— И еще не знаю, как тебе сказать, но в кухне весь пол залит водой.

— Черт побери!

Марк внезапно вспомнил, как, пока Тэсс проверяла, закрыты ли все окна и выставлены ли мусорные ведра, он ходил по дому, выдергивая вилки из розеток и ощущая собственную полезность. Вполне вероятно, что он выдернул лишнюю вилку. Пока Марк соображал, как свалить это на сыновей, Джейк поднялся из подвала. Нижний край его мешковатых расклешенных джинсов промок на два дюйма.

— Тут очень мокро, — порадовал он отца новостью.

— Ну так подотри, — сказал Марк. Джейк посмотрел на него так, будто он сказал: «Надень юбку и пойди поиграй в нетбол».

— Не выйдет. Здесь прямо бассейн какой-то.

— Не валяй дурака. Не может все быть так плохо.

— Так и есть. Я не шучу, папа. Спустись и посмотри.

Марк неохотно спустился вслед за ним вниз, наклоняя голову, чтобы избежать балки, которая пересекала лестницу на полпути. Когда они только купили этот дом, у Марка, с его ростом больше шести футов, со лба не сходила красная метка, пока он научился наклоняться. Какое-то время спуститься вниз, чтобы сделать себе кофе, было довольно-таки рискованным занятием.

Все дело, и правда, было в холодильнике. Они недавно купили двухдверный холодильник в американском стиле, который Марк и мальчики обожали, потому что в нем была масса всяких штучек вроде аппарата по производству льда и крана для разлива ледяной воды. Тэсс согласилась потратить на него немалую сумму только потому, что Марк уговорил фирму за него заплатить, объяснив, что ему нужно охлаждать белое вино. Марк тогда был таким героем, что остальные директора согласились. И вот в течение двух недель их отсутствия холодильник беспомощно протекал со стороны морозильной камеры.

— Где метла?

— Меня не спрашивай, — сказал Джейк, — я не девчонка.

Марк изобразил, что сейчас даст ему по уху.

— Она должна быть в том шкафу. Пойди посмотри.

Джейк посмотрел на него с вызовом, но потом передумал, видя нарастающее бешенство на лице отца. Когда папа был в таком состоянии, от него можно было ждать чего угодно.

— Ладно, ладно. Не надо так нервничать.

Подтирая пол, Марк почувствовал все нарастающее раздражение на Тэсс. Почему она настояла на том, чтобы остаться? Ну хорошо, им пришлось бы взять две машины, потому что он приехал на день позже из-за деловой встречи. Но он в этом не виноват, Тэсс знала, как он был тогда занят. Было бы куда легче приехать обратно вдвоем, и тогда она бы со всем этим разбиралась, а он вернулся бы к работе, ждавшей его в кабинете, и начал бы сортировать миллион электронных писем, накопившихся за это время.

Внезапно он представил себе, как его компьютер распухает от писем, которые могут вытечь и затопить его словами. Он хотел взять ноутбук с собой в Корнуолл и поработать там над данными продаж для нового виноградника в Венгрии, которым стал заниматься как раз перед их отъездом, но Тэсс не позволила. Это каникулы, сказала она, а не другое место работы. Марк знал, что жена права, но если бы она могла себе представить, сколько у него было непрекращающейся работы, особенно теперь, когда он стал одним из директоров фирмы. Их первым директором-австралийцем. Весьма смелый шаг для такой старомодной фирмы-импортера высококлассного вина, расположенной в самом сердце Пикадилли.


Сначала его приняли в «Мерри», чтобы оживить дела в Новом Свете. Директора понимали — без новой крови в напряженной рыночной ситуации им не выстоять. Теперь основную часть торговли контролировали универсамы, и фирме приходилось иметь с ними дел куда больше, чем с сетью небольших магазинов или индивидуальными семейными винными магазинчиками. В тот момент им нужен был неординарный представитель, и Марк с его сильным австралийским акцентом и серьгой в ухе вполне подходил для этого. Серьга давно исчезла. Когда ему исполнилось тридцать, Тэсс убедила, что теперь это уже несколько смешно. Акцент тоже сгладился, от него остались едва различимые интонации. Теперь многие принимали Марка за американца. Он больше не выделялся так, как это было, когда они с Тэсс только познакомились, стал менее колючим, революционные идеи заглушил зов успеха, больших заработков, необходимость обеспечивать семью.

В фирме Марк работал уже десять лет, а последний год — в качестве директора, и почти удвоил объем продаж. Этот успех его удовлетворял, но одновременно и раздражал. Если он так хорошо зарабатывал для компании, может, пришло время стать самостоятельным консультантом по винам? В прошлое Рождество ему вручили акции фирмы и бонус-пакет, и все это с таким видом, будто принимали в тайный мужской клуб. Хотя сумма была небольшая, и семья в ней отчаянно нуждалась, ему не принесло это большой радости. Совет директоров назначал себе все большие и большие оклады в ущерб остальным сотрудникам компании, которые работали не меньше, а то и больше их. Марку казалось, что его купили. Но самостоятельное предприятие — дело дорогое и рискованное. Пока Джейк и Олли учились в негосударственной школе, — хотя Олли, слава богу, со стипендией, — не говоря уже о закладной, он не мог позволить себе такой прыжок в пропасть.

Тэсс тоже приносила в дом деньги, но на них едва ли можно было жить. Необходимость поддерживать всё на должном уровне иногда казалась Марку гигантским грузом, давившим на плечи. Ему часто хотелось все бросить и уехать с семьей домой, в Австралию. Тэсс, думал он, не представляет, как велика его ответственность и сколько всего ему приходилось терпеть. Иногда так хотелось встать из-за письменного стола красного дерева, выйти из обитого дубовыми панелями кабинета, спуститься вниз по каменной лестнице, пройти мимо швейцара в ливрее и бежать, пока он не вырвется из города, не ступит ногами на песок и не услышит шум моря. Больше не надо будет соблюдать вежливость, быть дипломатичным и прикусывать язык, когда новый управляющий директор, этот ленивый ублюдок Руперт, сын прежнего председателя совета директоров, присваивает его достижения. Когда-нибудь он разберется с ним. А пока он давил растущее раздражение, выпивал очередную чашку кофе и брался за телефон.


Марк перестал махать метлой. Ну вот, опять: давление поднимается, пульс увеличивается, и он чувствует, как ему не хватает воздуха, а голова идет кругом. Он остановился и выпрямил спину. Напряжение, ушедшее, когда он валялся на берегу, искал с Хэтти крабов и учил мальчиков хитростям серфинга, возвращалось. В шее возникла боль и начала медленно подниматься. Похоже, опять мигрень. Нет, ему надо заняться спортом, сквошем, например. Один молодой парень на работе как раз годился в партнеры. Сорок лет — как раз возраст сердечных приступов.

Потирая поясницу, Марк подумал о Тэсс и улыбнулся. Боже, как же он по ней скучал. Она сейчас, должно быть, кормит дочь, или они вместе принимают ванну. Он завидовал отношениям Тэсс с Хэтти, да и со всеми детьми тоже. Они были такими открытыми, близкими. У него это не получалось, даже с Хэтти. Сыновья сторонились, если он пытался их обнять. Когда Хэтти была совсем маленькая, он принимал ванну вместе с ней, но теперь это было невозможно. А вот Тэсс и Хэтти часто вместе купались, и дочь маленькой рыбкой плавала над ее животом. Кожа к коже, невинная близость семьи. Кожа к коже для него означало занятие любовью с Тэсс, а с этим теперь тоже были проблемы.

Иногда он был физически так одинок, будто скала в море любви, к которой никто не может прикоснуться. Чтобы избавиться от этого чувства, ему требовались не просто слова, а занятие любовью.

Слишком уж часто он ощущал, что Тэсс делала это из вежливости, будто у нее были дела поважнее, но она соглашалась уделить ему минут десять, если он поторопится и не станет делать ничего неожиданного. Страсть стала лишь воспоминанием, хотя Марка не переставало тянуть к жене, и он никогда не хотел никого другого. Часто ему казалось, что мешает ее упорядоченной жизни, будто ненужный домашний прибор, оставленный в коридоре, который никак не уберут на место. Тэсс и дети — это единое целое, а он вроде как и совсем ни при чем. Ему же хотелось быть желанным, и спокойная практичность жены, отсутствие у нее всяческих намеков на страсть, вызывали раздражение. Когда они последний раз занимались любовью не в постели и не ночью? Однако он не замечал, что раздражительность и стресс, которые он приносил домой с работы, убивали в Тэсс желание. У нее было столь ко дел, что взрослый человек с проблемами был ей ни к чему, и отправлялся в конец списка.

Чего им не хватало, подумал Марк, так это побольше времени быть наедине. Но как это сделать с тремя детьми в слишком маленьком доме? И каникулы вдвоем им тоже не по карману.

Дом без Тэсс казался каким-то не таким, холодным и пустым. Она олицетворяла его собой. Больше всего на свете он ненавидел возвращаться домой, когда Тэсс там не было.

— А хлеб у нас есть? — Олли спустился в кухню.

— Посмотри в хлебнице, — сказал Марк.

— Нету, — отозвался Олли. — А что это за черные штучки?

Марк прислонил метлу к плите.

— Что? О господи, — простонал он, глядя через плечо Олли. — Не трогай, это мышиные какашки.

— Фу, — Олли сунул руку под кран.

Найджел сидел посреди деревянного стола, помахивая хвостом.

— От тебя, — Марк ткнул в него ручкой метлы, — абсолютно никакой пользы. Мы тратим сотни фунтов каждый год, чтобы набить кошачьим кормом твое толстое брюхо, а ты не можешь избавить нас от мышей. Что ты делал, пока нас не было? Устроил кошачью вечеринку? Смотрел видео? Гулял с дружками? Пил мое вино?

Найджел равнодушно посмотрел на него, зевнул и принялся вылизывать заднюю лапу.

— Я тебя продам и куплю приличную мышеловку, которая не ест и не гадит за тахтой.

Мальчики переглянулись, ухмыляясь. Ну да, как же. Кот был под маминой защитой. Никто его не будет продавать.

Марку очень не хватало Тэсс. Ему совершенно не хотелось мыть хлебницу. Он пять часов вел машину по забитому шоссе, и от пяти часов танцевальной музыки болела голова. Он хотел есть, и ему срочно надо было выпить. А завтра на работу.

Сверху донесся голос Джейка.

— Пап, мне не найти галстук.

— Черт побери, — сказал Марк и, взяв в винной стойке бутылку, открыл ее.

— Сейчас всего шесть вечера, — Олли удивленно приподнял брови.

— Да хоть шесть утра, мне наплевать. Какой телефон коттеджа?


Он не собирался хныкать, но подсознательно понимал, что хочет заставить Тэсс почувствовать себя виноватой. В конце концов, кухня была ее территорией, так что это нечестно, что ему пришлось наводить тут порядок. Но голос Тэсс не показался виноватым — в нем почти слышался вызов, и трубку она положила быстро, сказав, что Хэтти вот-вот что-то уронит. На самом деле Марку хотелось сочувствия, но его он не получил и, положив трубку, почувствовал себя до смешного обиженным. Он знал, что ведет себя по-детски, но не мог сдержаться. Тэсс шутила, что, стоит вечером ей собраться куда-нибудь с друзьями — а это случалось нечасто, — он всегда находил для нее срочное дело как раз в тот момент, когда она должна уходить. Даже если его не было дома, а он знал, что Тэсс будет уходить, он звонил ей и просил что-то для него найти или кому-то позвонить. В глубине души он просто терпеть не мог, когда она уходила куда-нибудь без него.

И есть в доме тоже было нечего. Марк вылил сероватую воду из ведра в раковину, оставив грязную пленку на белом фаянсе. Потом отнес свой чемодан наверх, в их спальню, оставив остальной багаж внизу. Тэсс, как всегда, оставила дом аккуратно прибранным, но что-то в нем было не так — сам воздух казался мертвым. Жена открыла бы окна, но Марку было не до того. На самом деле он хотел прилечь и допить вино, а потом взяться за почту. Но мальчиков надо было накормить.

Из комнаты Джейка донесся грохот. Марк быстро решил, что распаковывать даже его чемодан будет Тэсс, и пошел вниз, на шум.

— И что ты, интересно знать, делаешь?

Джейк вытягивал из-под кровати теннисные ракетки, старые кроссовки, журналы, диски, спущенный футбольный мяч.

— Не могу найти свои ботинки для регби.

— Брось это дело. Мама все найдет, когда вернется. Ты же не будешь играть в регби в первый учебный день, правда?

— От тебя, пап, никакого толку.

— Ну спасибо. А кто тогда за твою школу платит?

— Ладно, твоя взяла. Что есть будем?

— Пойди позови брата. Закажем из китайского ресторана.

— Круто, — довольно усмехнулся Джейк.


Стопка грязных контейнеров из фольги стояла на столе рядом с пустой бутылкой из-под красного вина. Кран как следует не закрутили, и теперь из него все время капало в раковину. Найджел понял, что никто не вздумает его покормить, и потихоньку подъедал остатки пекинской утки с проросшими бобами. На вкус это, конечно, не тунец, но тоже почти съедобная штука. Метла все еще была прислонена к раковине, а дверцу морозильника не закрыли как следует, и из нее на пол падала тонкая линия белого света; процесс размораживания начался снова.