Добрая злодейка: Нет! Но иногда бывает, за что Львов уже два дня не знает, что еще в доме перемыть. Кстати, я с ним вообще чувствую себя засранкой. Он такой чистоплюй, что сил нет. Отчего порой специально все раскидываю, чтобы его выбесить, а потом страстно помириться.

Ангел с рожками: Можешь не рассказывать, я в курсе, когда вы ссоритесь и миритесь. Последнее особенно.

Добрая злодейка: Вот! Прощай уже старшенького братца-кролика и не завидуй. А если честно, чем обидел? Хотя, если живой, значит, не так, чтобы обидел. Но ты знай, я всегда с тобой! Лично могу спустить его с лестницы. Хоть узнаю, каково тебе было, когда ты так проделывала с моими кавалерами.

Оценила ее намек на былое, что мы всегда весело вспоминаем, пугая дом истерическим хохотом, и ответила на самое важное:

Ангел с рожками: Спасибо!

Дальше посыпались поцелуйчики со смешными личиками, и Кристи все же, как обычно, уточнила:

Добрая злодейка: Лид, если тебе плохо — я приду, и не забуду мордочку этому красавцу исцарапать. Мне плевать, что это брат моего парня. За тебя сожру любого.

Послала ей вздыхающую счастливую девочку, уплетающую мороженое, и добавила:

Ангел с рожками: Ты замечательная Антизолушка! Лучшая! И давай спать?!

Добрая злодейка: Мы почти уже там… только осталось парня простить и все. Хороших снов!

Ангел с рожками: Надеюсь, так и будет, если вы не будете сильно усердствовать в зале.

Ангел с рожками: Мы мышки! Что не сделаешь ради подруги.

Ангел с рожками: Вы кролики, а не мышки! Доброй ночи!

Улыбалась, а потом поднялась и осторожно пошла к двери. Как и ожидалось, там никого не было. Львов уехал. Решив, что так лучше, отправилась спать, не забывая убрать номер Львова из черного списка.

Почти засыпая, услышала писк сообщения. Посмотрела и закусила губу:

«Приглашаю тебя завтра в ресторан. Отказы не принимаю. Столик заказал на шесть часов вечера. Заеду за тобой вполовину. Спокойной ночи».

Смотрела на экран и не понимала, радоваться мне или плакать. Странный мужчина. Ладно, решу завтра, а пока… сон.

Глава 11


4 года назад

Новосибирск


Светловолосая девушка сидела на полу и вздрагивала, хватаясь за волосы, почти выдирая их. Сейчас в ней невозможно было узнать той хрупкой изящной красавицы, какой ее считали. Глаза красные, лицо опухло и на щеках кровь, после того, как она расцарапала его ногтями, находясь в невыносимом гнетущем состоянии.

Прислонившись к стене, она тяжело вздохнула и только в эту минуту поняла, что непрерывно звонят в дверь. Догадываясь, кто пришел, она медленно поднялась, заваливаясь от бессилия на левую сторону, и направилась на выход из маленькой спальни. Осилив весь путь до коридора, она открыла дверь и тут же оказалась в объятьях вошедшей девушки, мгновенно поддержавшей ее, когда она чуть не свалилась.

— Ты как? — воскликнула Ярова, и тут же услышала громкий плач похожий на вой.

Гостья нахмурилась, мгновенно чувствуя, как в груди все сжимается от ярости, и повела девушку в зал, усадив на засаленный диван, находящийся на этом месте еще с бабушкиных времен.

Попросив посидеть и не двигаться, Ярова направилась в кухню, поправляя брюки, стягивающие живот так, что не было возможности дышать. Расстегнув пуговицу, считая, что одежда не слетит с нее, довольно выдохнула, недовольно вспоминая любимые сахарные булочки на ночь, от которых не могла отказаться.

Мимоходом глянув на стены, отмечая бедноту убранства, она сморщила нос. Как же она ненавидела дом, где прожила всю жизнь. Этот вечный запах плесени, старые обои еще восьмидесятых годов, облезшие и порванные, пусть Галя их постоянно подклеивала, изгалялась украсить, прицепляя бабочки или декоративные поделки, которыми она увлекалась. Ничего не выходило, ведь такое убожество нельзя спрятать.

Все ее здесь раздражало: от прогнивших досок до потолка в черной плесени. Шкаф, стол, три стула и газовая плита — вот и мебель убогой кухни. Все, кроме сестры, приводило девушку в бешенство. Она ненавидела всех, а особенно своего старого мерзкого отца. Если бы не уехала, обязательно бы подсыпала ему таблеток в пищу, предварительно раскрошив их. Но она смогла, пересилила себя, мечтая, что когда-нибудь это ничтожество подохнет в страшных муках, после всего, что сделал с ней. Только с ней. Галю он любил, а ее бил и издевался самыми мерзкими способами, пока она не ушла, как только ей исполнилось восемнадцать лет.

Посмотрев по сторонам, Вероника заметила пустую бутылку дешевой водки, и разозлилась. А ведь Галина обманула ее, сказав, что батя больше не пьет, и дает ей денег на продукты. Значит, ничего не дает и опять все пропивает. Если бы сестре сейчас не было плохо, она бы убралась, стараясь не расстраивать ее. Даже куски хлеба валялись. Набрав стакан воды из крана, невероятно полная для своего возраста девушка пошла в зал.

После того, как Галина напилась, Вероника убрала стакан на комод и села рядом. Отмечая, как сестра трет щеки, размазывая кровь, она произнесла:

— Галя, так нельзя.

— Он… не захочет ребенка… Такого ребенка!

— Никуда не денется… — грубо рявкнула Ярова, даже не допуская, что богатый адвокат сорвется с крючка.

— Так нельзя, ведь я люблю его. А он… нет!

— Галя, не будь наивной. Здесь нужно мыслить по-другому. У вас случайно получилось, и…

Девушка горько расплакалась, закрывая лицо руками, а потом истерично выдохнула:

— Я его обманула. Сказала, что предохраняюсь, а сама.

— Ты была девственницей. Скажешь, что не понимала.

— Но я же…

— Слушай, вот скажи, что ты творишь? Мы же договаривались, а ты хочешь пойти на попятную?!

— Он узнает… узнает… и тогда…

— Ничего он не узнает.

— А если ребенок будет нездоровым? Если у него будет болезнь, как у мамы?

Вероника посмотрела в сторону, не желая думать об этом, и резко приказала:

— Не будь дурой. Нет гарантии, что ребенок будет нездоровым.

— Есть… Есть! — вдруг воскликнула девушка, с отчаяньем вцепившись в руку сестры. — Я была вчера на УЗИ, и там мне сказали, что у него… у плода… недоразвитые кости носа, плечевые и бедерные кости укорочены, а еще обнаружили кисты в сосудистом сплетении головного мозга. Женщина даже не смотрела на меня, хмурилась и что-то писала…

— А где бумага?

— Я же в самой женской консультации по талону проходила, бесплатно, и мне ничего не дали, сразу в карту вложили, и сказали, что передадут на мой участок. Лишь заявила, что мне гинеколог все объяснит.

— И? Что врачиха сказала?

— Не знаю, я сбежала. Так страшно стало…

— Неважно. Это неважно! Какой бы ребенок ни был, Львов его примет, как миленький, и все у нас будет хорошо.

— Я не смогу жить… Понимаешь? Я не хочу родить больного ребенка… Я…

Замечая, что сестру начинает трясти, Вероника грубо поинтересовалась:

— Ты таблетки пьешь, которые я принесла?

Девушка кивнула, а потом вновь заплакала. Ярова обняла ее и прошептала:

— Не плач. Я с тобой. Все будет хорошо. Я вытащу тебя из этого ада…

— Ты такая хорошая… Прости, что я…

— Это ты хорошая. Знай, что я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива. Но…мне нужно идти… Я опоздаю на работу.

Девушка вновь всхлипнула, и хрипло проговорила:

— Прости меня и отца. Что из-за нас ты работаешь, и даже школу не закончила. Ты…

— Мне плевать на отца. А ты… Когда устрою тебя, тогда смогу пойти учиться, — проговорила девушка и, сильно обняв Галину, попросила: — Больше не царапай лицо. Ты должна быть красивой и покорной. Мужики это любят. Со всем соглашайся и всё будет хорошо.

Галина улыбнулась и закрыла глаза, зная, что старшая сестра всегда права, и все сделает, чтобы она была счастлива.


***


Наши дни

Лидия

17 января, среда


В обед спускалась по лестнице, желая сходить в магазин за продуктами. В холодильнике шаром покати, совсем ничего нет. На первом этаже застопорилась, слыша завывания Ирины, если судить по голосу, раздающемуся из ее квартиры, поэтому пошла к двери. Нажала на звонок, но никто не ответил. Не растерялась, набрала номер сотового телефона девушки, но она не взяла. Несколько раз ударила кулаком по двери, и рявкнула:

— Дубинина, открывай!

Послышались шаги, но никто не пожелал впустить меня в гости. Нахмурилась и, вновь позвонив, слыша еле слышное пиликанье, громко произнесла:

— Ира, открывай! Я не уйду, пока не увижу тебя.

— Лида, — хрипло прошептала она, пытаясь говорить ровно, сдерживая слезы. — У меня все хорошо.

— Не сомневаюсь. Дверь мне открой, — как можно спокойнее выдала, подавляя желание пнуть чертову преграду.

— Пожалуйста, уходи. Я плохо себя чувствую и не настроена на общение, — пробубнила Дубинина, как-то странно выговаривая, то ли картавя.

«Не настроена она… Гляди-ка! Пусть не волнуется. Я любые связи быстро налаживаю…»

Посмотрела на часы, отмечая, что время есть до вечернего мероприятия, примерно пять часов, и пробурчала:

— Так, Дубинина, если сама дверь не откроешь, вызову мальчиков в форме, и они мне с радостью помогут. Последствия на тебе и ну и расходы за выломанную дверь.

Послышалось скуление, а потом звук щеколды. Дверь отошла в сторону, и увидела в тусклом свете ее, странно подпирающую стену. Медленно вошла в помещение и, оглядев стены, посмотрела на подругу детства, наблюдая опухшую губу и внушительный синяк под глазом. Замечая, как она закрывает грудь и шею, откинула ее руку в сторону. Естественно, ну что там еще можно было увидеть, кроме черных следов от кровоподтеков, а также следы удушья. Офигеть. Приехали.

Резко перевела взгляд на грязные плотные шторки некогда синего цвета, приделанные к перекладине дверной коробки, как вдруг Ира бросилась на меня, задевая загипсованную руку, отчего мгновенно почувствовала острую невыносимую боль, что пошли звездочки перед глазами, и все тело стянуло от раздражения. Грубо оттолкнула Дубинину в сторону, считая, что ей не повредит, раз головой не думает, и грубо воскликнула:

— У меня гипс!

Она виновато поднялась с пола, постоянно поправляя свой халат, стараясь закрыть ужасные черные следы, и пролепетала:

— Извини, я не хотела. И спасибо за заботу, но мне не нужно. Просто знай, что у меня все хорошо.

— Что ты иногда дура, я в курсе. Но вот не знаю того, кто тебя отделал так… Поэтому жду подробностей… — угрожающе выдала, при этом хищно улыбаясь, отчего Дубинина выпучила глаза, отступая на шаг.

— Он… Коля не хотел! Я люблю его! — вдруг выкрикнула она и затряслась от плача. Подошла к ней и, обняв здоровой рукой, четко проговорила:

— Ира, ты понимаешь, что он такими темпами убьет тебя?! Ты, почему позволяешь так с собой обращаться?

— Коленька… немного грубый, но любит меня, и работа у него тяжелая… секретная!

Отодвинулась, и вновь посмотрев вперед, отчего Дубинина всхлипнула и заслонила проход, с мольбой в глазах говоря:

— Уходи. Все хорошо. Это моя жизнь и я не хочу, чтобы кто-то в нее вмешивался.

Переборола в себе желание врезать ей и пойти в комнату. Гипс, да и напрашиваться, когда тебя выгоняют, не хотелось. Но все же, она ДУРА!

Секунду молчала, а потом громко отчеканила:

— Значит, так. Сейчас внимательно слушаем меня. Еще раз увижу хоть один синяк на твоем теле, вызываю наряд. Понятно?! И мне плевать, что тебя это устраивает. И еще… лично… этому ушлепку руки сломаю, чтобы не смел обижать. Понятно выразилась или уточнить?

— Лида! — возмущенно воскликнула она.

«Какая непонимающая…»

— Ты поняла мое предупреждение? — ледяным тоном переспросила, отмечая колышущиеся шторки, притом только с правой стороны. Значит, слева стоял сожитель Дубининой.

— Поняла! Я поняла, — поспешно добавила она, а потом с надеждой просипела: — Уходи.

— Ирка… Ирка, — с жалостью выдохнула и тихо произнесла: — Мой телефон ты знаешь.

Она кивнула и посмотрела вперед, намекая, чтобы я уходила. Секунду еще стояла и, улыбнувшись, кивнула, отчего она побежала к двери, а я тем временем рванула в сторону зала, рассчитывая на внезапность и физическое превосходство.

Мужик даже не понял момента, когда я ударила его по животу. Согнулся пополам и завопил, отчего получил по лицу. Не теряя времени, схватила его за руку и, заломив за спину, скрутила крапивой, отчего он как сумасшедший завизжал, впрочем, как и Ирка под ухом, умоляя не трогать эту мразь.

— Это дополнение к обещанию. Еще раз тронешь ее, и я обещаю, тебе не понравится наша вторая встреча. Поверь, я сейчас очень добрая.