Говорят, это озеро всегда спокойно. Неправда. Его вода совсем не спокойна и даже не пресна, она порождает темную волну желания. Филиппо брызгает на меня, потом руками обнимает за бедра и приподнимает сзади, целуя в шею. Чувство удовольствия сбегает вниз от затылка, пронизывает мою спину и оказывается между ног. В метре от нас Леонардо, опасный, как акула. И снова, на миг, мы встречаемся взглядами и подводный разряд тока соединяет наши тела, погруженные в единую среду.

Я чувствую, как меня пронизывает непереносимая сексуальная энергия. Мне нужно немедленно выйти из этого мутного озера.

– Я пойду обсушусь. Извини, но мне что-то холодно.

Я высвобождаюсь из объятий Филиппо и, игнорируя взгляд Леонардо, спешу на берег.

* * *

Темно. И темнота позволяет мне спрятаться. Кто-то еще в воде, кто-то уже на пляже, разжигает костер.

Похолодало. Я собираю одежду, оставленную на берегу, потом беру полотенце из общей кучи и обертываю его вокруг тела. Босыми ногами пробегаю по дорожке, которая ведет к пристройке виллы, следуя линии желтоватых фонариков, встроенных в лавовую породу. Толкаю деревянную дверь и оказываюсь внутри. В комнате успокаивающее тепло. В центре, рядом с винтажным диваном из кожи, изысканная люстра отражается на стенах теплыми оранжевыми бликами, а в углу фонтан пара выпускает капельки воды и распространяет в воздухе приятный сосновый аромат.

Опускаю одежду на дизайнерский стул (Филиппо наверняка знает, кто его спроектировал) и приближаюсь к зеркалу во всю стену. Снимаю мокрое белье и завязываю полотенце на уровне груди, превращая его в некое подобие мини-платья. Потом проверяю лицо и замечаю, что макияж поплыл в воде, размазываясь под глазами. Пытаюсь подправить его руками, но бесполезно – придется быть похожей на панду. Отдаляюсь на несколько шагов от зеркала и нагибаюсь вперед, чтобы встряхнуть волосы, оставляя на мраморном белом полу множество мелких капелек. Потом решительным жестом отбрасываю волосы назад. Они неуправляемы! Длиной уже доходят ниже плеч. Эта бесформенная грива начинает меня раздражать: на следующей неделе пойду к парикмахеру.

Приводя в порядок пальцами влажные непослушные прядки, слышу звук за спиной. Кто-то открыл дверь.

Запахнув плотнее полотенце, я мгновенно оглядываюсь, и земля уходит из-под ног. Это – Леонардо. Я смотрю на него, как на сатану. У него мутный взгляд, мокрые волосы и борода, обнаженный торс, плавки прилипли к влажной коже.

Я не в состоянии ничего сказать, не могу открыть рот, потому что боюсь, что сердце выскользнет наружу.

– Привет, Элена. – Он прислоняется к двери и, протянув руку за спину, поворачивает ключ в замке.

Я встряхиваю головой и отхожу на шаг.

– Убирайся! – приказываю безапелляционным тоном.

Я действительно хочу, чтобы он ушел, но не могу отвести от него взгляд. Он такой притягательный, что мне становится плохо.

– Убирайся, – повторяю с усилием, – или я начну кричать.

– Давай, кричи, – Леонардо приближается, заполняя мое пространство своим волнующим присутствием.

– Того, что я сказала тебе в последний раз, тебе не достаточно? – я выдерживаю его взгляд, изображая спокойствие. – А мне казалось, что я ясно выразилась.

Он улыбается, игнорируя мои протесты. Обхватывает меня за талию, отодвигая руки от груди. Я чувствую, как узел на полотенце ослабляется над грудью, и молюсь только о том, чтоб оно не соскользнуло.

– Ага, то есть я не так понял… Мы ведь не смотрели друг на друга, правда, Биби?

Я ненавижу его, он должен исчезнуть из моей жизни.

– Я смотрела не на тебя, а на брюнетку, которая на тебе висела. Мне нравится ее стрижка.

Я продолжаю обороняться с помощью иронии, но его уверенность подавляет меня. И он может сделать со мной все, что хочет.

– А я вот смотрел именно на тебя. – Он кладет мне руки на плечи. – Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что ты хотела что-то сказать мне взглядом. – Его голос сейчас подобен бархату.

– Да, я хотела сказать тебе, чтобы убирался к дьяволу и исчез из моей жизни, и в особенности с этого праздника, поскольку я не могу этого сделать, – торопливо бормочу я.

Касание его кожи к моей непереносимо. Я чувствую себя почти изнасилованной его опытными, знакомыми руками. Думаю о Филиппо, о его нежных, мягких руках, но в тот самый момент, когда представляю его себе, образ растворяется, теряя четкость. Никто никогда не касался меня так, как Леонардо. Я смотрю ему в глаза, и опасная дрожь пробегает по спине. Не могу объяснить это внезапное желание тепла, которое пронизывает все внутри меня, эту опасную покорность. Видимо, уже слишком поздно.

– Ты об этом думал, связавшись с Филиппо ради своего проекта? Ты надеялся на ситуации, подобные этой, – улыбаюсь, понимая, что сдаюсь. Инстинктивно бросаю взгляд на окно и с облегчением замечаю, что ставни закрыты. – Но это была плохая идея, Лео.

Он берет меня за подбородок и захватывает мои губы своими. Я пытаюсь оторваться, но это невозможно. Не могу оттолкнуть Леонардо. Хочу целовать его.

Нетерпеливыми руками провожу по его щекам, касаясь пальцами влажной колючей бороды.

– Ну что мне с тобой делать? – спрашиваю в бессилии, сдавшись.

Леонардо закрывает глаза, мои руки ищут его волосы.

– Ты просто должна прислушаться к тому, чего хочешь, – шепчет искуситель.

Внезапно мир снаружи, за этими окнами, перестает существовать. Я не слышу больше голосов остальных, криков, звуков вечеринки, свиста ветра. Слышу только его, Леонардо. И наше горящее желание, независимо от того, хорошо это или плохо.

Наши языки ищут друг друга, изощряясь в ласках, наше сбившееся дыхание сплавляется в единое, влажное и глубокое.

Леонардо сдвигает угол полотенца и запускает под него руки, которые быстро пробегают по моим бокам и соскальзывают на ягодицы, жадно их стискивают и следуют по окружности, затем его пальцы начинают с нежностью эксперта ласкать анальное отверстие. Вижу в его глазах блеск вожделения. Он крепко прижимает меня к себе, давая почувствовать свое готовое высвободиться желание. Одной рукой он придерживает свою эрекцию и медленно проникает в меня пальцем. Я чувствую, как он продвигается вглубь, при каждом движении моя кожа поддается, открываясь его умелым рукам. У меня вырывается стон.

– Мы ошибаемся, – бормочу, – мы должны остановиться. – Но, говоря это, обхватываю его руками за шею и ищу губами его сосок. Полотенце соскальзывает, отрывая грудь.

– Ты хочешь меня, Элена. Я чувствую это, – шепчет он и отбрасывает полотенце на диван. Теперь я полностью обнажена. – И я хочу тебя, – его голос опьяняет меня, наполняя теплом. Его глаза пригвождают меня к месту.

У меня нет сил говорить. Я хочу того же, чего хочет Леонардо. Это правда. Желание проникает в мою кровь, заполняя каждый сантиметр моего тела.

Леонардо подталкивает меня на диван и, спустив трусы, устраивается между моих ног. Его губы, ненасытные, заполняют мой рот. Бесконтрольно мои бедра поднимаются навстречу ему. Леонардо повсюду, на коже и в сердце, он подчиняет меня, отнимая у меня дыхание, пожирает меня языком и руками, и мое тело отвечает. Я жажду почувствовать его внутри себя, таким, как сейчас, безжалостным и жестким.

Это почти случилось, но голос снаружи останавливает нас.

– Биби, ты здесь?

Это Филиппо. Он стучит костяшками пальцев в дверь. Разряд адреналина и страх парализуют меня.

– Да, – отвечаю, стараясь контролировать дрожь в голосе, – я одеваюсь.

Леонардо продолжает неподвижно лежать на мне, почти внутри меня, и наше дыхание смешивается. В панике, резко отталкиваю его и поднимаюсь. Рефлекторно поднимаю полотенце и прикрываюсь.

– Скоро подадут десерт, – продолжает Филиппо, – ты придешь?

– Сейчас буду, любимый. Минутку. – На сей раз голос у меня тонкий и нервный.

У меня темнеет в глазах, и чувство вины отдается острым головокружением, смешиваясь с неудовлетворенным желанием. Лихорадочно натягиваю трусы, застегиваю лифчик и набрасываю одежду.

Леонардо тем временем разлегся на диване, ничуть не обеспокоенный. Скрестив руки за головой, приподнимает бровь. «Биби», – шепчет он с оскорбленным видом. Мне хочется надавать ему пощечин и одновременно зацеловать его.

Я встряхиваю волосами перед зеркалом и чувствую в это время его взгляд на себе. Оборачиваюсь, чтобы сказать что-нибудь, и застываю. На меня снисходит понимание, что я по-прежнему хочу его. Если бы Филиппо не был там, снаружи, я бы обняла его. Меня тянет облизать его, почувствовать его вкус и начать с того момента, где мы прервались, чтобы избавиться от этого проклятого желания.

– Не двигайся! – произношу угрожающим тоном, направляясь к двери.

Он устраивается поудобнее на диване и поднимает руки в знак смирения. Успокаивающее выражение появляется у него на лице, мол, «иди, все в порядке».

Открываю дверь и сразу же захлопываю за спиной. Вижу Филиппо, сидящего со скрещенными руками на парапете дорожки. Ногой он зарывает и снова откапывает один из фонариков дорожки, появляющийся из брусчатки.

– Эй, – он поднимается и идет мне навстречу. – Тебя все не было. Я начал беспокоится!

Он обнимает меня за талию нежными руками. После того, что сейчас было, ощущать это касание мучительно.

– Ну ты же знаешь, какая я, – опускаю взгляд: врать ему прямо в глаза не смогу. – Я всегда долго переодеваюсь.

Ужасно себя чувствую. Потому что это он мужчина, которого я люблю. И мне бы хотелось, чтобы метеорит упал на воспоминания о том, что произошло пять минут назад. Хотя следы случившегося еще ношу на коже и в сердце.

* * *

Обнявшись, мы с Филиппо доходим до пляжа и садимся у костра, присоединяясь к остальным. Все едят десерт из амаретто, приготовленный Леонардо. Одно из его творений. Я силюсь попробовать, но не могу проглотить его. Что-то скребет у меня в горле, и это чувство усиливается, когда через какое-то время шеф присоединяется к нам, насвистывая, будто после сеанса расслабляющего массажа. Он выждал какое-то время, прежде чем выйти из пристройки. Девушка со странной стрижкой приближается к нему с заискивающим видом.

– Этот десерт феноменален, – нахваливает Флавия, – хочу рецепт!

– Очень жаль, но это секрет. А секреты, как известно, не выдают, – отвечает Леонардо, глядя в мою сторону.

Я прислоняюсь к спинке шезлонга, опустошенная, совершенно без сил. Чувствую, как влажность озера проникает в мои кости, как мышцы сдаются. Я хочу уйти отсюда.

Алессио, будто моя мысль дошла до него, поднимается с земли и, потягиваясь, говорит:

– Что будем делать? Уже почти пять. Наверное, пора ехать, что скажете?

– Конечно, поехали! – Я поднимаюсь, собирая последние силы. Луна зашла, и за горизонтом меня ждет новый восход.

Мы въезжаем в Рим, освещенный первыми лучами солнца. Я хотела бы заглушить этот свет, заставить умолкнуть птиц и вернуть ночь. Тишину. Я не готова к новому дню. Сейчас я просто хочу спать.

Глава 9

До моей остановки осталась еще одна. Сегодня утром в метро народу меньше обычного, и мне удалось сесть. Я уже несколько минут смотрю рекламу на экранах вагона, с репертуаром событий и спектаклей, организованных муниципалитетом. После объявлений с аудиоэффектом морских волн, появляется цитата, написанная большими буквами: «Существует только одно время года – лето, настолько прекрасное, что остальные просто обрамляют его. – Эннио Флайано». Истинная правда. Быть несчастливыми летом – преступление.

Это первый выходной августа, а я еду на работу. Иногда я спрашиваю себя, откуда у меня достает сил в субботу встать с постели в семь утра. Наверное, это мой способ оставаться привязанной к реальности, чтобы сохранить минимум мысленного равновесия: до тех пор, пока я знаю, что мне нужно закончить реставрацию, моя жизнь выглядит имеющей смысл.

На прошлые выходные, после вечеринки на озере, мы с Филиппо поехали в Венецию. Я пообещала ему и не пожалела об этом. Мы пошли посмотреть квартиру его мечты, которая нам обоим показалась потрясающей – намного лучше, чем на фотографиях. Мы мечтали, прогуливаясь по пустым комнатам, представляя себе нашу жизнь среди этих светлых, комфортных стен, но пока не дали окончательное согласие. Это важный шаг, и я до сих пор не уверена, что хочу предпринять его.

И вопрос не только в цене.

После того, что произошло на вечеринке, у меня в голове полный хаос. То я люблю Филиппо до безумия, то вдруг его постоянное внимание, его нежные жесты немного раздражают меня, и сразу же начинается непроизвольное сравнение с другим. Пытаюсь подавить это, но Леонардо – как болезнь, не оставляющая мне выхода. Это наваждение сильнее моей воли.