненно и неизбежно.

Нда, Май, ничего не меняется: бьешь рекорды, берешь новые высоты. Жаль, что вовсе не карьерные. И когда я перестану разочаровывать хотя бы саму себя?

Очередной жалостливый стон заглушает поток холодной воды из-под крана. Брызгаю себе в лицо ледяными каплями, пытаясь охладить пылающие щеки, провожу влажной ладонью по шее и груди. Чертова лямка теперь держится не на булавке, а на соплях. Гуся меня прибьет. Ее единственное платье! Любимое!

И что теперь делать? Дурацкое декольте, болтающееся чуть не до пупка, никак не подтянуть. Тут либо искать нитку с иголкой и снова позориться, либо сидеть весь вечер, обхватив себя руками — и тоже позориться, ага.

Мои самоуничижающие мысли прерывает стук в дверь. Черт, это наверняка Влад, а его ироничный взгляд я сейчас точно не выдержу!

— Можно? — тихо шуршит Соня.

Фух, час от часу не легче.

— Ага, — разрешаю ей войти, зажимаю ткань подмышками и замираю, как оловянный солдатик — руки вдоль тела. Судя по ее улыбочке — пришла меня добить.

— У меня наверху есть запасные платья, одолжить? — миролюбиво спрашивает она.

Что, никаких тебе подколов и язвительных шуточек, которыми она бомбардировала брата за столом? Таращу на нее глаза, ища подвох.

— Да расслабься, никаких подстав, честно. Просто хочу помочь выйти из неловкой ситуации. Хотя должна признать, ты не кажешься одной из этих, — она морщит нос. — Ханжей с тонкой душевной организацией, типа…

Она кивает на дверь, словно намекает на кого-то за ней. Я ни фига не понимаю намека, но делаю вид, что полностью ее поддерживаю. Я ж и правда не из тех! О ком бы она там не говорила.

Активно киваю, словно китайский болванчик, и обхватываю себя руками, снова подтягивая ткань на груди. Хотя чего уж там, вряд ли она не успела оценить мою бодрую, но весьма скудную единичку.

— Пошли, — сестра Влада открывает дверь позади себя и шагает в коридор. Я за ней.

Мы молча поднимаемся по темной лестнице на второй этаж и заходим в одну из комнат. Обои в яркие психоделические маки сразу выдают владелицу этого помещения. Как и постеры с "Улицей Сезам" на стене, розовое покрывало на кровати и стопка книг актерской тематики. Интересно, что ее комната явно не тронута со времён школы, тогда как Влада, по его словам, отдана под племянников, которые здесь более частые гости, нежели он сам.

— Вот, выбирай, — передо мной открывается шкаф с пестрыми тряпками. Я оглядываю высокую гибкую фигуру Сони и в очередной раз задаюсь вопросом: а сколько ей лет? Понятно, что она младше Влада, но все же? — Это все старые, добеременные, — морщит она нос. — Сейчас я в них не влезаю, надеюсь, это только пока я кормлю младшего. Кстати, они подозрительно долго спят сегодня, наверняка устроят нам жаркий вечерок после такого! А я ужасная мать, совершенно не слежу за их режимом в угоду своего комфорта.

На ее губах расцветает лёгкая улыбка. Такая, самоироничная, словно требующая, чтоб я начала ее переубеждать в собственных словах. А я что? Я мало что смыслю во всех этих мамских штуках, режимах и воспитании. Знаю только, что главное — оставаться адекватной и не забывать детей в торговых центрах. Из горького опыта, да.

— У тебя детей нет? — слышится неожиданный вопрос, пока я осматриваю гардероб на предмет подходящего наряда.

— Нет. Детей нет, бывших мужей, ипотек и тяжелых психотравм тоже, — рапортую, как на собеседовании.

Легкая улыбка ложится на мои губы. Я понимаю, что этот жест с платьями не только благородный порыв, но и отличный способ "прощупать" девушку брата.

— Без обид, просто нынче и не скажешь, что скрывается за фасадом. Особенно, если девушка творческая и красивая.

— Я понимаю, правда. Но тебе не о чем беспокоиться, у меня по отношению к Владу самые серьезные намерения, — насмешливо произношу я.

— А у него к тебе? — наклоняет она голову на бок.

Я пожимаю плечами.

— Раз он привёз меня к вам, наверное, тоже. По крайней мере, хочется так думать.

Я снова вздыхаю, вытягивая из шкафа платье один в один, как то, что сейчас на матери Влада — яркой китайской расцветки.

— Знаешь, у Влада сейчас тяжелый период…

— Думаешь, я лишь способ пережить развод? — чего ходить вокруг да около.

Захожу за импровизированную ширму в виде открытой дверцы шкафа и стягиваю платье Гуси.

— Я просто не хочу, чтобы он снова влип по самые уши в отношения, которые не принесут ему счастья, — тихо говорит Соня, я молчу. — Он же как чертов принц Экзюпери. Считает, что должен нести ответственность за каждого, кого приручил, забывая о собственных потребностях. Так было и с Оксаной. Первая же влюбленность обернулась браком на десять лет. Не счастливым, тянущим на дно, и беспросветным. Но он тянул эту ношу до тех пор, пока она сама не поставила точку. Самым жестоким из способов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Думаешь, их брак не был счастливым? — выдергиваю из контекста самое важное для себя.

— Пф, само собой. Там только дурак мог этого не заметить. Или упрямый остолоп, зацикленный на преданности своим ценностям, как мой брат. Знаешь, каждый раз, когда они приезжали сюда был похож на театр абсурда. Оксана сидела с натянутой улыбочкой, насквозь пропитанной фальшью. Влад был напряжен, разрываемый между своей семьей и вбитыми в его голову установками, что они нормальные, а мы — нет. А потом, не дождавшись ужина, они вскакивали в машину и валили в закат.