Агата Озолс - Я досчитаю до пятидесяти…

- Скажи, - крикнула, - скажи мне, любимый, что такого есть в твоей девушке, чего нет во мне?! Что такого ты в ней нашел? Ради чего можно разломать нашу жизнь?!

Судорожно сглотнула и поняла: а ведь он ничего не собирался ломать. Он просто мне изменял. И если бы не случайность, я бы ничего не узнала. Мы бы так и продолжали нашу счастливую семейную жизнь. И сегодня вечером легли бы в постель. И занялись бы потрясающим сексом. И сплетенные тела, и одно дыхание на двоих, и взрыв моего удовольствия плавно переходит в его взрыв. А потом у нас появился бы ребенок. Или даже два. И каждое утро Глеб уезжал на работу, изменял бы мне, а каждый вечер возвращался бы домой. И мы бы были счастливы? Я была бы счастлива?! Если бы сегодня не поехала в магазин за трусами! Мысль сформировалась окончательно: моя жизнь сломалась из-за трусов!

Она, эта мысль, была такой веселой, что я не удержалась и засмеялась. Подумала, что неправильно смеяться в такую минуту и попыталась зажать рот рукой. Но смех рвался наружу. Я хохотала как безумная, из глаз текли слезы. Но это же от смеха, правда?

Глеб подскочил ко мне и сгреб в объятья. Прижал к себе, не давая вырваться.

- Стаська, родная, - зашептал мне в макушку. – Любимая, только не плачь. Пожалуйста, успокойся.

Я хотела вырваться, но он не отпускал. Обнимал бережно, шептал жарко, целуя мои волосы. Поглаживал по спине так, как это умел делать только он. Я слышала, как колотится его сердце под моей мокрой от слез щекой. В какой-то момент сама прижалась к нему еще теснее, подняла зареванное лицо, заглянула в глаза. Не размыкая объятий, он наклонился и прошептал мне в губы:

- Я люблю тебя.

Наверное, я дура и тряпка. Наверное, нужно было его оттолкнуть и уйти. Собрать его чемоданы и выставить из дома. Но он был такой большой, теплый, родной. Мой любимый мужчина. Самый близкий мне человек. А мне было плохо, мне очень нужна была поддержка. А еще я точно знала, что любую проблему можно решить. Из любой ситуации есть, как минимум, два выхода. Я все решу, я справлюсь. Но только завтра. А сегодня я хочу побыть слабой. Я хочу стоять, крепко прижавшись к самому близкому человеку и слушать, как бьется его сердце. Я хочу сохранить иллюзию счастья хотя бы сегодня.

Словно находясь под гипнозом, не отрывая взгляда, потянулась к нему, прижалась губами к его губам. Это не было поцелуем. Просто два родных человека, мужчина и женщина, застыли, обнявшись, пытаясь справиться с общей болью. Я не знаю, сколько мы так стояли. Спустя какое-то время, Глеб подхватил меня на руки, отнес в спальню, уложил на кровать и лег рядом. Мы лежали, вцепившись друг в друга, смотрели друг другу в глаза и слушали как бьются наши сердца. Именно тогда пришло решение: я сделаю все, от меня зависящее, чтобы сохранить нашу семью.

Никогда не замечал за собой сентиментальности. Именно поэтому после развода не стал продавать нашу квартиру. Даже ремонт делать не стал. Я не хотел забывать не минуты нашей совместной жизни. Сначала квартиру покинула Стаська, потом уехали ее вещи. Потом я научился жить один. Но даже сейчас, спустя столько лет, могу с точностью сказать, где лежала ее расческа, где стоял крем, в каком порядке висела ее одежда. После нашей неожиданной встречи воспоминания нахлынули на меня лавиной. Мне даже стало казаться, что, приходя домой, я чувствовал ее запах. Моя жизнь продолжалась в том же ритме: работа, дом, немного отдыха, редкие встречи с друзьями. И где-то на периферии сознания Она. Мы живем в одном городе. Можем встретиться, случайно. И я скажу:

- Привет.

А она вскинет подбородок, усмехнется своими красивыми губами и ответит:

- Привет.

И пойдет дальше.

«Ты мне чужой человек».

И не изменить этого, не исправить. Семь лет назад не смог. А сейчас уже и не хочу, наверное. Да и что можно изменить, когда уже все сделано, все сказано и прошло столько лет? А она все равно сидит занозой, цепляет, тянет. И в темноте спальни начинают мерещиться зеленые, цвета болотной ряски, глаза.

Наши отношения с Анжелой продолжались уже месяц. Глупо отрицать, она мне нравилась. Меня влекла ее юность, наивность, какая-то щенячья влюбленность в меня. С ней я снова ощущал себя молодым, беззаботным, безголовым. Ни на секунду я не задумывался о том, что об этих отношениях станет известно моей жене. Мы никогда не посещали общественных мест. Мы продолжали встречаться по вечерам, в моем кабинете. Во всем офисе оставались только мы и охрана. Скорее всего, охрана была в курсе, чем мы занимались на офисном диване, но кому какое дело. Я исправно платил им хорошую зарплату и подробности моей личной жизни их не интересовали. Я не задумывался о том, что будет дальше. Меня волновало только настоящее. А в настоящем у меня была прекрасная семья, успешная карьера, дом – полная чаша и молоденькая любовница, влюбленная в меня как мартовская кошка. Я никогда не сравнивал жену и любовницу в постели. Со Стаськой я занимался любовью и это было лучшее, что происходило в моей жизни. С Анжелой просто качественно трахался. Она была не слишком опытной и умелой, но очень искренне старалась доставить мне удовольствие. Было что-то возбуждающее в том, чтобы обучать ее под себя. Первый минет, первый анальный секс. Я стал ловить себя на том, что ожидаю наступления вечера. Но несмотря на удачный трах, чувство некой гадливости от этих отношений не покидало меня.

В какой момент пришла ко мне идея порадовать молодую любовницу красивым, дорогим бельем? Похоже, я начинал вживаться в роль состоятельного любовника. Сейчас, вспоминая себя тогдашнего, становиться мучительно стыдно. Перед девочкой этой, перед Стаськой, даже перед собой.

Я привез Анжелу в дорогой магазин, набрал ворох кружевных женских вещичек, и мы отправились в примерочную. Анжела примеряла белье, крутилась перед зеркалом, потом поймала мой взгляд в зеркале, повернулась ко мне лицом. И я подумал, что мне нужен сейчас хороший минет.

Уже потом, идя кассе, обратил внимание на отражение блондинки, сидящей на диване. Я еще не успел понять, в чем дело, а по позвоночнику прокатилась волна леденящего ужаса. В следующую секунду зеркальная стена посмотрела на меня зелеными Стаськиными глазами. И я впервые увидел, как моя жена потеряла сознание.

Все происходящее дальше было для меня как в тумане. Скорая, укол успокоительного, дорога домой, бледная Стаська, лежащая на нашей огромной кровати, это ее «Почему?», когда она пришла в себя, дрожащие руки и слезы в родных глазах. Осознание того, что я наделал, придавило меня каменной глыбой. Позже, когда жена успокоилась, и мы лежали в кровати, вцепившись друг в друга, я понял: сделаю все, что угодно, только бы сохранить нашу семью.

По молчаливому соглашению мы к теме моей измены больше не возвращались. Стася вопросов не задавала, я не пытался оправдываться и просить прощения. Мы просто сделали вид, что ничего не произошло. Каждое утро я отвозил жену на работу и каждый вечер встречал. Потом мы ехали ужинать, засиживаясь в ресторанах допоздна. Кажется, оба боялись оставаться дома наедине. Так прошло несколько дней, и у меня появилось чувство, что мы сидим на пороховой бочке. А еще я до чертей хотел заняться со Стасей любовью. Наша сексуальная жизнь всегда была насыщенной. С той самой первой ночи после нашего знакомства и до последнего дня нашей совместной жизни я хотел ее. Не скажу, чтобы каждую минуту, все же мне уже давно на шестнадцать и времена постоянного стояка давно канули в лету, но секс у нас был частым, регулярным и очень жарким. За пять лет брака мы настолько хорошо изучили тела друг друга, что иногда лаская жену, поглаживая, облизывая и покусывая ее самые чувствительные местечки, я ощущал себя скрипачом, играющим на скрипке Страдивари. Виртуозом Москвы. И мне очень не хватало моей скрипки. Но я боялся лишний раз дотронуться до нее. Боялся, что она, вспомнив Анжелу, оттолкнет меня.

Стаська сама сделала первый шаг навстречу. Мы возвращались домой. Уже стемнело. Я сидел за рулем, Стася на расстоянии вытянутой руки. Казалось, что проще – протянуть руку, дотронуться, сплести наши пальцы, притянуть к себе. Почувствовать теплоту ее губ, очертить их кончиком языка. Раньше, когда я делал это, Стаська втягивала мой язык, лаская своим. Она как-то так целовала меня, по-особенному, что желание обладать ею поднималось во мне огромной черной волной, лавиной, цунами. Оно захлестывало, крутило, кружило. Кровь стучала в висках, а уши закладывало. И мне так хотелось вновь ощутить это состояние.

Стася, словно почувствовав мое желание, попросила:

- Останови машину.

Я не успел припарковаться на обочине, как она отстегнула ремень безопасности и ловко пересела ко мне на колени. Я опустил руки с руля и мне в ладони привычно легла ее упругая попка. А жена уже тянулась к моим губам. Прикусила нижнюю, резко втянула в себя мой язык. Не отрываясь от моих губ, подтянула юбку к талии и засунула мою руку к себе в трусики.

В тот вечер она, молча и жестко, имела меня. Трахала своим языком мой рот, терлась об меня грудью, яростно насаживалась на мои пальцы. Когда издыхая от желания войти в нее, я потянулся рукой к ширинке, она больно шлепнула меня по руке и прошипела:

- Сначала принесешь мне справку от венеролога.

Это единственная фраза, сказанная ею за весь вечер. Она бесилась на мне, всем телом требуя удовлетворения, кончая раз за разом. Ей впервые было наплевать на меня, ей не было никакого дела до моих желаний. Она просто имела меня, доставляя себе удовольствие.

Это была совершенно не моя, а какая-то новая и чужая Стася. Но, несмотря на это, я так возбудился, что когда она в очередной раз сжала меня бедрами и запульсировала под моими пальцами, от удовольствия прокусывая до крови мою губу, я потерял контроль над своим телом. Дернулся бедрами ей навстречу, чувствуя как дрожь удовольствия закручивается тугой спиралью в пояснице и кончил. Я, Глеб Самойлов, тридцати восьми лет от роду, кончил в штаны, занимаясь петтингом в машине со своей женой. И это было самым прекрасным, что произошло со мной за последнее время.

А Стася, кажется, даже не обратила на это никакого внимания.

Сегодня суббота, и мы с Зинаидой сидим в бочке. Вернее, в двух разных бочках. Зина утверждает, что в нашем возрасте сидеть в бочке нужно регулярно, раз в неделю. Поэтому, для поддержания красоты каждую неделю мы ходим в салон, сидим в каких-то специальных бочках, распаривая тело, потом пиллинг, массаж и так далее.

Сидеть в теплой, пахнущей деревом и травами воде, приятно. Я чувствую, как усталость последних дней покидает мое тело, и расслабляюсь.

- Как у тебя с Максом? – Зина не может долго молчать.

- Нормально, - меня разморило, язык не хочет шевелиться.

-Что значит нормально?

- Зин, то и значит.

- Хорошо, к черту Макса. Что у тебя с Самойловым?

Тяжело вздыхаю. Говорить о Самойлове мне не хочется совсем.

- Зин, ну что у меня может быть с бывшим мужем? Ничего!

-Знаешь, подруга, что я тебе скажу, - Зина поудобнее устраивается в бочке, - я в прошлый раз всякой ерунды наговорила. Так ты не обращай внимания.

- Какой ерунды?

- Ну, что я его не простила и не прощу.

- А что, ты тоже была за ним замужем? Он и тебе изменил?

- Стася, не лезь в бочку. Ты и так в ней.

- Смешно. Так что ты хочешь донести до моего сознания?

Зинка молчит пару секунд, явно собираясь с силами.

- Я тут подумала, у тебя никого нет, у него никого нет. Может вам стоит объединиться?

- Зин, по-моему, тебе пора заканчивать париться. Горячая вода плохо действует на твои мозги.

- Стася, - Зина молитвенно сложила руки, - я знаю, что лезу не в свое дело. Но ты просто послушай меня и обещай подумать. Ладно?

Понимая, что от подруги просто так не отвяжешься, я кивнула.

- Стася, - начала Зинка, - любая женщина мечтает встретить свою половину. Но много ли ты видела таких половин? Как часто, глядя на пару, ты можешь сказать: они созданы друг для друга? Глядя на вас с Глебом, я точно знала: вы созданы. Вот с того момента, как я вас познакомила. Вы стояли и смотрели друг на друга так, словно попали в какую-то другую реальность. Реальность на двоих. А я стояла и завидовала. Вы были парой. Каким-то недостижимым идеалом. И когда я узнала, что Глеб тебе изменил, я не поверила. А когда поняла, что это правда, прямо-таки возненавидела его. Ведь если мужчина может изменить, находясь в ТАКИХ отношениях, то что уж говорить о других. Я целиком поддерживала тебя в твоем желании развестись. Таких предателей прощать нельзя, так я считала. И когда увидела его в этот раз, мое мнение не изменилось. А потом подумала: прошло семь лет. Да, измена это подло и грязно. Но прошло целых семь лет. У тебя с тех пор не было серьезных отношений, у него тоже. Я знаю, о чем говорю, узнавала. Так, может быть, у вас не складывается порознь потому, что вам нужно быть вместе? Я ведь видела, как он на тебя смотрел! Извини за избитость, но он смотрел как голодающий на еду. Мне даже показалось, что если ты его поманишь, он помчится к тебе со всех ног. Неужели ты не можешь простить ему того, что было семь лет назад?