Амалия Март - Взрывная Шипучка

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Они помогли лишь лучше изучить тебя. Тебе ведь понравилась эта недоделанная Мэрилин Монро, раз притащил ее сюда? Ещё минус в ее гонораре за враньё, ведь ещё вчера она написала, что вы разошлись.

Стоп. Что?

Майя.

Итак, теперь мой выход, да?

Вот же с…стерва крашенная! Я все ногти себе изгрызла, пока слушала эти ее доводы рассудка. Если бы Соня меня не держала, я ворвалась бы на кухню еще на этапе ее "это я для тебя расстаралась, вся такая напомаженная явилась". Но сестра Влада мудрая женщина, в отличие от меня, и знает, что иногда лучше не мешать. Два взрослых человека разберутся сами в своей Санта-Барбаре.

Но сдается мне, не туда сюжетная арка крутанулась!

Я топчусь на месте еще пару секунд, убеждая себя не ломать дров, но неугомонные руки уже тянут ручку двери вниз.

Два одинаково ошарашенных взгляда обращаются ко мне. Твою мать.

— Я сейчас все объясню, — голос дрожит, не помогает и то, что я не смотрю на экс-стерву, а только на Влада.

— Интересно, — задумчиво произносит его жена. — А ты здесь откуда?

— Влад, я ничего ей не писала, клянусь, — смотрю только на него, вижу только его, слышу только его. — Это Гуся. Она делала вид, что встречается с тобой, для нее, — киваю на высокомерную блондинку.

Медведь глубоко втягивает воздух в лёгкие и зарывается пальцами в волосы. Молчит. Это плохо. Делаю несмелый шажок к нему.

— Я попросила Гусю немного отвлечь твою жену, чтобы успеть все рассказать тебе до того, как это сделает она. Вот и все. Честно. Я вернула ей деньги, как и сказала тебе. До того, как все произошло.

— Как интересно получилось, — насмешливо доносится справа. — А я недооценила девчонку. Такую схему организовать!

Я не отвечаю. Держусь из последних сил. Мысленно оставляю от этой женщины горстку пепла. Мне бы силу Зевса — и кучки бы не набралось!

— Влад, ты же это не серьезно? — обращается она к мужу. Снисходительно так, словно я вовсе не конкурентка, а кусок стейка, который ему запретил врач. — Ты же всегда будешь помнить, что ей заплатили, чтобы она с тобой познакомилась. Разве из этого что-то может получиться? Ты будешь бесконечно вспоминать, что когда-то она ради нескольких тысяч была согласна соблазнить чужого мужа. Что помешает ей в следующий раз польститься на кругленькую сумму, чтобы обмануть тебя? Или тебя так впечатлили ее акробатические способности? Видела, как она с балкона на балкон порхала, согласна, интригует. Но не настолько же, чтобы всерьез думать о будущем с ней, правда?

Ну, твою ж ты мать! И об этом сказала. Все, теперь Медведь меня точно не простит.

Я наблюдаю за его лицом с особой настороженностью и вижу все. Каждое микро-изменение в его мимике, каждую тень в его взгляде. Он переводит взгляд с меня на нее. В глазах загорается ярость. С нее на меня — ярость полыхает сильнее. Взрыва не избежать.

— Когда конкретно ты познакомилась с моей женой, Майя? — он выбивает дробь на моих костях каждым своим словом.

— До встречи с тобой, — шепчу еле слышно.

— Хах, так она не все рассказала тебе, — наслаждается моментом стерва. — Да, Влад, я увидела ее на детском празднике друзей месяц назад. Сделала деловое предложение и уже через пару дней она красовалась полуголая на твоём балконе. Ты должен оценить то, как хорошо я тебя знаю. Смотри, даже девушку для реванша подыскала идеальную…

— Замолчи, — прерывает ее Влад. — Просто уходи, Оксан. Развод в пятницу. Даже если ты не приедешь, нас разведут автоматически, ты знаешь, — устало говорит он. — Считай, что только что твой вклад сгорел, банк обанкротился, а ценные бумаги потеряли в стоимости. Нас больше ничего не связывает.

— Ты передумаешь, — не унимается Оксана. — Как только взвесишь все факты…

— Я видеть тебя не хочу, — все так же спокойно говорит Влад. — Устраивать цирк из собственной жизни я не позволю. Не хотел тебя ранить, но раз ты не щадишь мои чувства, почему должен я? Я тебя не люблю и сейчас не уверен, что когда-либо любил.

Он замолкает и давит на нее своим твердым взглядом. Оксана выдерживает не долго, хватает свою сумку и круто разворачивается на пятках.

— Скоро ты передумаешь, — бросает напоследок, прежде, чем хлопнуть дверью.

Надеюсь, нет.

Я стою, словно ведьма перед огнем инквизиции. Жду приговора и знаю, что он неминуем. Влад делает очередной глубокий вдох и сверлит меня тяжёлым взглядом.

— Ты дашь мне последнее слово? — пытаюсь разрядить атмосферу, перевести все в шутку. Переступаю с ноги на ногу, ощущая себя совершенно беспомощной.

— Это все, Май.

Он отталкивается от столешницы позади себя, звенит гора грязной посуды, составленная неустойчивой горкой. На короткий миг мне кажется, что Влад идёт ко мне, что он заключит меня в свои объятия и выдохнет мне на ухо: это все, Май, теперь я твой. Но коварная действительность — беспощадная штука: он делает шаг и ещё один, но не ко мне, а мимо. Открывает позади меня дверь, и я слышу только его удаляющиеся шаги и стук своего сердца.

Кажется, вся кровь отлила от конечностей, сосредоточившись в груди. Руки не поднимаются, ноги не идут, лицо не способно отразить отчаяние, которое я испытываю. Это же неправда, да? Не конец?

Не может этого быть. Просто не может.

Влад

Она не пришла.

Обошлись без сцен. Хотя не уверен, что Оксана стала бы закатывать скандал или что-то вроде того. Ее методы куда более извращённые.

Теперь в моем паспорте красуется печать, знаменующая начало новой жизни. А смысл этой самой новой жизни похерен к чертям. Пустота расширяет черную дыру в груди, неприятно ноет где-то в затылке. Все. Начинать. Сначала.

Черт.

— По пиву на радостях? — лыбится Серёгин.

— Настрой не праздничный, — утыкаюсь в телефон, просматривая журнал вызовов. Знаю же, что последние пропущенные от нее там неделю назад, но все равно истязаю себя этим никчемным ритуалом.

— Значит, помянем, — не унимается друг.

— Пошли, — нехотя соглашаюсь.

Бар на Новослободской работает круглосуточно, но в обеденные часы — это жалкое зрелище. Владельцы явно пытаются заманить народ в неурочные часы дешёвыми бизнес-ланчами, но выходит не слишком успешно. В три часа дня заведение вновь пустует, а мы здесь — единственные клиенты сонного бармена.

— Два светлых нефильтрованных, — просит Макс, я только киваю. — И водки триста.

— Я не буду.

— Будешь. Объявляю рабочий день законченным. А холостяцкую жизнь начатой!

— Сомнительный повод.

— Тогда за то, чтобы твоя рожа снова приобрела человеческий вид, а то последнюю неделю на тебя поступило две жалобы от клиентов, а это плохо влияет на наш рейтинг.

— Даже так…

— Ты все еще не можешь пережить, что твоя бывшая оказалась доктором Зло?

— Нет, это уже не трогает.

Я сжимаю в руках стакан с холодным напитком и смотрю, как Макс бодро опрокидывает в себя рюмку водки. Его печень когда-нибудь сдастся. Но это не мои проблемы, мои бьют по другому органу.

— Что тогда? Из-за девчонки?

Молча отпиваю пиво. Может, стоило водки.

— Что, так зацепила?

Есть ли смысл отвечать? Зацепила — слово, не вмещающее в себя весь спектр моих чувств, а то, что вмещает — произносить не хочется. Не для Макса.

— Тогда не понимаю, почему ты сидишь здесь со мной… то есть, я, конечно, превосходный собеседник, но серьезно, какого хрена ты повесил на себя это траурное выражение лица и тратишь здесь первые часы своей свободы?

— Слишком много лжи, слишком мало лет.

— Дебил ты, Горький. Второй недостаток быстро проходит, а первый…

— Я стоял там, как последний истукан, Макс. Одна — манипуляторша, вторая — паталогическая врунья. У нее ложь на лжи, понимаешь? Ну, как ей вообще доверять? Как узнать, что из того, что она говорила правда, а что — фантазия? Может, там все ложь, может, она вообще по-другому не умеет. А я второй раз на те же грабли…

— Ну, с Оксаной все понятно, я тебе ещё в институте говорил, что там полная клиника, но ты в эти ее котлетки вцепился, как доберман, блин… А вот с хрюшкой все неоднозначно. Может, от неразумности все? Сколько ей лет?

— Двадцать четыре. Детский сад, блин, — в горле сушит, в груди свербит, пиво не спасает.

— Так и отлично, ещё можно перевоспитать.

— Не уверен.

— А в чем уверен?

— Что хочу водки.

Майя

Рыдания уже не помогают. Счастливый вид Гуси, которая аки бабочка порхает надо мной и старается придать своему лицу менее блаженный вид — тоже. Из солидарности она молчит и не спешит вывалить на меня разрывающие ее изнутри эмоции. Тут явно замешан мужик, а я сейчас адекватно среагировать на ее новости не смогу, так что…

Она просто молча включает Нетфликс, вовремя приносит салфетки и отбирает у меня телефон, когда я хочу ему позвонить. Это я попросила. Потому что тактика “забомбардируй его телефон звонками и голосовыми сообщениями” не работает. Надо переходить к тяжелой артиллерии: радио тишине.

Какая ж я дура, Господи.

Те еще новости, конечно. Но я не устаю себе это повторять. Столько подходящих моментов было, чтоб все ему вывалить, так нет же, дождалась самого подходящего. Всю дорогу на электричке от Коломны до Москвы себе это повторяла, а так и не смирилась.

Хотя и он хорош, конечно! Ну, мелочи же не рассказала, ме-ло-чи. А он…

Но я ему так просто слиться не позволю. Сегодня тот самый день.

Едва Гуся выходит в магаз за очередной порцией мороженого, я шустро собираюсь и выбегаю из дома. Да, мой телефон она забрала с собой, но не мою решимость!

Это идиотский план. Очередной идиотский план. Но это никак не мешает мне решительно вдавливать звонок в дверь незнакомца.

На громкую непрекращающуюся трель хозяин квартиры отзывается неприкрытыми ругательствами, но дверь все же открывает. Высокий худощавый парень с обильной каштановой шевелюрой, торчащей в разные стороны, комично кривит рот, когда видит меня.

— Вы должны спасти мне жизнь! — начинаю с главного.

Мужчина напротив явно настроен скептически. Возможно, даже слегка враждебно. Еще бы! У любого крыша съедет, звони ему в дверь две непрерывных минуты. Он, по-ходу, спал вообще.

Чувак окидывает меня оценивающим взглядом снизу вверх и тяжело вздыхает, прислоняясь к дверному косяку.

— Я не буду подключаться к вашему оператору, мне не интересны супер-мега- всасывающие пылесосы и я атеист.

— Приятно познакомиться, — киваю я. — А я — Майя. Так вы хотите стать героем?

— Типа кошку достать с дерева? — скучающе бросает он.

— Нет, типа закинуть туда девушку. В смысле, не конкретно на дерево, а… короче, мне нужно воспользоваться вашим балконом.

Мы с минуту сверлим друг друга колючими взглядами, битва кто кого возьмет напором накаляет пространство. Я всматриваюсь в наглые серые глаза, передавая телепатически "сдавайся". Он складывает руки на груди, ментально защищая себя. Прошаренный, засранец.

Потом его губ касается едва заметная усмешка.

— Кажется, я что-то начинаю понимать, — говорит он, по-идиотски растягивая слова. — Не из-за тебя ли, пчёлка, мне давеча прилетело?

— Виновна. Но я всё могу объяснить, а потом ещё и загладить вину.

— Ну, ок. Проходи.

— Что, вот так просто?

— Ну, хочешь, можешь на коленях заползать, выкрикивая уничижительные оправдания за своего хахаля. Но я бы предпочел крепкий вискарь и пакт о ненападении при следующей встрече.

— В следующий раз, — закатываю я глаза, проходя в широко открытые двери.

— Как многообещающе, — саркастично выдает брюнет.

Я делаю несколько уверенных шагов по коридору, утопая подошвой в мягком ковре. Кто вообще нынче стелит дома ковры? Квартира зеркальна по своей планировке с соседней, поэтому я без труда нахожу кухню и смело открываю балконную дверь.

— Эй, домушница, ты чего там задумала? Если что, тут только второй этаж, с жизнью счеты так не сведешь!

Брюнет придерживает пластиковую дверь, разгулявшуюся от ветра, и выгибает одну бровь.

— Не боись, в своей предсмертной записке я написала: кудрявого из восьмой квартиры ни в чем не винить!

Я берусь за молнию на бомбере и одним точным движением делаю "вжик". Примерно с таким же звуком отпадает челюсть у моего нового знакомого.