— Нет, вкусные. Бабушка у меня в больнице, поэтому я нормально готовлю, — добавила, тут же отмечая, как порадовался мужчина и поспешил из кабинета.

Через десять минут дверь с грохотом распахнулась, и через секунду я увидела Михаила, держащего в руках контейнер синего цвета. Я за это время успела открыть шоколадку и разломать, разлить кипяток по кружкам и кинуть заварку. Увидев его, счастливого и довольного, поинтересовалась:

— Миша, а я думала, ты их там прямо с холодильника ел, поэтому и долго.

Вотков довольно улыбнулся и, открыв крышку, вдохнул аромат и довольно сказал:

— Не, я долго грел, чтобы Семенова сожалела, что не съела их первая.

— А что, за ней такое наблюдается?

— Нет, но вдруг. Кто вас женщин знает, — выдал он, уже уплетая мой обед… ужин… короче голубцы. Притом с таким удовольствием, что я даже пожалела мужика, ведь, действительно, голодный. Очевидно, Ольга на очень жесткую диету его посадила.

— Слушай, как вкусно! Знал бы что так готовишь…

— Можешь не продолжать, — буркнула, недовольно нахмурив брови. — Шуток про еду и женитьбу не приветствую.

— А зря! Мы мужики… — начал делиться он, смакуя второй голубец.

— Рада за вас, — проговорила, отпивая чай, задавая интересующий вопрос: — Ты зачем ко мне?

— Так я… по важному делу. Личному, — выдал он, доедая еду, и закрывая контейнер крышкой, не забыв сказать важные слова: — Спасибо.

— На здоровье. Что по личному, я это поняла, когда ты на входе «Лидок» сказал. Между прочим, убирай эти мычания, когда обращаешься ко мне. Я — Лида.

— Точно. Ну так вот… — сказал и застыл с грязной вилкой в руках, не зная, куда ее определить, а потом отпил чай, обдумывая, как сказать важное, и начал: — В общем, я вчера не ночевал дома… Скажи Ольге, что я…

— Без проблем! Так и скажу, что ты козлина, — с ядовитой улыбкой перебила его, сожалея, что он уже голубцы съел, а то бы по его морде их размазала.

— Почему? — пораженно выдохнул он, не ожидая таких слов в свой адрес.

— Потому что я не выгораживаю предателей, изменивших женам. Так что вон пошел, — грубо отчеканила, считая, что он обойдется без ласковых слов при таком раскладе дел.

— Лида, так я не изменял! — обиженно воскликнул Вортов. — Я это… у Толика в гараже сидел с пацанами.

— Пили?

— Больше говорили. Еще одноклассник приехал, Тоха, и все… разговорились, и домой пришел в четыре утра, а Оля в слезах, кричит, ругается, выкрикивая, чтобы вещи собирал и выметался, пока утюгом новым не огрела.

— Так тебе и надо, — любезно высказала свое мнение, закусывая шоколадкой. Хорошо сидим.

— Лид, ну поговори с ней. Я же ее люблю. Куда ж я без нее и сына? А она меня не хочет видеть, не верит.

Подозрительно прищурилась и предупредила:

— Смотри мне, если узнаю, что соврал…

— Так я поэтому к тебе и пришел, знаю, как ты к этому делу относишься. Я тебе правду говорю! Даже могу одноклассника номер дать.

— А что жене не дал?

— Она мой телефон швырнула в стену, а потом все вещи раскидала. Истеричка.

Улыбнулась, не сдерживая смеха, и сказала:

— Полезно… для профилактики.

— Лид, поможешь? — серьезно поинтересовался он.

— А что, на кухне спать неудобно?

— Не в этом проблема, хотя да, не без этого. Ты представь меня и нашу кухню, да у меня после такой ночи весь день такое ощущение по мне танк проехал.

— Ладно, позвоню, чуть позже, — успокоила его, оставляя шоколад на столе, а кружку пододвигая в сторонку, чтобы потом сполоснуть. — Но, Миша, я тебя предупредила…

— Да. Я на все согласен. А то ты же знаешь, какая Ольга может быть.

— Ага… Чай пей.

Вотков залпом выпил и сказал:

— Кстати, ты теперь давай пирожки жарь. С картошкой! Я буду забегать.

Даже бровь вверх пошла. Хорошо, что воздержалась от мимики. Здорово жить, когда наглость не знает границ.

— Ну уж нет. Померю вас, а потом с женой разговаривай, чтобы не мучила тебя и пирогами радовала.

— Вот! Как помиришь, даже не буду приходить.

Прищурилась, понимая, что вот в этом ему нельзя верить, притом, когда он с такой наглой улыбкой смотрит на меня. Однозначно, пока я тут работаю, он так и будет приходить на перекусы.

Мужчина резко поднялся и выдал:

— Ладно. Я пошел. У меня важное дело, — стандартно выдал он, а потом вдруг поинтересовался: — Ты как?

— Нормально.

— А что с утра к начальнику ходила? — отмечая мой хищный оскал, Михаил тут же пояснил: — Ушакова поведала об этом, уточняя, не знает ли кто, цель твоего похода. Ты же в курсе, какая она сплетница и как печется о своей персоне.

— Да, и вечно не на своем месте. Как ее встретишь, скажи, что я ходила с возмущением на нее. Причина — не выполняет свои прямые обязанности, и когда мне нужно, я вечно целую закрытую дверь.

— Так она же вновь пойдет на больничный, — громко засмеялся мужчина.

— Не пойдет, — выдала, вставая.

— Ладно, — сказал Вотков и поднялся. — Я погнал. Еще раз спасибо.

— Я пока еще не говорила с ней, так что не за что.

— Уверен, что у тебя все получится, — весело поддержал он, и вышел за дверь.

Оставшись, направилась к своему месту, вспоминая утренний разговор. Скажу так — Лотнов — настоящий мужчина и хороший начальник. Попросил посмотреть фотки, записал телефоны, выведал все, что знала, а также услышал мои предположения, на что пришлось немного сказать о Львове, и уверил, что сегодня он позвонит по нужным номерам и спросит совета. С таким не сталкивался, но обязательно поможет.

Вздохнула, посмотрев на свой рабочий стол, на котором какой только документации не было, и дала себе двадцать минут, после планируя пробежаться по алиментщикам. Потом поездка к бабушке. Ночью буду готовить. Решила сегодня попробовать повозиться с гуляшом, а к ним гарнир — рожки. Голькина подробно об этом рассказывала, что я, конечно, записала, поэтому попробую без нее. Нужно уже пытаться без грубых комментариев, чтобы не привыкнуть. Уверена, я смогу.

Через три часа тяжело вздыхала, понимая, что я вновь задержалась. Благо я могу позже явиться в больницу, меня пускают в неприемные часы после разговора с главврачом. Понимающий мужик. Поэтому сейчас бегу домой, переодеваюсь, собираю ужин, и к бабушке.

Только выехала, как раздался телефонный звонок. Быстро нажала на прием и включила громкую связь на сотовом телефоне, чтобы не отвлекаться.

— Лид, привет. Это Гуля, — устало выдала подруга.

Мгновенно взбодрилась и воскликнула:

— Привет! Рассказывай.

Послышался вздох. Искатова явно не пребывала в отличном настроении. Скорее, наоборот, у нее оно зашкаливало на отметке «отвратительно». Только хотела немного отвлечь ее посторонней темой, как услышала:

— Все погано и сложно. Асылхан в ярости от того, что я приехала, не желая видеть мою жалость.

— А ты приехала к нему именно за этим? — не удержалась от подколки. Мне необходимо было уточнить этот вопрос.

— Нет! Я приехала, чтобы… — Гульмайра замолчала, а потом резко рявкнула: — Черт, не знаю! Но я хочу, чтобы он был прежним… и со мной.

— Вот! Первое можно убрать в сторону, а второе звучит. Даже очень, — весело сообщила, наблюдая, как женщина на пешеходе не успела на зеленый цвет, но все равно помчалась вперед, наплевав на правила дорожного движения, подвергая себя смертельной опасности. Моя машина стояла с левой стороны с краю. Когда она оказалась на бордюре, я открыла окно и, резко ударив по сигналу, отчего она обернулась, крикнула: — Идиотка! А потом из-за тебя за решетку попадают! Дура!

Она выпучила глаза и покрутила пальцем у виска, отчего мне захотелось остановиться, чтобы несколько раз вдолбить ее в столб. Но зачем, если у нее мозгов нет, и, однозначно, не добавится. Такие особы обычно заканчивают на кладбище, ломая жизни других. Все спешат куда-то… например, на тот свет.

— Тебе нужно было учиться на психолога, — ворчливо буркнула Гуля, пережевывая еду, что я очень хорошо слышала.

— Сплюнь. У меня бы клиенты вылетали из кабинета, — призналась, до сих пор злясь на курицу с пешехода, но тут же заинтересованно добавляя: — Что жуем?

— Гадость всякую, но вкусную, — услышала в ответ, а потом непонятный звук, похожий на стон, и слова: — Поссорилась с Асылханом, поэтому вышла погулять, заодно бургеры купила. Как бы не потолстеть!

— Не потолстеешь. Вот если ты перестанешь бегать, делать зарядку…

— Э-э-э, не нужно впадать в крайности, — возмутилась она, отчего улыбнулась, наблюдая, как симпатичный парень в крутой иномарке глазками мне моргает, выворачиваясь в разные стороны, чтобы меня разглядеть.

«Зря старается… Хотя, он же не знает, что помимо красоты у меня невероятно стервозный характер».

Решила пошутить: вдолбила удостоверение в стекло, не забывая про шикарную улыбку. Веселый водитель уже через несколько секунд гнал вперед, вероятно, перекрещиваясь, как от нечистой силы. Очевидно, парень с огромным грехом на сердце, или запуганный. А, может, злостный алиментщик, не желающий обеспечивать своих детей? Ну а что, всякое бывает… Тут не от достатка зависит, а от совести и характера человека.

Очнулась, когда услышала:

— Атаманова, ты где летаешь? Я ей тут причитаю, жалуюсь, что со мной очень редко бывает, а она непонятно чем занята.

— Я всегда с тобой, но мысленно рассуждаю о детях…

Сама не поняла, что сказала. Обобщила и итог выдала. Как-то так…

— Своих?

— Нет, — недовольно изрекла, сразу же высчитывая, когда у меня месячные должны пойти. Примерно… восьмого числа. Отлично, жду и надеюсь. А если счастья не случится?! Не буду нервничать заранее. И чтобы я нервничала? Вот Львов будет переживать, а именно как скрыться от меня… Но это так… на самом деле вопрос сложный, и я не знаю, как отреагирую на него, если, вправду, окажусь беременна.

— Лид, что думаешь по поводу, как мне себя вести? Он бешеный. Честно. Сволочь настоящая. Всю душу своими капризами вымотал. Прибила бы. Совсем не узнаю его.

— А как ты хотела? Чтобы он в инвалидном кресле со слезами бросился к тебе, радостный, что теперь, когда все херово, ты подняла свою задницу и приехала к нему, а не тогда, когда он был здоров и звал с собой? Наивная! Ты там, случайно, веник с твоими любимыми цветочками не рассчитывала получить при встрече?

— Лидка! — рявкнула она, злясь на себя, а не на меня. Ну а что поделать? Кто ей еще пинка даст, если не Атаманова? Все побоятся, а я отчаянная…

— А зачем спрашивать, когда хочешь услышать тупой ответ в виде оправдания твоего поступка? — грубо уточнила, сворачивая на мост.

— Ладно, поняла я. Успокойся и скажи, как быть… — со вздохом выдала Гуля.

— Будь собой, а не мамашкой-курицей, как ты сейчас. Представляю, как около него бегаешь. Прямо до скрипа зубов чувствую, как ты стелешься и лезешь из кожи вон, чтобы получить его доброе внимание.

— Лида, ты не представляешь, как меня это бесит. Да я готова ему эту тарелку на голову закинуть, а приходится проглотить то дерьмо, что он на меня выкидывает, и терпеть, — с возмущением поделилась она, отчего подумалось, что подруга сейчас, определенно, пугала народ в Москве своей недовольной мордочкой.

— Так сделай! Сделай, как хочешь, как повела бы себя с ним раньше. Чтобы он знал, что перед ним ты, а не услужливая вечно улыбающаяся седелка.

— Я бы еще и послала… — задумчиво проговорила она.

— Его психике не помешает, вспомнит былое. Может, в груди появится смысл, чтобы подняться и хорошенько тебя… проучить.

Появилось молчание, а потом подруга уже тише сказала:

— Если попрошу прощения, думаешь, он совсем озвереет?

— Какое прощение сейчас, когда он ненавидит весь мир и особенно тебя?! Потерпи. Тебе нужно вывести его из того состояния, в которое он себя запер. Так что давай дерзай, — любезно сообщила, чувствуя, что сил нет даже на разговоры. Вымоталась…

— Спасибо, — проговорила она, запивая свой ужин, как решила я, слыша по звукам.

— Пожалуйста, — выдохнула, замечая, что мне по второй линии пытается дозвониться Сергей. Ладно, закончу разговор с Гулей, а потом перезвоню.

— Как у тебя? — спросила она.

— Санта-Барбара, — буркнула, просматривая в телефонной книге, что Львов уже четыре раза звонил, а я не слышала.

— Все так предсказуемо и скучно? — уточнила она.

— Нет, все так переменчиво и непонятно.

— Ты тогда фильм перепутала…

— Думаешь? Не знаю… Кстати, где живешь? — поинтересовалась, вспоминая, что у меня есть дома из продуктов. У меня это популярный вопрос за последнее время. Может, я меняюсь в лучшую сторону? Навряд ли. Не стоит так обманывать себя…