— Ток крови в ушах. Он идет фоном, но если прислушаться, то мы всегда живем с этим звуком. Еще песчинки скрипят под ногами. Слышишь?

— Я уволю уборщицу, — произношу с улыбкой.

— Нет. Они мелкие, незаметные. Не надо, — поспешно исправляется девушка.

— Я пошутил, Лиса. Это крыша. Здесь всегда пыль и песок. Их приносит ветер.

— Мои волосы бьют по плечам, и твой голос… — Лиса опускает голову. — Твое дыхание и стук сердца. Ты сжимаешь поручень сильнее. Ты не любишь, когда говорят о тебе.

— Нет не люблю, — признаюсь я.

— Почему?

— Не люблю, когда люди говорят о том, чего не понимают.

— А ты хочешь, чтобы поняли?

— Это разрушило бы легенду, Лиса, — глухо отвечаю я, глядя вниз, и делая тяжелый вздох.

— Ты устал, Рэн.

— Нет. Я слишком молод, чтобы ощущать усталость.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь, — отвечаю не задумываясь, и мысленно ставлю ей плюсик. Она начала «работать». И я даже не сразу понял, в какой момент.

— Так мало. Ты выглядишь старше.

— Сомнительный комплимент, — ухмыляюсь я, и новый порыв опять доносит до меня цитрусовый запах духов Лисы.

— Уверена, что найдутся сотни тех, кто скажет тебе обратное. Мне нет нужды льстить тебе. Ты и сам все о себе знаешь. Ты несомненно привлекателен для противоположного пола, но не это в тебе цепляет по-настоящему. Точнее, не цепляет, а отталкивает. Ты создаешь вокруг себя биополе, почти ощутимое. Кажется — стоит к нему прикоснуться, как получишь разряд электрического тока. А для женщины нет ничего более заманчивого, чем опасный мужчина.

— Ты выдаешь ваши женские слабости? — с легкой улыбкой спрашиваю я. Ее попытки играть по моим правилам так забавны. Но с кем-то другим, возможно, у нее будет шанс.

— Нет, я делюсь наблюдениями. А как насчет тебя? Что ты слышишь, когда закрываешь глаза? — спрашивает Лиса, делая еще один шажок к своей цели. Прищурившись, я поворачиваюсь к ней вполоборота, облокачиваясь на ограждение. И она делает то же самое, не открывая глаз, полностью повторяет мою позу. Ох уж этот подол! Она смеется, свободной рукой удерживая юбку и выглядит как Мерлин Монро в известном ролике. Только Лиса куда изящнее Мерлин, и точно намного красивее.

— Давай я лучше расскажу о том, чего не слышу. Но не могу забыть, и каждый раз я включаю музыку находясь наедине с собой, чтобы не возвращаться мысленно туда, где остались эти воспоминания.

— Звучит интригующе. И жутковато, если честно, — говорит Лиса, снова поворачиваясь в сторону озера, и приподнимая лицо навстречу ветру. — Надеюсь, что это не голоса, которые призывают тебя делать что-то противозаконное?

— Я не одержимый бесами, Лиса. Разве что совсем чуть-чуть, — ухмыляюсь я. — Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что не существует абсолютной тишины? И когда люди говорят, что-то вроде: стояла звенящая тишина, они тем самым противоречат самому смыслу фразы. Тишина не должна звенеть. И сама земля издает гул на низкочастотном уровне, который можно замерить специальными приборами. И космос тоже, но это те самые фоновые звуки, вроде названного тобой потока крови, которые присутствуют с нами всегда. Бытовые приборы тоже выдают определенные шумы даже в выключенном состоянии. А ты слышала, как трещат обои, Лиса? Как скрипят половицы хлопают двери в соседних квартирах? Шорох шагов, пьяный мат соседей, громко орущий телевизор, и глухие удары, а потом сдавленные крики о помощи женщины, избиваемой своим обдолбанным мужем, детский плачь и смех подростков, которые курят марихуану под лестницей, сплевывая на пол скопившуюся слюну, монотонное покачивание лампы над головой и басы панк-рока у соседей сверху, которые то ли танцуют, то ли падают, не в силах удержаться на ногах, шум воды, бегущей по трубам, когда кто-то выше по стояку смывает туалет. Постоянное хлопанье дверей в подъезд и шаркающие шаги по коридору, звяканье ключей, мяуканье голодных кошек. Для многих все эти звуки являются обыденными, сливаясь в шумовую симфонию, с которой живешь каждый день. Но у меня так не получалось. И хуже всего, самым раздражающим для меня был именно треск отклеивающихся обоев и едва различимый звук осыпающейся штукатурки с потолка. Ты можешь не обращать на подобные мелочи никакого внимания, проваливаясь в сон или бодрствуя, занимаясь своими рутинными делами, читая, думая, мечтая о чем-то. Но, если ты слышишь этот треск круглые сутки изо дня в день, то он становится оглушительным, звонким, не дает уснуть, заставляя вздрагивать каждый раз, когда треск усиливается во время непогоды или дождя. Даже стук капель в окно не способен его заглушить. Ты лежишь, смотришь раскрытыми глазами в потолок, и думаешь, что сходишь с ума. Ведь нормальные люди не могут так реагировать на обычные звуки, которые издают старые дома. Утром ты встаешь и сдираешь обои, смываешь до бетона стены и потолок и покрываешь чистым и ровным слоем свежей краски, но ночью происходит то же самое.

— Почему? Почему происходит то же самое? — завороженно спрашивает Лиса.

— У соседей за тонким перестенком точно так же трещат обои и сыплется штукатурка, — отвечаю с легкой улыбкой, хотя произношу совсем не веселые вещи. — А спустя полгода, я начинаю еще слышать, как лопается краска на стенах и потолке, и вот это еще больше, сводит с ума.

— Я выросла в комнате с матерью в четырехэтажном бараке с коридорной системой. У нас даже туалета не было. Но я не помню, чтобы так заморачивалась насчет звуков, — с легким недоумением говорит Алисия.

— Потому что это были не единственные звуки, которые ты слышала в течении дня, — отвечаю я, опуская взгляд на свои руки, невольно вспоминая сколько раз ожесточенно срывал обои, клеил снова, наносил краску, соскребал ее до самого основания.

— Что это значит? — Лиса повернула голову в мою сторону и нарушила правило, открыв глаза.

— Попробуй предположить, — убирая руки в карманы брюк, я спокойно встречаю вопросительный взгляд синих глаз.

— Ты редко выходил из дома? — неуверенным тоном предположила Лиса.

— Близко. Но не совсем верно, — отрицательно качаю головой, невозмутимо улыбаясь. — Я никогда не выходил из дома до семнадцати лет. Я вырос в комнате размером три на четыре метра с замурованными окнами и запертым замком на двери.

— Какой ужас! Почему? Ты болел? — потрясенно распахнув глаза, спросила Лиса, всматриваясь в мое лицо и наверняка ища там следы каких-то серьезных заболеваний, психических отклонений или душевной травмы. Я равнодушно пожимаю плечами, поворачиваясь спиной к ограждению и опираясь на него.

— Какая теперь разница? Никто не способен так ценить этот мир, открытое пространство и бесконечный горизонт за моей спиной так, как я. — Хотя, думаю, ты отчасти способна.

— Почему ты так думаешь? — все еще находясь в состоянии глубокого потрясения, спрашивает Лиса. Обхватив себя руками, она тоже прислоняется к перилам, забыв, как совсем недавно боялась даже подойти к краю крыши.

— Просто я знаю про правила в заведении Рауна Перье, — сухо сообщаю я, замечая, как она тут же напрягается, воинственно вздергивая подбородок и готовясь к защите. — Вам нельзя было покидать пределы борделя. И вы всегда должны были быть готовы встречать гостей из внешнего мира. Некоторые девушки, вроде Мии, провели там годы.

— Тогда Миа должна понимать тебя гораздо лучше, — резко парирует она. — Какое отношение она имеет к моему появлению здесь? — Лиса решила воспользоваться моментом и задать правильный вопрос. Мне бы не хотелось отвечать на него абсолютно честно. Хотя абсолют в вопросе честности так же мифичен, как и звенящая тишина.

— Никакого. К тебе — совершенно никакого. Миа была здесь, когда выяснилось, что вы с ней знакомы, — пожимая плечами отвечаю я.

— Но как тогда она здесь оказалась? — недоумевающе спросила Лиса, глядя на меня, точнее, на мой профиль. Потому что я смотрю прямо перед собой.

— Я привез ее, — произношу я, ощущая исходящую от Алисии энергию полной растерянности и нарастающего волнения.

— Не понимаю, — бормочет Лиса.

— Все банально и просто. Я несколько лет являюсь клиентом этого борделя. Как ни крути, но Руан содержит лучшее заведение в городе. Девушки Мартина умеют удерживать внимание мужчин особенными способностями, которые редко можно обнаружить у других. С ними сложно конкурировать, поэтому клиенты всегда возвращаются или выбирают себе девушку и покупают для домашнего пользования. Именно так поступил я. И именно так поступил Саймон Галлахер. Сколько он тебе предложил? Меня интересует та цена, которую ты считаешь допустимой, приемлемой.

Оторопев, Лиса смотрела на меня немигающим, застывшим взглядом. Я не видел. Я чувствовал его на себе.

— Пошел к черту, Перриш, — рычит девушка, и в интонации ее голоса я слышу не отчаянье, что очень важно, а желание сражаться. — Я не шлюха. Если весь этот цирк был для того, чтоб сделать из меня замену Мие, то я прямо сейчас уйду отсюда. Плевать, что сделает со мной Галлахер. Я не потерплю еще одного ублюдка, вытирающего об меня ноги.

— И это правильно. Ты учишься уважать себя, Лиса, — ухмыляюсь я. Повернув голову, смотрю в мятежные, сверкающие гневом глаза. — У тебя нет цены, Лиса. Ты женщина, которая сама решает, кто достоин ее внимания, а не наоборот. В любых жизненных обстоятельствах. Тигрицу видно на расстоянии. Если бы ты была ею четыре года назад, Руан сделал бы тебя своей любовницей, а не шлюхой.

— А он мне предлагал, — Лиса с достоинством вздернула подбородок. — Но я никогда не испытывала к нему симпатии. Это был мой выбор.

— Сто клиентов вместо одного? Ты лукавишь. Скажи правду.

— Хрен тебе, Рэнделл, — холодно, но не грубо отвечает Алисия. — Ты больше ничего от меня не добьешься. Я выучила твои уроки.

— Это точно. Ты делаешь успехи, — удовлетворенно кивнул я, оценивающе скользнув по ней взглядом. Она больше не выглядела зажатым ежиком, который все время показывал колючки. Прямая спина, гордая посадка головы, расправленные плечи, расслабленная поза. Она отвечала мне как равному, и я пока позволяю ей эту вольность. Ей необходима толика самоуверенности и превосходства, чтобы достичь нужного результата. — Тебе и не нужно ничего мне рассказывать. Это то, чему я пытаюсь тебя научить — сохранять свои секреты, выдавая тот минимум информации, который позволит собеседнику убедить его в твоей искренности и открыться в ответ.

Лиса прищурив глаза, слегка склонила голову, изучающе глядя на меня.

— Было хоть слово правды в том, что ты мне сегодня рассказал?

— А это то, что ты должна определять с полуслова, по интонации, жестам, и даже дыханию собеседника, наблюдая за его реакциями. Секрет ничего не стоит, если он придуман или преувеличен, или пересказан на свой манер. Есть такая игра, очень занимательная. Я очень ее люблю. Правда или ложь. Ты должна точно знать ответ, когда начнешь работать. Попробуем? Правда или ложь? Что скажешь, Лиса?

Смотреть ей в глаза в то время, когда она пытается докопаться до твоей сути, это чистое наслаждение. Лиса пытается пробиться в область, которая ей неподвластна. Но мне нравится ее упорство, мне нравится ее прямой взгляд, и упрямый изгиб губ. И глубокий-синий цвет ее глаз… Черт, возьми. Пора сделать паузу. Не дохрена ли всего мне в ней нравится?

— Ничто не звучит так фальшиво, как правда, сказанная в шутку, — улыбнулся я. — И наоборот. Ничто не звучит так искренне, как ложь, произнесенная со слезами на глазах.

Лиса вздрогнула, опустив ресницы, полностью капитулируя.

— В какой-то момент, Рэн, мне показалось, что в тебе, все-таки, есть что-то человеческое. Что-то близкое мне. Видимо, я ошиблась, — ее голос прозвучал устало, разочарованно. И меня, по неизвестной мне причине, задели ее слова. Я же хотел, чтобы она сделала те выводы, к которым я только что ее подтолкнул, но мне все равно неприятно.

— Занятие на сегодня окончено, Лиса. Но завтра я жду тебя здесь же в то же время. И надень, пожалуйста, джинсы. Я, все-таки, мужчина и целый час лицезреть твою задницу в белых кружевных трусиках, пытаясь не упустить суть разговора, не так-то просто.

— Не думала, что тебя волнуют подобные вещи, судя по тому, что я слышала, — насмешливо ухмыльнулась Лиса.

— И что же ты слышала? — с наигранным недоумением спрашиваю я.

— Только то, что твоя жена любит болтать в постели, и, видимо, не в супружеской, иначе ты бы знал. — Алисия торжествующе улыбнулась. — Как видишь, ты что-то знаешь обо мне, а я что-то знаю о тебе. Но разница в том, что мне совершенно наплевать, правдивы ли слухи.

— Потому что ты знаешь, что нет, — невозмутимо ответил я.

— Может быть, — Лиса вскинула бровь, скользнув по мне чисто женским взглядом. — Но я еще не решила.