Наручники крепились к крюку у узкого окна, стены были сплошь исцарапаны угрозами в адрес мучителей, и Даня догадался, что эта камера была не просто одиночкой, а пыточной, где эти оборотни в военной форме под видом допроса вершила грязные делишки.

Разбитая и порванная губа нестерпимо саднила, во рту осел противные привкус крови, и было больно дышать, но это пустяки, ибо сломить его силу воли какими-то дрянными побоями этим шакалам вряд ли удастся.

Он выжил там, где был ад войны, и даже долгие три месяца в плену у моджахедов не заставили его встать на колени… Посмотрев в глаза капитану, Егор молча положил перед ним лист бумаги и ручку, призывая написать признание и избавить себя и их от дальнейших мучений. Богдан кивнул, сделав знак оперу освободить ему руку, и тот, поколебавшись, шагнул к нему, доставая ключ от наручников.

Двое других переглянулись – уж слишком слабым оказался бравый офицер и сдался уже после первых же побоев. Но, едва щелкнул затвор, Соколовский ловко выхватил из кобуры на поясе у Егора пистолет и со всей силы ударил Павлова ногами в грудь , отбросив того к дальней стене.

– Стоять! – скомандовал Богдан, переводя дуло с одного на другого из дружков Егора, пока тот, стеная, силился встать с грязного пола. – Я не промахнусь, ребятки. Сделаю виноватое лицо и расскажу, как вы пытались меня «допрашивать», а мне пришлось защищаться. И мой фэйс тому подтверждение, правда?

– Чего ты хочешь, капитан? Тебе отсюда не уйти, сейчас вернётся конвой. – предупредил тот, что пониже ростом, помогая Павлову подняться.

– Ключ от наручников сюда! – невозмутимо произнёс Даня, и, когда ему кинули желаемое, неловко принялся отмыкать затвор скованной рукой, второй по-прежнему держа парней на прицеле.

Оказавшись на свободе, он медленно двинулся вперёд, поведя пистолетом на дверь.

– Вы оба, на выход! Да так, чтобы я вас видел. Руки поднять, живо! А ты, лейтенант, пойди сюда, и без фокусов. Прострелю башку, пикнуть не успеешь.

– Ты дурак, капитан. – зло усмехнулся Егор, оказавшись прижатым спиной к Богдану, и вместе с ним пробираясь в коридор. – Ты хоть соображаешь, насколько ты сейчас увеличиваешь свой срок?! За нападение на…

– Заткнись. – коротко отозвался Соколовский, кивком заставив парней войти в камеру. – Мне плевать на ваши статьи, ты сам нарушаешь закон, так что молчи и не капай мне на нервы. Они у меня и без того слабые, невзначай нажму на курок. Какой это калибр? Думаю, в гробу будешь лежать в закрытом, мразь, ты ведь видел, как уродует лицо такая пуля?

Говоря это и не спуская с Павлова глаз, он запер замок и подтолкнул парня в спину.

– Скажешь конвоиру, что увозишь меня для допроса, понял? И смотри, без фокусов, вякнешь что – то лишнее или сделаешь неверное движение, можешь прощаться с жизнью. – прошептал ему в ухо Богдан, и тот, помедлив, кивнул, первым шагнув в душный сумрак ночи.

Однако, конвойный был вполне сообразительным малым, и сразу почувствовал неладное. Выслушав Егора, он отступил и, когда Соколовский отвернулся, одним прыжком догнал его, с размаху саданув прикладом по голове...

Глава 19.

Отобрав у Саши коробку со шприцами, Ирина вздохнула и поставила её на стол.

– Иди-ка ты домой, моя дорогая. Сегодня я сама отдежурю, с тебя всё равно толку нет. И перестань накручивать себя, о малыше думай. Всё будет с Богданом хорошо.

– А что мне дома делать? Я там одна буду из угла в угол ходить! Тут хоть какая-то движуха, некогда предаваться страшным думам! – сердилась Александра, нехотя снимая белый халат.

– А нечего накручивать-то себя, беду накликаешь. Прогуляйся у моря, успокаивает. Или съезди в город, пройдись по магазинам. – посоветовала Ира, быстро наполняя прозрачные контейнеры с иглами лекарством. – Игнат хочет с тобой поговорить, дай ему шанс всё объяснить. Мучается ведь парень!

– Не буду я с ним разговаривать, ещё чего! Ты ему ещё и сочувствуешь?! – возмутилась Сашка, обернувшись у двери. – Да если бы он думал, а не болтал языком, не имея никаких доказательств, что Данька виноват...

– Я и говорю, не руби с плеча, пусть он покается перед тобой. Хороший ведь парень, жаль мне его. Ходит как в воду опущенный, Сань! Не будь ты такой жестокой.

– И поделом ему! Завтра с утра выйду, скажи Алине, что за мной две смены. – буркнула Джамалова, выходя в пропахший хлоркой и медикаментами коридор.

Татка появилась почти сразу после ухода Саши, и, убедившись, что Ирина ушла в стационар, юркнула в кабинет.

– Чтоб тебя! – тихо прошипела, зацепившись шарфиком о дверную ручку, и садко ударилась головой о дверь, когда выпутывала ткань.

Подлетела к шкафу, где хранились истории болезней персонала, быстро прошерстила и вытащила нужную карточку. Бегло пролистала, задержав внимание на последних записях, и, вырвав пару страниц, сунула в сумку. Перед уходом придирчиво огляделась. Нет, всё как было, никаких следов вторжения не заметила. И, удовлетворенно усмехнувшись, поспешила прочь. А на полу, закатившись под стул, осталась золотая подвеска – капелька, отвалившаяся от серьги...

* * *

Услышав о том, что к нему пришла девушка, Богдан решил, что это Сашенька. Пару дней назад ей не позволили с ним свиданку, но он был даже рад, ибо не желал, чтобы она видела его таким. Но сейчас, едва шагнув в комнату, где был лишь стол и два стула, испытал разочарование, смешанное со злостью. Таня робко улыбнулась, сама испугавшись того, что, по сути, натворила. Она смотрела на Богдана полными слёз глазами, и не смогла произнести ни слова, опустилась на стул и умоляюще кивнула на другой.

– Что тебе тут надо? – холодно осведомился мужчина, когда конвоир закрыл за собой дверь.

Сев, Даня положил перед собой сцепленные стальными обручами руки, глядя на Татьяну выжидающе. Девушка сглотнула ком, и, нервно крутя кольцо на указательном пальце, тихо сказала:

– Богдан, как ты? Я просто чуть не умерла, когда мне сказали, что ты…

Он зло усмехнулся, и, наклонившись к ней через стол, процедил:

– Тебя это не должно ни разу волновать. Или чувствуешь себя виноватой? Зачем ты явилась сюда, а? Полюбоваться на меня? Давай, смотри! Нравлюсь я тебе сейчас?

– Я… – она заикнулась, и, сжав его пальцы, наконец, подняла взгляд. – Я хочу, чтобы ты знал, что мне неважно, какой ты, я всё равно тебя люблю! Пожалуйста, поверь мне, Богдан. Я всё сделаю ради тебя. Всё! Только скажи, что ты останешься со мной. Ты же знаешь, они не отпустят тебя, а у меня есть возможность тебе помочь. Папа…

– Да брось ты. Ты всерьёз полагаешь, что я такой наивный и поверю в твои бредни?! – резко высвободившись из её рук, он откинулся на спинку, изучающе разглядывая побледневшую Татку. – Думаешь, я не знаю, кто меня подставил? Если ты пришла, чтобы хныкать и охать при виде моей разукрашенной физиономии, если тебе больше нечего сказать, кроме этого бреда, который я не хочу даже слышать, уходи.

Он обернулся, собираясь позвать конвоира, но Танюша, обежав стол, присела перед Богданом на корточки и уткнулась лицом в его колени.

– Подожди… Пожалуйста, выслушай меня! Я ни в чём не виновата перед тобой! Но мы обязательно выясним, кто причастен к пропаже оружия, отец уже занимается этим, потому что я просила его за тебя. Богдан… – она умоляюще взглянула на него снизу, вновь стиснув его скованные руки. – Не бросай меня. Я не смогу без тебя, слышишь? Я умру…

– Твою ж мать, да ты и правда, отличная актриса... – издевательски рассмеялся вдруг он, и она отшатнулась, медленно выпрямившись.

Глаза её сузились от злости, но вслух того, что вертелось на языке, девушка не произнесла. Одна знакомая, разбирающаяся в медицине, пояснила ей, что означают непонятные записи в последнем диагнозе у Сашеньки. Оказывается, у той аллергическая реакция на орехи – миндаль и мускат.

И теперь Тане оставалось лишь привести свою задумку в исполнение, чтобы раз и навсегда избавиться от соперницы! Когда у несчастной Сашки случится анафилактический шок, и рядом никого не будет, дабы помочь ей… Увы, всё это, конечно, печально, но такова жизнь.

Сашенька, к сожалению, умрёт, и все подумают, что это простая роковая случайность – ну, не знала вот девушка о том, как воздействуют на неё миндальные или мускатные орешки…И тогда Богдан никуда не денется. Как миленький станет, есть у неё, Татки, с руки…

* * *

Заверив маму, что приедет к ней на выходные, Ирина сунула телефон в сумку, и устало потянулась. Смена подходила к концу, надо бы забежать к Сашке, а то девчонка совсем расклеилась, поддержать её, заодно узнать, есть ли новости. Саша ей нравилась, они успели подружиться, и женщина искренне сочувствовала девушке.

Нечаянно задев локтем стопу медицинских заключений, женщина наклонилась, чтобы поднять их и заметила под стулом что-то блестящее. Подхватила вещицу и выпрямилась, вспоминая, где видела её. Подвеска — капелька была от какой-то ювелирки, то ли кулона, то ли от серьги. Ну, да, точно, у Таньки же есть серёжки с такими висюльками, отец привёз той из Москвы, когда летал по делам!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хм, а как она тут очутилась? Татка вроде сегодня не забегала, да потерять подвеску ещё надо умудриться! Разве что головой шандарахнуться с такой силой, что искры из глаз? Дверца шкафа была чуть приоткрыта и криво свисала одним углом вниз. Ирина никогда не оставляла её в таком положении, боясь, что та отвалится, и Сашу научила всегда приводить в порядок. Починить бы не мешало, но забывала попросить сантехника Ваньку, чтобы глянул…

Доктора охватило дурное предчувствие. Складывалось впечатление, что в кабинете кто – то побывал в её отсутствие. Татьяна, что ли?

Подойдя к шкафу, Ирина наметанным глазом осмотрела лежащие там документы и, нахмурившись, сняла с полки истории болезней. Она помнила, что медицинская карта Джамаловой была третьей сверху – Саша брала её на днях, когда ходила к Полине, а сейчас та затерялась где-то в середине. Быстро пролистав толстую книжицу, Ира тотчас увидела в конце выдранные не слишком аккуратно листы. В груди неприятно ёкнуло…

* * *

Поморщившись при виде горсти миндаля, Антон нехотя подставил ладонь, и Татка ссыпала орехи ему в руку. Парень принюхался, вновь скривившись, но не стал спорить – уговор есть уговор, и это была завершающая часть сделки. Завтра он выполнит свои обязанности и Татьяна отвалит обещанные двадцать «кусков», а дел-то всего ничего.

Сымитировать нападение сексуально озабоченного идиота на ту красотку – медсестричку и потискать её в объятиях.

– Запомни, ты должен целовать её как можно дольше и желательно, глубоко, ясно? – напутствовала Танюша, расхаживая по дому и корчась от накатывающих болевых ощущениях – ломка снова мучила её, но она стойко не притрагивалась к наркотикам, да и при себе их у неё уже не имелось.

– А это – то на кой чёрт? – поинтересовался Антон, кивнув на миндаль.

– Так надо, просто сделай то, о чём я прошу и не задавай лишних вопросов! – рубанула она, злобно сверкнув глазами. – Я рассчитаюсь завтра, и всё, мы с тобой разбежимся, и ты понятия не имеешь, кто я такая, а я никогда не видела тебя. Такой расклад тебя устроит?

– Мне параллельно, детка, что у тебя за заскоки и чем тебе так не угодила та девчонка. – хмыкнул он, закинув в рот орех. – Гадость какая.

– Хватит употреблять их сейчас, съешь перед тем, как пойти на дело. – строго сказала Татка, толкнув дверь и, оглянувшись на парня, вышла в вечерний сумрак…

* * *

– …В общем, я сейчас позвоню Игорю, он с тобой свяжется. – убедительно говорила Катя в трубку, и Сашка поспешно натягивала джинсы, неловко удерживая телефон плечом. – Он самый лучший адвокат в Москве, малая, ты не переживай, всё будет в ажуре. Я дам ему твой номер, жди звонка.

– Думаешь, ему удастся добиться для меня свиданку с Богданом? – с надеждой спросила Алекса, роясь в шкафу в поисках подходящей футболки.

– Конечно. Ты, главное, себя береги, Соколовский не пропадёт, он и не из такого дерьма вылезал. Всё, целую, моя хорошая, люблю вас, ещё созвонимся. Побежала я штурмовать Игорька.

Последующие полтора часа Саша не находила себе места. День клонился к вечеру, солнце слепящим диском висело над крышами и ласково согревало стекла домов. Девушка немного поговорила с бабушкой, заверила, что всё в порядке – Таисия Фёдоровна не знала о произошедшем, а волновать её Сандра не хотела. Пообещав, что в скором времени приедет в гости, Сашка шмыгнула носом.

Она безумно соскучилась по бабуле, по отцу и по Аньке, очень тосковала по Кате и маленькому братику. Ему почти три года, он уже вовсю бегает, хорошо разговаривает и запоминает весёлые стишки и песенки. И Анютка ждёт ребёнка, а так хочется быть в Москве, когда та родит и взглянуть на малышку…