– Ну, как тебе хоромы? После московской квартиры, поди, полный отстойник, да? – рассмеялась Софья, плюхнувшись в одно из кресел и закинув ноги на подлокотник.

– Мне нравится, честно! – заверила Саня, устало растянувшись на диванчике. – Представляла всё как-то иначе, у меня муж тоже военнослужащий, я-то из его рассказов могла составить картину того, как живут те, кто обитает в таких вот городишках.

– Ты замужем? – заинтересовалась Сонечка, подперев подбородок ладонью.

– Была. Мы в разводе уже почти два года. – вздохнула Сашка, и отвернулась, разглядывая рисунок на обивке дивана.

– Вот ведь как бывает… Ты его любила? – посочувствовала соседка, грустно вздохнув.

– Дурой я была. – призналась Саша, понимая, насколько больно вдруг стало осознавать свои ошибки. – Он был со мной несчастлив, я убедила себя, что люблю его лучшего друга, и все в это поверили. Сама не знаю, где была моя голова. Данька, он…

У нее перехватило дыхание, так живо вспомнился Соколовский, его улыбка, насмешливые синие глаза, что Сандра ощутила пробежавший по спине холодок, а в сердце будто вонзили тупую иглу. Да он уже и думать о ней забыл, и теперь ее черёд страдать. Она это заслужила.

– Я слишком поздно поняла, что люблю его. Очень сильно люблю, Сонечка. – тихо закончила она, поймав понимающий Сонин взгляд…

* * *

Убавив громкость, Богдан бросил пульт на спинку дивана и, усевшись, блаженно вытянул ноги. За окнами сгущался сумрак, на черном небе собирались тучи, и в открытую раму задувал холодный морской ветер. Татка выглянула из спальни, и, увидев, что вернулся любимый, тотчас появилась в гостиной.

– Ну, что, поход в кино отменяется? – сморщив вдернутый нос, жалобно протянула девушка, и уселась к нему на колени.

– Тебя испугал какой-то дождь, который еще не решил, стоит ли сюда наведаться? – насмешливо спросил Богдан, обняв её за спину. – Иди, одевайся, я уже купил билеты.

– Какой фильм? – шепнула Таня и прильнула к его губам, требуя ласки. – Давай никуда не пойдём, милый? – хватанув ртом воздух, предложила Танюша, и, обняв его за шею, прижалась к груди мужчины, с жаром возобновив поцелуй.

Эта невинная шалость становилась нетерпеливо – опасной, напористой, и Даня, вдруг ясно вспомнив о Сашеньке, резко выпрямился, едва не спихнув подругу на пол. Она преследовала его даже во сне, он мучился, не в силах забыть её, и оттого ненавидел, пуще прежнего.

В расширившихся голубых глазах Тани отразилось изумление, сменившееся обидой.

– Я сейчас! – сердито буркнула она, направившись в комнату и решив, что он просто не хочет сейчас близости с нею.

Едва она скрылась за шторами, Соколовский прошел в кухню и, рывком свинтив с бутылки коньяка пробку, сделал большой глоток. Горло обожгло крепким напитком, в желудок скатилась огненная лава, однако, и это не спасало от нахлынувших чувств. Сашка, да она давно забыла о нём, черт возьми, разве она когда-то хотела быть с ним? – с усмешкой думал он, шагнув в ванную, и сунув голову под струю холодной воды.

Она давно не вспоминает о нём и счастлива с Илюхой. По любому…

Мысли прояснились, и Богдан перекрыл поток, вернув кран в исходное положение, затем вытер волосы и вышел в коридор.

– Танюш, я на улице тебя жду! – крикнул мужчина в сторону спальни, и услышал оттуда что-то невнятно – согласное.

Сев на перила крыльца, Даня закурил, глядя на смутные очертания домов в сумрачном вечернем свете. Почему опять накатили эти проклятые воспоминания? Он вырвал из сердца образ нежной красавицы Сашеньки, пытался забыть о ней, и эти чёртовы два года, всё было как нельзя лучше. Он перевёлся служить в Краснодарский край, в славный Геленджик, и никому об этом не сказал, только Катюхе, которая, в противном случае снесла бы ему голову, если бы узнала не от него, а по своим источникам. Что мешало ему начать заново, влюбиться в Татку – прекрасную юную девушку, готовую быть рядом с ним где угодно, куда бы, не забросила его судьба?

– Мать твою… – сквозь зубы процедил Богдан, смяв недокуренную сигарету и бросив наугад за ворота.

Да, пожалуй, Сашеньку он одновременно люто ненавидел и все еще продолжал страстно любить…

* * *

Пора было вставать, но Богдана клонило в сон, и он тянул время, стараясь снова не уснуть. Лежал, разглядывая на потолке игривые солнечные зайчики, воровато пробивающиеся сквозь неплотно задёрнутые шторы, и вслушивался в ровное дыхание Тани. Она не спала, и он об этом знал – шаловливая рука ласково – изучающе скользила по его бедру, поднимаясь к животу, и мужчина, не дав проказнице затеять любовную игру, резко сел и потянулся за штанами.

Но заниматься с ней сексом сейчас, да и вчера вечером, он почему-то не хотел. Вот именно, вдруг мелькнуло в мыслях, – с Танькой у них был просто секс, иногда дикий, необузданный, не имеющий ничего общего с нежностями. А с Сашей это было иначе, страстно, с любовью. Только она одна могла свести его с ума, довести до безумия, и лишь её он всё ещё желал – до мучительной боли желал снова обнимать и целовать, вдохнуть сладкий запах ванили, ласкать каждый сантиметр восхитительного тела.

И в то же время его обуревало неудержимое стремление растерзать её, причинить боль, ту же что причинила она…

– Богдан… – подперев голову ладонью, приподнялась Таня, сверля его спину взглядом. – в чем дело, а? Что с тобой, ты со вчерашнего дня сам не свой!

– Не знаю, что тебе там показалось. Всё нормально, детка. – невозмутимо отозвался он, натягивая рубашку.

Татка с досадой поджала тоненькие маленькие губки, но невольно засмотрелась на него. Бледно голубой цвет ткани оттенял его необыкновенно красивые синие глаза, а камуфляжная расцветка формы подчеркивала мужественность, и девушки – Танюшка об этом прекрасно была осведомлена! – оборачивались ему вслед. Соколовский был чертовски привлекательным мужчиной, и даже разница в возрасте почти одиннадцать лет не смущала её. В свои неполные девятнадцать Тата влюбилась в него беспамятно, и очень боялась, что он её бросит.

Хотя, зачем ему это делать? Она красивая, молодая, ну да, чуточку капризная, но ведь ему с ней никогда не бывает скучно! И потом, она дочь командира, ЕГО командира, а значит, Богдану ни к чему рвать с ней отношения, ибо он стремился сделать карьеру военного, ну, а кто еще, если не Ишенин Иван Васильевич, способен ему в этом посодействовать? Вот только о женитьбе на ней капитан Соколовский за полгода их совместной жизни так ни разу и не упомянул, и Татьяна решила слегка «направить» его мысли в нужное русло.

– Богдан, подожди! – выскользнув из постели и ничуть не стесняясь своей наготы, догнала его девушка у двери. – Я просто хочу сказать, что папа волнуется… Ну, ты понимаешь? Он очень переживает из-за нас.

– Так успокой его. Всё хорошо, нет причин волноваться. – нахмурился он, притянув соблазнительное нагое тело к себе, и, наклонившись, без малейшего чувства, поцеловал её в губы.

Однако ей этого оказалось мало, и Татка впилась в его рот – жадно, грубовато, прикусывая зубками.

– Папа приглашает нас с тобой на ужин. – в перерывах между поцелуями продолжала она. – Нет, он настаивает, чтобы мы пришли. Богдан, ему просто хочется, чтобы я была счастлива, и винить его за напористость нельзя.

– А ты что, несчастна? – шепнул мужчина, сжав её запястья и не позволяя дотянуться до своего лица.

– Нет. То есть, да, я очень счастлива, ты же знаешь… Я люблю тебя!

– Вот и перестань забивать свою хорошенькую головку всякими сложными мыслями. – оборвал разговор он, и, пихнув девушку на спину, вышел из дома.

* * *

Честно признаться себе в том, что боялась впервые своей работы Саша, конечно, не могла, но, машинально выполняя уже знакомые действия, слушая ритм сердца, измеряя давление и задавая стандартные вопросы солдатам, всё же несколько минут испытывала жуткий дискомфорт.

Нет, руки у нее не дрожали, она всё делала чётко и слаженно и никто, пожалуй, не упрекнул бы её в халатности по отношению к своим обязанностям ( вернее, возложенным на неё Ириной ), но внутренний голос злорадно насмехался, когда девушка с замирающим сердцем принимала очередного посетителя.

Выпроводив последнего из парней – рядовых, она прошла за ширму, чтобы сполоснуть руки, и услышала, как отворилась дверь. Ни секунды передышки, с досадой подумала Сандра, и строго сказала:

– Раздеваемся по пояс, товарищ офицер! Я сейчас к Вам выйду.

Богдан выпрямился, в изумлении взирая на злополучную пластиковую перегородку, и в это мгновение чувствуя, как бешено забился в груди орган с аортой. Черт возьми, он, похоже, сбрендил, если ему уже мерещится знакомый голос бывшей жены! Стащив камуфляжную легкую куртку, он повесил ее на спинку стула и взялся за пуговицы рубашки, невольно поглядывая на ширму. За ней виднелась лишь двигающаяся тень, и капитан следил за нею, машинально снимая вещицу.

Уже привычный к таким процедурам, он отвернулся, встав спиной к девушке, когда послышалось цоканье каблуков, и глубоко вдохнул, впрочем, тут же об этом пожалев. Запах ванили дурманом окутал его, пьянящим облаком повиснув в воздухе. Этого просто не может быть…

Александра вышла в кабинет, и, вооружившись стетоскопом, и, замешкавшись у стола, сдвинула стопу медицинских карт поближе к краю, но, не обратив внимания на фамилию. Повернулась к мужчине, скользнув взглядом по крепкому обнаженному торсу и сильным загорелым плечам, и тут ощутила, как что-то колючее сдавило горло.

До боли знакомая осанка, красивый изгиб шеи и мощные бицепсы на руках, давний шрам под правой лопаткой – след от пули – короткие иссиня – черные волосы с чуть вьющимися концами… Ей показалось, что она сошла с ума!

Неуверенно улыбнувшись, Сашка приблизилась к мужчине, и, едва дыша, приложила холодную раковину стетоскопа к его спине, однако, из-за нарастающего прилива крови к вискам не смогла ничего расслышать и нервно спросила:

– Что-то беспокоит? Есть какие-нибудь жалобы?

– Есть, доктор. – невозмутимо отозвался он, не поворачивая головы, и слава Богу, иначе Саня умерла бы прямо здесь!

Господи, бежать, пока он не обернулся… Она совершенно растерялась и не знала, что делать, а руки мелко задрожали. Что за игру он ведёт, может, не узнал её по голосу?

– Что у Вас болит, товарищ капитан? – сухо, ничем не выдавая смятения, спросила Саша, с жадностью рассматривая полуобнаженного Соколовского.

– Вот здесь, доктор. Очень сильно сжимает, и дышать… – тихо произнёс Богдан, приложив ладонь к груди и медленно обернулся, не сводя с оцепеневшей Саши пытливого, но ледяного взгляда. – Дышать трудно.

Они молча смотрели друг на друга, или даже, пожирали горящими взглядами, и все прочие звуки за дверью вдруг исчезли. Александра вызывающе улыбнулась, с трудом оторвавшись от созерцания, стоявшего перед ней капитана, но голос был осипшим и она мысленно чертыхнулась.

– Думаю, Вам нужно больше внимания уделять собственному здоровью. Если Вас мучает боль в груди, я выпишу направление на…

Она умолкла, ибо он шагнул к столу, за который Саша села, и, нависнув над ней, упер ладонь поверх стопы карт. Джамалова выпрямилась, боясь шелохнуться, чтобы ненароком не задеть его спиной.

– Что ты здесь делаешь, мать твою?! – негромко, едва сдерживая бурлящий гнев, осведомился он. – Только не ври, будто тебя направили сюда проходить практику!

– Не хочешь ли ты спросить, как я узнала, что ты служишь в этом гарнизоне? – горько усмехнулась девушка, быстро заполняя амбулаторный лист. – Не слишком ли много чести, капитан? Твоя самоуверенность не перестаёт меня поражать! Да я понятия не имела, что ты здесь

– Я задал вопрос, доктор. Что ты тут забыла? – оборвал Соколовский, и Сашке пришлось выпрямиться, ибо его рука легла на спинку ее стула и её это нервировало.

– Я здесь работаю, если ты ещё не понял этого. – сухо ответила она, и встала, всем своим видом намекая, что ему пора убраться.

В висках ещё стучала кровь, в горле пересохло, и Сандра подошла к окну, дабы не видеть его широкую смуглую грудь и торс с кубиками пресса. Да будь он проклят, почему она никак не может забыть его?! Надо же было судьбе снова столкнуть её с этим человеком! И вдруг её осенило.

О нет, вышеупомянутая здесь абсолютно ни при чём, это Катя… Екатерина нарочно подстроила так, чтобы Сашку распределили ехать именно в Геленджик, а не знать о том, что в этом Военном городке служит лучший друг, она не могла!

Когда Санька обернулась, Богдан уже застегивал последние кнопки на камуфляже, и на неё не взглянул. Негодование кипело в ней так сильно, что девушка готова была сорваться на ком угодно, и досталось опять же ни в чем не повинному Игнату – едва Соколовский покинул кабинет, парень тут же вошел, с улыбкой прикрыв дверь.