Пока они перебрасывались веселыми словечками и репликами, девушка успела заварить ароматный чай и разложить по тарелкам пирог, испеченный ею же утром.

— Ну, вот, Ритуль, все же умудрилась и я отхватить кусочек, — свекровь поддела ложкой ломтик пирога и положила в рот, с наслаждением прикрыв глаза. — Вкуснотища…

— А я тебе о чем всегда говорю, мамуль? — прищурив серые глаза, поинтересовался Сергей, и сам откусил пирог, только держа его в руке, более по-домашнему.

— Ты прав, ничего лучшего я не ела, даже в европейских ресторанах.

— Не преувеличивайте, я самоучка, а там известные шеф-повара.

— Спасибо, что напомнила, нужно будет их к тебе отправить, пусть поучатся у тебя.

Они снова все засмеялись, и продолжили пить чай уже более спокойно. Когда с десертом было покончено, Маргарита быстро вымыла посуду, и все вместе перешли в гостиную, где удобно устроились на диване и кресле.

— Ребят, я, вообще-то, зачем к вам заглянула. Завтра состоится юбилейный вечер в честь нашей компании, двадцать лет, как ни как.

— Ух, ты, круто, — с восторгом отозвалась Рита, захлопав в ладоши.

— Я что-то совсем подзабыл об этом.

— Это и не удивительно, дома красавица жена, любой нормальный мужчина больше бы ни о чем и не думал.

— Ты права, мама, — ответил Сергей и с любовью глянул на жену, в глазах которой плескалось счастье. — А что с приготовлениями?

— Не переживай, все отлично, я об этом позаботилась, — будничным тоном ответила Алиса, улыбаясь своему сыну, и тут же перевела взгляд в сторону девушки. — Рита, дорогая, у тебя нет сейчас никакого дела?

— Нет, к сожалению, или к счастью. Сижу теперь, бездельничаю, это так скучно.

— Значит, завтра устрой шопинг и купи потрясающее платье для такого вечера.

— Чтобы Сережка от моего вида в обморок упал?

— Чтобы все мужчины были у твоих ног.

— Эй, эй, эй, хотите, чтобы все эти мужики остались без зубов? Мама, тебе ведь тогда придется подыскивать новый персонал.

— Ой, да ладно тебе, ревнивец, — пожурила сына женщина и перевела взгляд на Риту. — Твоя жена всем отпор даст.

Со стороны двери послышался звонок, и Сергей хотел пойти узнать, кто пожаловал в гости, но девушка остановила его:

— Болтай с мамой, родной, я посмотрю, кто там пришел, — и, поднявшись с дивана, она легонько чмокнула мужа в губы и направилась к экрану домофона.

Мария Геннадьевна вряд ли спустится, ведь ее время сейчас — убирать комнаты, а раз внизу находятся хозяева, значит, сами откроют, так они делали всегда. Вот и Рита подошла к двери, и на небольшом экране увидела засвеченное солнцем лицо женщины и, нажав на кнопку открытия, вышла на улицу, чтобы встретить неизвестную гостью.

Девушка спустилась с высоких ступеней, прошла по выложенной кирпичом узкой дорожке, с двух сторон обсаженной высокими красивыми кустами, и, практически дойдя до кованой калитки, застыла с едва приоткрытым ртом. По телу прошел озноб, живот скрутило в тугой узел, а в горле встал ком. Она не знала, что нужно делать, как себя вести, в голове грохотала кровь и бился учащенный пульс, а язык не хотел поворачиваться, чтобы произнести хоть что-то, кроме одного единственного тихого слова:

— Мама…

Рите казалось, что она вросла в землю, даже пальцами на ногах не могла пошевелить, настолько онемело ее тело, но только не душа. Там как раз происходили невероятные вещи, будоражащие прошлое и сотрясающие настоящее, рушащие ее спокойный устойчивый мир. Разум вопил «беги», а тело не давало никаких шансов, только принимать еще один удар, чувствовать боль, которую она все эти годы старалась прятать, подавлять. И ей даже в какие-то моменты это удавалось, по крайней мере — до этой минуты.

Что здесь делает этот человек, здесь, у них дома, где Рите так хорошо и уютно, где она больше не чувствует себя одинокой и брошеной? Зачем снова эта женщина появляется в ее жизни, что хочет от нее? Снова выскажет, кто виноват во всем случившемся, или потребует чего-то взамен?

Девушка по-прежнему не могла сделать ни шага, а ей так хотелось убежать к мужу, обнять его, уткнуться в родную шею, чтобы вдыхать любимый запах, который так успокаивал и дарил надежность, защищенность. Только с Сергеем она ожила, или даже вернее будет сказать — зажила, ведь то, что было прежде, нельзя назвать жизнью. Разве есть жизнь в детдоме, где не услышишь ласкового слова, не почувствуешь родных и таких важных объятий, где все игрушки — общие, а на ужин — извечная каша, да компот. Это ли жизнь счастливого ребенка?

Когда маленькой Риточке было пять лет, она мечтала поскорее стать взрослой и отыскать свою маму, но этого делать не пришлось. На третьем курсе университета «мама» пожаловала сама, ожидая девушку возле учебного корпуса.

— Рита, — громкий окрик со стороны небольшого сквера заставил молоденькую девушку обернуться, и заприметить там невысокую женщину лет сорока. Та стояла и беспрерывно смотрела на нее. Одетая в серое пальто и черную шапку, она не выглядела богато, скорее наоборот, потрепанная жизнью или же спитая.

Маргарита подошла немного ближе и увидела в глазах этой женщины что-то такое знакомое, но что, понять не могла. Сначала не могла.

— Рииита, — протянула незнакомка и, слегка скривившись, хмыкнула, плотнее кутаясь в свой шарф зеленого цвета. — Так вот ты какая — Маргарита Герц. Откуда только имя такое дурацкое взяли?

— Кто Вы такая, и какое Вам дело до моего имени? — ничего не понимая, поинтересовалась девушка, за что снова получила кривую ухмылку.

— Я Наталья Олеговна Долматова, тебе это о чем-то говорит? — слишком грубо прозвучали слова, отчего Рита немного сжалась, но тут же подняла подбородок повыше, чтобы не показывать свою слабость.

— А разве должно? — постаралась ответить холодным тоном.

— Еще и как. И ты мне должна, — все так же грубо говорила Наталья Олеговна.

Девушка сглотнула и, немного прищурив глаза, спросила:

— Что же я Вам должна?

— Жизнь! Целую жизнь, дорогуша… Я твоя мать, подарившая тебе жизнь в этом мире, и ты должна быть мне благодарна.

Девушка стояла, как громом пораженная, тело задрожало, в горле встал ком, перед глазами — пелена, а в голове закрутилась, словно метель, только одна фраза: — «Мама, это моя мама, она родила меня. Мамочка…»

Глаза, полные слез, нос защипал, губы приоткрылись, и девочка смогла выдавить из себя такие дорогие ей слова:

— Ма-ма…

— Стой там, где стоишь! — едва ли не выкрикнула женщина, когда ее дочь хотела подойти к ней, чтобы обнять. — Прокаженная, и зачем только Бог создал тебя?

— Что?.. — практически прошептала Рита, а глаза все больше и больше наполнялись слезами, нос покраснел от холода, тонкие пальчики на руках онемели, воздуха не хватало, потому что она не смогла сделать очередного вдоха.

— Ненавижу тебя, всю жизнь ненавижу, ты моя ошибка, ты и твой папаша, который подвернулся мне по молодости, нищета никчемная, — злобно плевалась Наталья, сверкая своими злыми глазами, и казалось, что она вот-вот набросится на свою дочь.

— А я… в чем… в чем я виновата перед тобой? — еле выдавила из себя эти слова, так больно чувства резали душу молоденькой девочки.

— Из-за тебя меня выдали замуж за нелюбимого, с которым я практически двадцать лет мучаюсь. Из-за тебя! А знаешь, что приятного во всей этой ситуации? Не одна я страдала все эти годы. Я рада, что твоя жизнь прошла в детдоме, а не у приемных родителей, это Бог тебя наказывает за ошибку. За то, что ты родилась.

На этих словах у Риты по щекам покатились два ручья горьких слез, нет, она не рыдала на всю улицу, не кричала, не билась в истерике, а просто глотала тихие слезы, кусая губы до крови и заламывая пальцы, не в силах сдерживать эмоции. Ей было так больно, и в то же время так пусто внутри, словно все ее чувства вырвали руками, потоптались по ним и уничтожили. Это была та боль, которая больнее физической. Та, которая может быть только из-за ненависти собственной матери. Боль, которая не лечится.

Та маленькая девочка, мечтавшая найти свою маму, она не собиралась упрекать ее в том, что ее бросили, она мечтала просто обнять, почувствовать такое важное тепло, запах, почувствовать все то, что так необходимо ребенку. Но Рита никак не ожидала, что мама сама найдет ее для того, чтобы оттолкнуть от себя, ударить побольнее, уничтожить. Зачем? Зачем она пришла?

— Плачь, дорогая, плачь, девочка, мне нравится видеть твои слезы, хоть они и не смоют твоих грехов, но мне радость принесут, — сколько злобы сочилось изо рта этой ужасной женщины! И кто бы знал, как та ненавидит свою дочь.

— Зачем ты так говоришь? — снова шептала девушка, глотая слезы. — Неужели тебе не хочется меня обнять? Я же твоя дочь, мамочка, — зубы стучали, подбородок дрожал, а предательские слезы так и продолжали литься из глаз, затмевая собой взор. — Я всегда мечтала тебя обнять, мама…

— Не подходи ко мне, я сказала, — снова прикрикнула Наталья, когда Рита сделала вторую попытку обнять маму. — А я всю жизнь мечтала сказать тебе, как ненавижу, презираю за то, что родила тебя, как ненавижу твоего отца. Да будь проклят тот день, когда ты появилась на свет! — снова выкрикнула женщина и засмеялась, заливисто, так, словно произошло что-то прекрасное, да, по сути, для этой жестокой тетки это и было прекрасным. Ей понравилось видеть боль дочери, она ею упивалась, мстила и наслаждалась.

— Мама, ты ведь не можешь так говорить, это же неправда, мамулечка, — Рита почувствовала, как ее ноги ослабли, и она начала оседать на землю, в снег.

— Могу, мечтала об этом всю жизнь! Ненавижу тебя, дрянь! — выплюнула та последнюю желчь и, развернувшись, просто ушла, словно и не она была здесь и говорила ужасные вещи своему брошенному ребенку.

А девушка рухнула в снег и зарыдала во весь голос, сжимая в кулаках белые пушистые хлопья, так отличающиеся от ее разодранной души.

— Мама, — кричала она во все горло, и била рукой по земле. — Мама, прошу, не уходи…. Мама, — она звала удаляющуюся женщину, а та делала вид, что не слышит, что нее зовут. — Мамочка, ты не можешь, — уже шептала девушка хриплым голосом.

Маргарита долго еще рыдала, лежа в снегу, на морозе, и даже не помнила, кто вызвал врача, и как она оказалась в больнице с воспалением легких.

Прошло почти восемь лет, и она заглушила свою боль, отодвинула подальше в своей душе, старалась никогда не вспоминать о случившемся. Один Бог знает, чего ей стоило тогда не сойти с ума, не убить себя, а продолжать жить. Это сейчас вместе с Сергеем она счастлива, именно этот мужчина подарил ей любовь, о которой она раньше не ведала, и все сейчас казалось иначе. Но не тогда, когда она сидела в серой палате, и игнорируя врачей и их указания принимать таблетки. Когда жить не хотелось, разговаривать, и даже есть, одно удивляло, как ее в дурку не упекли. Видимо, здесь Бог смиловался.

Но сегодня судьба распорядилась иначе, решив снова вскрыть старые раны, встряхнуть ее душу, истерзать и так искалеченное сердце. Ее мама снова рядом, так же, как тогда, восемь лет назад, и стоит только протянуть руку, и она сможет коснуться, почувствовать, попробовать. Только на этот раз Рита этого не хотела. Нет, она хотела обнять маму, которая без всяких «но» должна любить своего ребенка, но не эту женщину, ненавидящую ее.

— Здравствуй, дочка, — мягко произнесла Наталья, так, кажется, ее зовут, и слегка улыбнулась, что Рите на миг захотелось поверить — это мама, любимая и любящая, но в памяти всплыли воспоминания. Нет, это не так. — Не хочешь обнять?

— Кого? — хриплым голосом поинтересовалась Рита, сделав шаг назад. — Чужую женщину?

— Я же твоя мама…

— У меня никогда не было мамы, и не будет. Теперь можете уходить! — чуть громче попросила она, и тут же развернулась на пятках, кое-как преодолев свой страх, и мигом покинула Долматову, рванув в дом, на пороге которого столкнулась со взволнованными мужем и свекровью. — Там эта… Женщина, которая родила меня. Я больше никогда не хочу ее видеть, — едва сглотнув ком в горле, прошептала девушка, почувствовав, как по щеке покатилась первая слезинка.

Новая вспышка боли пронзила израненное сердце, и было такое чувство, что кто-то вцепился ногтями в тело, нанося новые раны, свежие, которые сразу начали сочиться. А девушке заново придется обрабатывать их, залечивать, только жаль, что ни зеленка, ни перекись здесь не помогут.

В этот момент Рита не знала, что это только первый удар судьбы, и нанесен он с неожиданной стороны, и совсем не сильно, ведь это самое малое, что могло произойти. Обычное появление «мамы».

Успокаивало девушку только одно — у нее есть Сережа и Алиса Романовна, которые всегда поддержат, и никому не дадут ее в обиду, единственные ее родные люди.