— О чем задумалась?

Я оторвала взгляд от маленьких черепашат которые медленно передвигались по пляжу. Огнев был босиком, одет в белые шорты и белую футболку-поло. Какой же он красивый!

— О тебе, о том какой ты красивый.

— А если честно?

— Мне жаль, что завтра мы должны возвращаться в холодную Москву.

Он посмотрел на меня своим прямым взглядом, от которого у меня всегда перехватывало дыхание, а потом сказал:

— Мне тоже. Мы непременно сюда вернемся.

Сердце в груди начало быстро стучать. Ведь его слова прозвучали как обещание на красивое, безоблачное будущее.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Солнце давно уплыло за горизонт и я посмотрела на звездное небо.

Господи, если Ты существуешь, сделай так, чтобы моя сказка продолжалась бесконечно!

— Расскажи о себе, — попросил тихо Огнев.

Я удивленно посмотрела на него.

— Что конкретно ты бы хотел узнать?

— Раскажи о своей семье. О своих родителях. Есть ли у тебя сестры, братья?

Я улыбнулась вспоминая родителей.

— Я единственный ребенок в семье. Родители у меня молодые, им сорок пять лет, очень заботливые и, несмотря на прожитые вместе годы, они все еще любят друг друга. Пять лет назад они уехали во Францию. Папе предложили работу во французком Сафране. Он инженер, проектирует авиа двигатели. Мама тоже инженер. Работает его подчиненной.

— Они граждане Франции?

— Ты шутишь? Французы не так легко выдают гражданство.

— Зато налоги твоим родителям приходится платить неимаверные.

— К сожалению это так. И это обидно, ведь половина их заработка уходит в казну Франции.

— Почему ты не уехала с ними?

Я пожала плечами.

— Я подала документы в МГУ на бесплатное обучение и моя интуиция подсказывала, что я поступлю. Не хотела упускать шанс.

— Не жалеешь, что не уехала?

— Нет, конечно. Ведь тогда я бы не встретила тебя, — сказала я улыбаясь. Огнев тоже мягко улыбнулся в ответ.

— Это единственное, что держало тебя в Москве?

— На самом деле, мне хотелось попробовать жить самостоятельно.

— Получилось?

— Не особо, ведь родители продолжали меня содержать. Самостоятельная жизнь подразумевает, не только отдельное проживание от родителей, но и возможность зарабатывать деньги собственным трудом. Я подрабатывала то ту, то там, но мой заработок не покрывал и треть моих расходов.

Огнев задумчиво вертел меж ладонями бокал виски.

— А у тебя есть семья? — спросила я.

— Нет, — последовал резкий ответ.

Я внимательно посмотрела на Сашу. В его взгляде промелькнула боль, он выглядел уязвимым и одиноким. Меня словно молния прошибла, ведь каждый раз глядя на него, я видела одинокого человека. Да, его окружали люди, скорее всего у него были даже близкие друзья, были женщины, которые его любили, партнеры по бизнесу, которым он доверял, но он всегда выглядел одиноким, словно волк отбившийся от стаи и не знавший своего настоящего пристанища.

Может поэтому, у меня иногда возникало странное чувство защитить его, прижать крепко к груди или просто погладить по голове.

— У каждого человека должна быть семья, — сказала я тихо.

Я хотела задать вопросы, что возникли и мучили меня, но не решилась, потому что знала — Огнев просто проигнорирует их, огородится бетонной стенной и наш последний вечер на острове будет испорчен. По этому, когда спустя несколько минут он тихо заговорил, я затаила дыхание, не веря своим ушам.

— Я не помню свою мать. Совсем не помню. Она ушла, когда мне было четыре года. Меня вырастил отец. Он был замечательным человеком и духом очень сильным. Он так и не женился и все свое свободное время проводил со мной. У него конечно же были женщины, некоторых он приводил домой, наверное в надежде найти замену той, что нас бросила, но так и не сделал свой выбор. Боялся… — он замолчал, а затем добавил голосом полным боли, которую он даже не старался скрыть. — Он умер, во время моей учебы в Швейцарии. Рядом с ним никого не было. Наша соседка по лестничной площадке забила тревогу, потому что из нашей квартиры доносился запах мертвечины. Смерть наступила от обширного инсульта. Его нашли спустя неделю.

Слезы затмили мои глаза, и чтобы скрыть их, я запрокинула голову, делая вид будто разглядываю звездное небо. Боже, как больно!

— Вероника, ты плачешь?

Я помотала головой.

— Вероника…

— Прости, — сказала я всхлипывая, — прости меня…

— Не плачь, — прошептал он, присев передо мной на корточки и беря мое лицо в ладони.

— Я не могу, прости, — я уже не смогла сдерживаться и рыдала навзрыд. — Я… у меня было счастливое детство, а у тебя… почему?

— Не плачь, прошу тебя. Я давно прошел через это.

Я помотала головой.

— Нет. Не обманывай. Тебе больно. Я чувствую твою боль.

Через мгновенье Саша взял меня на руки и отнес в спальню, бережно уложив на кровать. Он начал целовать мои глаза, щеки, губы и шептать что-то про "сентиментальную глупышку". Его прикосновения были нежными и трепетными. Он с благоговением гладил мое тело. Еще ни разу он не был настолько нежен со мной. Я хотела подарить всю свою любовь, которой он был лишен, хотела забрать всю боль, что до сих пор терзает его душу, хотела подарить счастье, на которое он имел право.

— Я люблю тебя, — мыслено шептала, целуя его глаза.

— Я люблю тебя, — думала я, крепко прижимая к себе.

— Я люблю тебя, — кричала моя душа, когда он медленно и нежно входил в меня.

Мы были близки как никогда прежде. И дело не в первобытном соединении двух тел, и даже не в животной необходимости обладания друг друга, а в соединении двух одиноких душ, что так горят желанием просто любить, защищать и отдавать все самое святое и дорогое друг другу.


Его взгляд, нежный, завораживающий; его улыбка теплая, немного ленивая; его прикосновения бережные, сводящие с ума. Похоже это все, что мне нужно от жизни.

Моя ладонь в его ладони, его губы мягко касаются моей макушки и я почти засыпаю на заднем сиденье автомобиля, что несет нас на квартиру Огнева. Мне уютно в его объятьях и спокойно. Я поворачиваю голову и вдыхаю запах своего мужчины, прикрывая глаза, затем провожу рукой по его щеке и легко касаюсь уголка его губ.

— Устала?

— Немного.

Саша мягко притягивает мою голову к своему плечу и снова целует макушку. Немного думая я сбрасываю легкие ботинки и устраиваюсь калачиком под огневским боком.

— Мне нравится твоя машина.

— Мне тоже, — хмыкнул он.

— Правда, что она стоит миллион?

Дима фыркнул, а Огнев удивленно спросил:

— С чего ты взяла?

— Да так. Поговаривают люди.

— Она стоит меньше.

— Намного?

— Вдвое меньше, но есть действительно комплектации Майбах которые потянут на миллион долларов.

— И что же входит в такую комплектацию? Золотые покрышки? — усмехнулась я.

— Сталь, алюминий, пуленепробиваемые стекла и бензобак и т. д. и т. п.

— Ты имеешь в виду бронированные автомобили?

— Именно это я и имею в виду.

— Какой-то ты неправильный олигарх, Огнев. Разъезжаешь на небронированных автомобилях, без мигалок, без сопровождения и личной охраны, — сказала я устало зевая.

Он не сразу ответил, но когда начал говорить его голос был лишен каких-либо эмоций.

— Поверь, никакая броня и даже батальон наикрутейших охранников не помогут в случае, если кому-то взбредет в голову меня убрать. Необязательно взрывать или обстреливать машину, есть множество способов убить. И самый элементарный из них — это пуля снайпера, при таком раскладе ничто и никто не в состоянии уберечь. Так что, разъзежать на бронированных машинах я не собираюсь и окружать себя личной охраной, тем более. В этом просто нет смысла.

— И это говорит человек, пользующейся персональным лифтом, код от которого меняется раз в сутки? — в моем голосе проскользнула усмешка, а вот на душе снова стало неспокойно и тревожно. Страх, почти осязаемый, липкой, мерзкой гущей осел в моем подсознании. Я переживала за Сашу. И эти переживания не сравнить с ужасом который мне пришлось пережить когда-то.

— Я приобрел здание "Кристалла" у своего знакомого. Ян Черных — архитектор помешанный на безопасности, которая является основой всех его проектов. Я бы с удовольствием пользовался другими лифтами, но на последний этаж можно попасть лишь на одном.

Через минут пять мы заехали в подземный гараж. Мне не терпелось остаться наедине с Огневым и задать наконец вопросы, которые я несмела произнести на острове из-за боязни испортить магию нашего уединения, ощущение беззаботности и полной утопии.

И вот когда последний чемодан оказался внутри квартиры и за Димой закрылась входная дверь, я не удержалась, схватила Огнева за руку и взглянув в его глаза на одном дыхание произнесла:

— Тебе что-то угрожает?

Огнев был немного растерян моим порывом и вопросом. В его взгляде промелькнуло недоумение. Он немного помедлил прежде чем задать встречный вопрос:

— Почему задаешь такие вопросы?

— В Женеве Тильда сказала, чтобы ты был осторожен, потому что многим перешел дорогу.

Он посмотрел на мою руку, сжимающую его ладонь.

— Вероника, я конечно же не святой, иногда, скажем так, "нарушаю" правила, а точнее использую лазейки, которые не учли наши умные депутаты когда утверждали тот или иной закон, но отбирать чужой кусок хлеба, — он покачал головой, — я этим никогда не занимался и не буду. Успех Кристалла обеспечен исключительно благодаря людям которые работают в компании.

— Тебе правда ничто не угрожает?

— Нет, — ответил он резко. — А теперь, если не возражаешь, я хочу принять ванну.

Он развернулся, начал подниматься по лестнице и бросил, не оборачиваясь:

— Ты со мной?

Я последовала за ним, обдумывая свой следующий вопрос. Огнев был в не настроении разговаривать на подобные темы, но зато я была твердо намерена получить ответы.

Я зашла в гардеробную, а Саша, судя по звуку доносящемуся из соседней комнаты, начал заполнять ванную. Я быстро разделась и нагишом пробежала в ванную, на ходу получив звонкий шлепок по попе.

Окунувшись в ароматную воду, запрокинула голову и уставилась в высокий потолок. Через минуту появился Огнев, он расположился напротив меня и положил мои пятки себе на грудь, медленными движениями массируя их. Мы молча глядели друг на друга. Его губы дрогнули и он сказал.

— Спрашивай, Вероника, — сказал он обреченно.

— Что конкретно тебя спросить?

— Это ведь был не единственный вопрос, который ты мне задала пять минут назад, так что, дерзай, пока я расположен на них отвечать.

И снова он читает меня как раскрытую книгу.

— Ты уже узнал кто был тот человек, который использовал в пользу конкурентов информацию компании?

— Еще нет. Гладышев этим занимается, но расследование приостановилось из-за его срочного отъезда в лондонский офис.

— Понятно. А что насчет нефтяной платформы? Что послужило причиной аварии?

— Взрыв.

— Взрыв? И кем он был спровоцирован?

— Ни кем, а чем. Углеводородом.

— То есть взрыв — это случайность?

— Не совсем. Его можно было предотвратить, если бы вовремя заметили утечку углеводорода из скважины. Но к сожалению, когда это стало очевидно, было уже слишком поздно что-то предпринимать. Углеводород достиг машинного отделения и произошел взрыв. Благодаря противопожарной системе огонь был потушен. Все было не так плохо, как выглядело на первый взгляд, ведь могли погибнуть люди или могла произойти утечка нефти из скважины в открытое море. К счастью ничего из этого не случилось.

— Я рада, что никто не пострадал.

И рада, что авария ни кем не была спровоцирована преднамеренно, как предполагали фон Берги, облегченно подумала я. А это значит, что Саше действительно ничто не угрожает. С моей души, словно камень сошел. Я почувствовала неимоверное облегчение и поняла, что все это время страх за жизнь Огнева, сковывал изнутри, держа меня в постоянном напряжении.

Ну что ж, теперь можно перейти и на обсуждение других тем, не столь важных конечно же, но тем ни менее…

— Можно попросить тебя об одолжении? — спросила я, разглядывая свои ногти. На Огнева я старалась не смотреть.

— Что угодно, душа моя.

— Не дари мне, пожалуйста, больше таких дорогих вещей.

Со стороны Огнева не последовало никакой реакции. Когда молчание затянулось, я перевела на него взгляд.

— Я говорю про телефон. Не стоит дарить мне подарки за несколько тысяч евро. Хорошо?

— В чем твоя проблема, Вероника?