Ромен Гари


Итан


«— Никто не знает, что в тот день я была там. Я очнулась на улице, на траве в полусотне метров от пылающего барака, который был моим домом. Я вся была в крови. С головы до ног. Руки, лицо, одежда. На улице царила паника. Бегали люди, кричали, вытаскивали свои нищие пожитки, пытаясь спасти последние ценности, которые у них остались. Я позвонила Калебу, нашарив в кармане телефон. Он меня забрал, но даже Калеб не знал того, что я тебе рассказала. Понимал, что случилось ужасное, но не спрашивал. Через сутки или чуть больше, я узнала, что мать и ее любовник были убиты. Проникающие ножевые ранения, населенные в хаотичном порядке. Преступник решил замести следы и поджог комнату, а пожар распространился на весь дом, оставив без крыши над головой тридцать человек. А я не могу вспомнить, о чем думала, когда делала это. Ни единого проблеска. Ни одного короткого воспоминания. Ничего.

— Почему ты уверена, что ты их убила и подожгла дом?

— Нас было трое, Рэнделл. Кто еще мог? Он ударил меня, и, может быть, у меня в голове помутилось, и я сошла с ума на какое-то время, обезумев от ярости.»

Я прослушивал запись снова и снова. Несколько часов подряд. До поздней ночи. Но ответ, который я искал, так и не пришел в мое сознание. Возможно, поиски изначально бесполезны. И нет никакой последовательной логики в той игре, в которой столкнул меня и Алисию Рэнделл Перриш.

«Иногда жить становится смертельно скучно, Итан.»

Что, если это и есть единственная причина того, что делает Перриш?

Он развлекает себя, как не наигравшийся мальчик, который маялся от одиночества долгие годы в четырех стенах. Я столько лет был рядом. И несмотря на то, как много фактов из его жизни мне стали известны, я ни на йоту не сдвинулся в своих попытках понять его, предугадать его действия.

Но на этот раз он перешел границы дозволенного, когда сыграл с тем, что было мне слишком дорого.

Я последний раз включил запись за час до рассвета.

И не услышал ничего такого, чего бы не знал раньше.

На этот раз Рэнделл Перриш просчитался. А значит, он обычный человек, который не способен читать мысли и видеть души насквозь. Он лишь умелый манипулятор. Но всегда найдется тот, кто может стать лучше. Когда придет время.

Когда придет время мы все ответим за свои преступления.

Никто не способен уйти от возмездия. Бумеранг возвращается. И сколько бы ты не бегал, он настигнет тебя.

Он настигнет тебя, Рэнделл Перриш. Как настигнет и меня.

Утром мне снова позвонила Линди, несмотря на то, что я просил этого не делать.

— У меня отличные новости, Итан. Я послушала твоего совета и решила бороться за себя, — бодро заявила она. В такой интонации ее голос звучал немного непривычно.

— Не помню, чтобы я давал такие советы, — нахмурился я.

— И не надо. Главное, что я начала действовать. Бэлл помог мне с адвокатом, и теперь Рэну придется обратить на меня внимание, или я его оставлю ни с чем.

— Ты звонишь похвастаться? — уточняю я.

— Нет. Я хочу, чтобы ты передал Рэнделлу, что я даю ему последний шанс решить наши проблемы мирным путем. Пусть он мне позвонит. Я жду до вечера, — уверенным тоном заявляет Линди.

— Хорошо. Я передам.


Алисия


Меня разбудил звонок в дверь. Первые пять минут я лежала, пытаясь удержать сон и сделать вид, что не слышу раздражающие меня звуки. Но надоедливая трель не прекращалась, пока окончательно не вернула меня в реальными мир. Тело казалось чужим, одеревеневшим. Все мышцы затекли, и когда я попыталась потянуться, то они ответили мне легкой болью. Сколько я проспала?

Сухость во рту и жажда, словно я с жуткого похмелья. На ощупь нашариваю на тумбочке стакан воды и залпом выпиваю. Две минуты просто валяюсь в надежде, что сон вернется. Но теперь страшно хочется писать. И есть.

Открыв глаза, я окинула взглядом спальню, протянув руку взяла будильник с тумбочки. Десять утра. Не понимаю много это или мало. Если честно, даже не знаю, какой сегодня день. Последнее, что всплывает в памяти — ссора с Итаном в ванной. Я, кажется, выгнала его, и правильно сделала. Но как потом добралась до кровати, как переоделась в любимую пижаму — совершенно не помню. Лучше бы забыла о предшествующих событиях. Мартин Роббинс, Саймон Галлахер…

В дверь продолжают звонить. Не хочу открывать. Почему-то думаю, что там Итан. Мне не о чем с ним больше разговаривать. Знал он, не знал, о том, что ублюдки, которые меня избили, работали на Перриша или нет — не важно. Факт уже свершился, и я о нем узнала.

Но что мне теперь со всем этим делать, как жить дальше — я понятия не имею. Однако я чувствую в себе необычайный прилив уверенности, что выход скоро найдется. Что я справлюсь. Сколько раз жизнь бросала меня с огромной высоты, и я каждый раз приземлялась на четыре лапы. Сдаться сейчас — равносильно самоубийству. Я не позволю какому-то Рэнделлу Перришу дергать за веревочки и управлять моей жизнью. Я не марионетка, и я не шлюха, как бы ему не хотелось уверить меня в обратном.

Второй раз использовать меня в его липовых заданиях я не дам.

Стискиваю зубы, чтобы не зарычать от отчаянья, и откидывая оделяло, встаю босыми ногами на пол. В спальне жарко, шлепаю к окну, чтобы открыть его, но не нахожу ручку. Странно… Беру пульт от кондиционера и включаю максимальное охлаждение.

Надоедливый посетитель все никак не угомонится. Раздраженно качаю головой.

— Иди на хер, кто бы ты ни был, — бормочу под нос.

Подхожу к туалетному столику, чтобы посмотреть на свое отражение. Меня беспокоит моя шея, и в данный момент это важнее, чем переполненный мочевой пузырь. Как ни странно, но следы синяков заметно побледнели, и, если нанести тон, то их совершенно не будет видно. Если бы то же самое можно было сделать с воспоминаниями о пережитом унижении…

Но, признаться, я думала, что буду чувствовать себя хуже, гораздо хуже. Чувство вины, стыда, осознание собственной глупости и масштабы обмана Перриша, едва не раздавили меня, пока я добиралась домой со своего «задания». В голове мелькала мысль броситься под машину. И не раз, и не два. Не знаю, что меня удержало… Может быть, прирожденная упертость. А, когда столкнулась с Галлахером, мир просто рухнул. Самое ужасное во всем случившемся то, что я больше, чем уверена, Перриш не станет ничего объяснять и комментировать свои действия. Это его инструменты в управлении всеми нами — полное непонимание, запугивание и одержимость, а еще банальная корысть. Все наши мытарства неплохо оплачиваются. Возможно, он хотел показать мне мое место. Или свою власть. Или он просто садист и бездушная скотина. Я не хочу гадать, мне даже ответы больше не нужны. Я хочу покончить с этой историей. Хочу уйти.

Начать все сначала. Забыть о Розариуме. Мне тут не место.

На полу в ванной я нахожу полностью высохшее полотенце и брошенную в кучу свою одежду, что снова наталкивает меня на мысль «а сколько же времени я проспала»? Нужно найти телефон. Сходив в туалет и умывшись, прохожу в гостиную, и шлепаю через нее в коридор.

Сумочка валяется у двери, рядом с туфлями. Подняв ее, нахожу мобильный.

Вот черт. Полностью разряжен. В дверь так и трезвонят, и любопытство побеждает. Взгляд останавливается на дисплее видеофона. К своему удивлению, я вижу не Итана, явившегося с повинной и ненужными никому объяснениями, а Рыжую Мак. Точнее, Кайлу Мун.

Ко мне никто никогда не приходил сюда, кроме Хемптона. Вряд ли Мак решила заглянуть, чтобы поболтать и чаю попить. И, судя по выражению ее лица на дисплее видеофона, она не с хорошими новостями пожаловала. Неужели ее за отчетом Перриш прислал? И наглости хватило?

Я не узнаю, если не открою. Нажимаю кнопку на видеофоне, и тяну дверь на себя, пропуская Мак. Девушка выглядит, как всегда, элегантно. Нежно-зеленая свободная блузка из шифона и умопомрачительно-узкая юбка до колена. Туфли на высокой тонкой шпильке. Волосы, собранные наверх, и лежат волосок к волоску. Безупречный макияж, который не скрывает легкой бледности лица. Кайла выглядит встревоженной не на шутку и слегка потерянной. Окинув меня долгим, изучающим взглядом, проходит внутрь, подавая мне свой плащ и зонт, которые держала в руках. Я убираю ее вещи в шкаф на плечики, и плетусь вслед за шикарной рыжей красавицей в гостиную, вдыхая шлейф изысканного дорогого аромата. Чувствую себя немного нелепо в обычной хлопковой бледно-розовой однотонной пижаме с вытянутыми коленками и длинными рукавами.

— Ты пила, что ли, всю ночь? — обернувшись, она снова впивается в меня изучающим взглядом. — Я полчаса звоню, наверное. Как можно так крепко спать? А с мобильным что?

— Разрядился, — пожимая плечами, отвечаю я, складывая руки на груди.

— Лиса, выглядишь ужасно, — качая головой, выносит свой вердикт Кайла, закончив меня рассматривать.

Честно, вот даже не обиделась. Сама знаю.

— Почему так душно? — Мак дефилирует на своих высоченных каблуках к окну. — Где ручки?

— Сама не понимаю, — выглядывая из-за ее спины, смотрю на пустые отверстия на раме. — В спальне тоже нет. Я пару дней назад вызвала уборщицу. Может, она сняла? Сейчас включу кондиционер.

— Дождь пошел, — замечает Кайла, глядя на город с высоты почти двухсот метров. — Когда я поднималась, не было. Духота такая стояла.

Мой взгляд скользит через стекло вниз, где серой пеленой дождя покрываются беззвучно несущиеся машины, вспышки молний озаряют серый мокрый асфальт дороги, люди, похожие на грибы со своими зонтиками, суетливо бегут по делам. А серое небо так низко, что, кажется, можно достать руками. Почувствовав легкое головокружение, отворачиваюсь от окна и сажусь в кресло, спиной к плачущему городу.

— Что с шеей? — нахмурившись, спрашивает Кайла. Я уверена, что она заметила раньше, но почему-то решила спросить только сейчас.

— Я провалила задание. Или выполнила. Даже не знаю, — пожав плечами, с иронией говорю я. Мак садится напротив, не сводя с меня пронзительного взгляда. Проводит изящными длинными пальцами с перламутровым маникюром по волосам.

— На самом деле, провести Мартина еще не удалось никому, Лиса, — отвечает она, выдержав значительную паузу. — Фишка в том, чтобы понять, что он ненастоящий объект до того, как засранец уговорит подняться к себе. Это тест, Лиса. Его еще никто не прошел. Но зато Мартину отлично удается лишить иллюзий, правда? В моем случае, он синяков не оставлял. — Кайла отводит взгляд в сторону. — Он работает в Розариуме. Если тебя это волнует, то Итан не знает об этом тесте и роли Мартина в нем. Для парней-новичков есть я. — Удивленно поднимаю на нее взгляд, и Мак бесстрастно улыбается. — Розариум гораздо больше, чем ты думаешь. Где и как Перриш контактирует с остальными — никто не знает, да это и не имеет значения. Сама понимаешь, чтобы добиться результатов, которые он имеет, нескольких человек мало.

— Ты считаешь нормальным проводить такое вот тестирование? — с металлическими нотками в голосе спрашиваю я.

— Оно необходимо, Лиса. Ты думаешь, что одна такая? И мы не были на твоем месте? Не стояли рядом с Перришем на крыше, не закрывали глаза, когда он просил, не выкладывали все свой тайны, впитывая каждое его слово, не ждали с одержимостью нового занятия? Думаешь, мы не хотели выделиться среди других, стать особенными для него?

— К чему ты мне это говоришь? — холодно уточняю я, хотя, конечно, слова Кайлы задевают меня за живое. Все было так, как она говорит.

— Скажи, почему ты не поняла, что с Мартином что-то не так? — спрашивает Мак.

— Не знаю. Была недостаточно внимательна… — задумчиво отвечаю я.

— Нет, ты слишком хотела выполнить задание в срок и угодить Рэнделлу. Показать, на что ты способна. Но все закончилось не так, как ты предполагала. Ты чувствуешь себя преданной, обманутой? Это пройдет. На самом деле, он освободил тебя, Лиса.

— От чего? — немного резко спросила я.

— От чувств. Холодный расчет — вот, что останется теперь. Скоро ты поймешь, что я была права. Мне понадобилось несколько недель, чтобы зализать раны. Я даже на антидепрессанты подсела. — Мак сдержанно улыбнулась и уверено добавила, — Ты больше не будешь ошибаться. Никогда.

— Ты права. Я не буду больше ошибаться, но не по той причине, что ты озвучила, — я окидываю Кайлу холодным взглядом. — Я не буду больше в этом участвовать. То, чем Перриш держал меня, оказалось ложью. Мне нечего бояться. Только нищеты. А с этим я как-нибудь справлюсь. У меня есть образование. Вы многому научили меня. Использую свои навыки в деле и на пользу, а не для того, чтобы рушить чьи-то жизни ради материальной выгоды Рэнделла.