— Дело не в этом, — проговорила Тэсс. — Марк, выслушай меня хоть раз в жизни. Ты тут ни при чем, и дети тоже. Дело во мне. Не заставляй меня чувствовать себя эгоисткой. Это все равно, если бы я сказала, что с твоей стороны уезжать завтра в Венгрию — эгоизм. Это часть твоей работы, и я это принимаю. Просто считаю — я об этом много думала на каникулах, — что мне нужны новые перспективы, а не бесконечное повторение одного и того же. Мне скучно, Марк. Мне нужно что-то новое.

— Скучно? — повторил Марк изумленно. — Скучно? — Теперь его охватило раздражение, и все веселье куда-то исчезло. — Тебе скучно, когда я пашу, чтобы заплатить за школу для мальчиков, торчу на работе по двенадцать — четырнадцать часов, мотаюсь все время черт знает в какие страны, а по вечерам так устаю, что еле добираюсь до постели? А ты в своей галерее иногда звонишь по телефону и болтаешь с нервными художниками, а потом — подумать только, какое напряжение, — забираешь Хэтти из школы. Чем, по-твоему, я занимаюсь весь день? Ты хоть когда-нибудь задумывалась, каково мне приходится? Да я что угодно бы отдал за такую жизнь, как у тебя. — Как только эти слова были сказаны, он о них пожалел. Но ему все равно не понятно, чего она хочет.

— Вот ты всегда так, — вскипела Тэсс. — Как только я осмеливаюсь предложить что-нибудь, что заставит тебя хоть чуть-чуть мне помочь, так сразу получается, что я эгоистка и не думаю прежде всего о семье. Это просто смешно! Черт возьми, я уже четырнадцать лет, все время нашего брака, думаю прежде всего о семье, и вот раз в жизни я хочу сделать что-то для себя. Да, тебе это может доставить неудобство, и детям тоже. Но, честно говоря, мне наплевать. — Лицо ее было белым от гнева. — Суть в том, что уж конечно я могу принимать решения, затрагивающие мое, а не твое будущее, без твоего одобрения. Это просто смешно. Я тебя предупреждаю о том, что собираюсь сделать. Ты мне не отец. Разрешение мне от тебя не требуется.

— Речь не об одобрении, — Марк старался не повышать голос. — Речь о совместном принятии решений, о том, как будет лучше для нас всех.

— Ты хочешь сказать, как лучше для тебя. Спасибо тебе большое за поддержку, — Марк еще никогда не видел ее в такой ярости.

— Но мы же собирались переезжать. Как быть с этим?

— Это ты собирался переезжать, а не мы. Почему вечно все вращается вокруг твоих желаний? Почему тебе можно строить невероятные планы о том, чтобы нам всем переехать черт знает куда, хотя никто, кроме тебя, уезжать не хочет, а когда я решаю, что хочу изменить в своей жизни всего одну вещь, то это слишком сложно? Я безоговорочно подстраивалась под твою карьеру, так что мне пришлось бросить свою, и что мне осталось? Паршивая работа на полставки, вечное безденежье и ребенок, который постоянно попадает в неприятные истории, несмотря на тысячи фунтов, которые мы на него потратили. Разве ты за это не отвечаешь? Так здорово, наверное, лететь по жизни, когда никогда ни в чем не виноват!

Тэсс не собиралась так распаляться. Она редко выходила из себя, но теперь, после независимости нескольких последних дней, она подумала — а почему, черт возьми, и нет? Почему только Марк всегда выходил из себя и выигрывал споры только потому, что кричал громче и театральнее? Она обычно даже не повышала голос, не желая, чтобы дети услышали, как они спорят. Иногда приходилось проявлять просто нечеловеческую выдержку. Ей так надоело быть спокойной, организованной, такой, черт возьми, рассудительной.

— Ради бога, успокойся. У меня сегодня совершенно нет на это сил, — Марк снова попытался взять Тэсс за руку, но она ее вырвала.

Ресторан почти опустел. Двое официантов, лениво полировавших вилки и ножи у бара, напряженно прислушивались к ним. Эта пара обычно была так счастлива. Некоторые супружеские пары, которые приходили сюда, едва перекидывались друг с другом парой слов, а мистер и миссис Джеймс все время разговаривали.

Тэсс резко встала.

— Перестань говорить мне, что мне делать, а чего нет. Я тебе не принадлежу. И если захочу вернуться в колледж, то вернусь. Ясно?

— Ты только сядь, — сказал он. — Ради бога, Тэсс, я устал, ты устала. Мы оба еще не пришли в себя после каникул, а мне надо уезжать. Давай все отложим до моего возвращения, и тогда подумаем и все распланируем, ладно?

— Нет, не ладно, — Тэсс не послушалась его команды и не села. — Мне надоело, что все говорят, что надо делать — ты, дети, все, кто угодно.

Она нагнулась, подобрала сумочку, сняла пальто со спинки стула и вышла, не оглядываясь.

— Счет, сэр? — Один из официантов шагнул вперед.

— Спасибо.

Тэсс едва попробовала свой лингуине. Марк подумал немного, потом потянулся вилкой и попробовал. Жена была права: действительно, очень вкусный, хотя и холодный. Он отпил вина. Как-никак, а бутылка стоила двадцать фунтов, и в ней еще что-то осталось. Марк не собирался бежать за женой. Что это за сцену она тут устроила? Он же не сказал определенно нет. На Тэсс такая нервозность была непохожа. Может, у нее месячные?

Он оплатил счет кредитной карточкой, на которой долга было меньше всего. Снаружи шел дождь. Ресторан был всего в двух улицах от их дома, так что такси брать не стоило. Тэсс не было видно. Марк пошел вперед, слегка поеживаясь от холода в одном свитере. Пиджак он с собой не брал. Ключ был у Тэсс, но Марк надеялся, что она оставит заднюю дверь незапертой.

Все это было так непохоже на жену. Он остановился и оглядел улицу.

Ряды домов, и все они одинаковые. В квартирах люди выключали телевизоры, спорили о том, кто должен выпустить кошку, выключить свет, заглянуть к детям. Свет от оранжевого уличного фонаря отражался в луже перед ним, полной грязи и гниющих листьев. За спиной шумело шоссе, но не единым непрерывным звуком, а путаницей звуков моторов, сирен, хлопков дверцей автомобиля, криков. Марк посмотрел на часы. Было всего десять. Они сказали Франческе, что вернутся в одиннадцать. Он вздрогнул. Этот чертов город! Когда он только приехал, Лондон показался ему волнующим, с обилием возможностей на каждом шагу. Он поднял голову, чувствуя, как дождь скользит по лицу. Это был даже не дождь, а просто изморось, от которой слегка намокаешь, но бодрее себя не чувствуешь. В голове у него внезапно возник образ дома.

Дом. Такой яркий свет, что от него слепило. Огромное небо, море, тепло, беззаботное отношение к жизни и бесконечные просторы вокруг. Когда он уезжал, то поклялся никогда не возвращаться, так там все было узко и старомодно, несмотря на географические размеры. Но теперь, может, стоило об этом задуматься. Забрать Джейка из окружения, где было столько искушений, дать детям жизнь вдали от дождливых улиц, одинаковых домов и навязчивой заботы о деньгах. Мыслей о том, какая у кого машина и работа, куда ездить на каникулы, какой жилой район становится модным, чей дом сколько стоит, в какую школу ходят дети — все делилось на ячейки по классу и статусу. Это было бессмысленно. Марк сглотнул, будто чувствуя горечь во рту. Он всего лишь хотел — если уж Тэсс настаивала на том, чтобы остаться в Англии — жить там, где можно было дышать, где не надо каждый день вдыхать столько грязи, что даже быка это бы подкосило. Может, и Тэсс переезд принесет пользу, если только он сможет ей это объяснить. В конце концов, она выросла почти что в сельской местности.

Марк перешагнул лужу, медленно направляясь к дому. Пока он просто погуляет. Тэсс начнет беспокоиться, и когда он вернется, жена почувствует облегчение. Они помирятся, может, даже займутся любовью. Ему очень хотелось заняться с ней любовью. Так он обычно исправлял ситуацию.

Когда он пришел домой, задняя дверь оказалась открытой. Внизу было темно. Франческа, похоже, ушла домой. Включив свет в прихожей, Марк спустился в кухню. Он достал из холодильника бутылку холодного белого новозеландского вина, которое любила Тэсс, достал из серванта два бокала, а из ящика шкафа штопор. Потом пошел наверх, погасив на ходу свет.

Он поднимался медленно. На первой площадке свет шел только из комнаты Хэтти — она всегда спала с ночником. В комнате мальчиков было темно, хотя часы показывали всего десять вечера. Марк поднялся выше. Дверь в их спальню была закрыта. Он попробовал толкнуть ручку локтем. Просто потрясающе — дверь была заперта! Они поставили замок, чтобы спокойно заниматься любовью, когда мальчики были еще маленькие, потому что любили с утра пораньше вихрем врываться в спальню родителей. Но сейчас замком почти никогда не пользовались.

Марк стоял под дверью, и внутри у него все кипело. Стучаться не хотелось, чтобы не разбудить детей, хотя вся его одежда находилась внутри. Он заказал на завтра такси, чтобы Тэсс не пришлось его отвозить, и уезжать надо было в шесть утра. Решая, что делать, Марк заметил у перил свой саквояж. Тот был застегнут и выглядел пухлым, как будто был уже упакован. Рядом с ним висели костюм и рубашка, а на полу были аккуратно разложены трусы, носки и туфли. Он грустно улыбнулся. Даже в гневе Тэсс была методична.

Придется ему спать на тахте в телевизионной комнате. Марк спустился вниз и по пути остановился у двери Хэтти. Поставив винную бутылку и стаканы, он зашел внутрь. Хоть одна женщина в этом доме любила его таким, какой он есть. Марк посмотрел на дочь. Любовь к ней переполняла его сердце.

Ночь он проспал на кресле рядом с Хэтти и проснулся только тогда, когда в дверь заколотил таксист. Марк уехал поспешно, ни с кем не попрощавшись; все спали, и некому было сказать, что по нему будут скучать.

Глава 9

— Это вроде «Обучая Риту»[2], да? — Марджи сделала большой глоток белого вина. — Ты влюбишься в своего преподавателя, и Марк почувствует, что он больше не соответствует тебе интеллектуально.

— Надеюсь, он будет лучше выглядеть, чем Майкл Кейн.

— Может, это будет женщина.

— Скорее всего, — сказала Тэсс, подбирая один из проспектов, которыми был завален ее кухонный стол. Она только что в третий раз уложила Хэтти в постель — та была убеждена, что раз Марджи здесь, то Франческа могла зайти в любой момент, а это никак нельзя пропустить. Ощущение было такое, будто Тэсс пыталась уложить бумеранг.

— Хотя сейчас я вполне могу оценить прелести лесбийской любви, — добавила она.

— Почему это? — спросила Марджи, и глаза ее заблестели при новости о разногласиях среди супругов. Переносить счастье Марка и Тэсс было нелегко.

— С духовной стороны. Неплохо быть с человеком, который понимает твои мотивы и не пытается все время, так сказать, оказаться сверху. И еще неплохо, чтобы кто-то был в состоянии загрузить посудомоечную машину и знал, когда стирать цветное белье.

— А секс?

— У тебя это навязчивая идея. Ну же, расскажи мне все.

Марджи ухмыльнулась, проводя рукой по коротким черным волосам, которые она недавно подстригла под Вайнону Райдер. Тэсс считала, что подруге это очень идет, но, может, дело было в том, что у нее было угловатое лицо с острым подбородком. Более круглому лицу Тэсс такая стрижка не подошла бы, и, кроме того, светлые волосы были ее лучшим украшением. Марку нравилось, когда она носила длинные волосы. Нет. Пора было перестать определять себя по тому, что нравилось Марку. Неужели она разучилась принимать самостоятельные решения?

— Его зовут Роуэн.

Тэсс фыркнула.

— Роуэн? Он что, в поп-группе?

— Можешь ревновать, сколько хочешь, это тебе ничего не даст. Он ирландец, ему тридцать два, и он зубной врач.

— Марджи, прости за тупость, но как ты подцепила зубного врача в Темпле[3]? Или он клиент? Я думала, это запрещено.

— Так и есть, — с усмешкой призналась Марджи.

— Это ужасно. Выпей еще вина.

— Спасибо. У него какие-то проблемы с хозяином квартиры — он здесь временно, всего на год. В Дублине у него половина врачебной практики, но он хочет специализироваться как ортодонт и проходит спецкурс в Королевском Лондонском.

— Ортодонт, — произнесла Тэсс. — Как-то не очень сексуально.

— Очень даже сексуально. Хотя мы о стоматологии особо не разговариваем, да и обо всем остальном.

— Настоящая встреча родственных душ. Духовное и интеллектуальное обогащение.

— Секс, во всяком случае, отличный.

— Хэтти. Если ты сюда еще хоть раз спустишься, будешь спать без ночника.

Дочь наморщила личико.

— У меня был плохой сон, — пробормотала она. — Мне приснилось, что папа и Найджел попали в авиакатастрофу и погибли.

— Найджел далеко не летает, — сказала Марджи успокоительным тоном, — ему уши не позволяют. — Девчушка посмотрела на нее озадаченно.

— Марджи, хватит тебе дурака валять, — начала сердиться Тэсс. — Водички попить хочешь?

— Да, пожалуйста, — голос Хэтти был жалобным. — Или, может, горячего шоколада с кучей взбитых сливок сверху?