Затем принялась искать в недрах «спасительного сундучка» антигистаминное средство. Наконец, найдя шприц – ручку с лекарством, она оказала Сандре помощь и уложила ту, строго велев отдышаться.

– Откуда миндаль взялся, если ты знаешь, что его нельзя употреблять? – поинтересовалась Ира, махнув вернувшейся Соне, чтобы не задавала пока вопросов.

– От этого парня пахло миндалем. – сказала Александра, передернувшись при воспоминании о противном госте и его неприятных объятиях. – Он мне рот зажал ладонью, и я поймала запах орехов

Софья непонимающе воззрилась на них обеих, и подбежала к Саше, присев на корточки.

– Что случилось-то?! Чего вы всполошились?!

– У Сани аллерген проявился. – сухо сообщила Ирина, измеряя той давление. – В норме, слава Богу. Как ты себя чувствуешь? Полегчало?

– Я не понимаю… – нахмурилась Сашка, глядя то на Соню, то на доктора, которая старалась ничем не выдать своей догадки. – Зачем он приходил, что хотел сделать? Изнасиловать?

– Надо позвонить в полицию. – всплеснула руками Софья, узнав о том, что стряслось. – Кто это был, Ир? Этот наркоша, Антон? Да от него всего можно ожидать, у него мозги давно прокурены, он же всю молодежь в страхе держит!

Сделав Соне знак выйти, Ирина улыбнулась Сандре и подхватила свою ношу со словами:

– Я сбегаю домой, переоденусь и вернусь. Поедем вместе в аэропорт. Тебе лучше?

– Да, не волнуйся. Я немного полежу, слабость ещё не прошла. – сказала Сашка, и. сжав её пальцы, тихо добавила: – спасибо. Если бы ты не появилась…

– Этого гада заставят ответить за всё, обещаю. Ну, я убежала, отдыхай, до самолёта ещё уйма времени. И поменьше волнений, о ребёночке думай!

Софья округлила глаза, едва Ира вышла на крыльцо. Доктор облокотилась о перила, задумчиво покусывая губу.

– Будь с ней, ни на шаг не отходи. Конечно, этот урод вряд ли вернётся, но мало ли… А я прибегу минут через сорок.

– Ты чего такая хмурая? Говори, в чём дело! Что тут стряслось? — потребовала она.

– Да так… Есть одно соображение, но сейчас его не проверить. Иди к Сашке, отвлеки её. Ей нельзя волноваться, по-хорошему бы Полину позвать, но та уехала к родственникам до утра. Да и какой осмотр здесь, а в госпиталь нашу упрямицу не загнать. Дверь заприте!

Глава 20.

Татка так и не приехала. Прождав её весь следующий день, Антон впал в бешенство, но телефон девчонки тоже молчал, и он решил, что мелкая его продинамила. Значит, обманула, хотела подставить с убийством медсестрички, а самой быть чистенькой и не рассказала о том, что могло произойти с Сашей, но что-то всё же заставило его задуматься. Зачем Танька так упрямо совала ему, эти чертовы орехи? Теперь всё становилось понятно – эта дура собиралась расправиться с соперницей его руками, и, вполне возможно, сдать ментам.

У неё и в мыслях не было платить ему, она попросту развела его, как какого-то лоха! Но не учла одного – с ним подобные шутки не прокатывали. Если непутёвая дочка полковника исчезла, надеясь залечь на дно, пока не улягутся страсти, он покажет ей небо в бриллиантах.

Её ненаглядный, виновник всей этой лажи, в тюряге, значит, теперь и спрос с него, а у Антона, по ту сторону периметра имелись хорошие связи.

МОСКВА

Пора было ехать домой, но Катя тянула время, не зная, как высказать всё то, что накипело в последние месяцы. Усердно разглядывая ногти, накрашенные нежно – сиреневым лаком, Екатерина украдкой покосилась на друга и как бы невзначай произнесла:

– Сашка сегодня приезжает. Мать твою, сколько натерпелась девчонка за свои двадцать два, уму непостижимо!

Илья поднял голову, позабыв, что только что вместе с Настей строил виртуальный замок, и конструкция на мониторе начала рушиться. Девочка недовольно поджала губы, и, толкнув его локтем, заявила:

– Ну вот… А ведь почти достроили! Пап, у тебя совести нет!

– Прости, солнышко. – виновато покаялся он, чмокнув дочку в щеку и поспеши загладить вину: – А давай, поедем в кафе и купим мороженого?

– Хочешь загладить вину взяткой? – прищурила серые глаза Настенька, и Катя хмыкнула, старательно подпиливая ноготь. – Пап, вот ты взрослый мужчина, а рассуждаешь, как несмышленый! Разве ты не знаешь, что за такое можно загреметь в тюрьму?

Джамалова весело и издевательски рассмеялась. Илья послал подруге убийственный взгляд, который, впрочем, ту ничуть не впечатлил.

– Настюш, беги, одевайся, сегодня делаем исключение для закона, и разрешаем папе заниматься взяточничеством. Мне надо как раз Серёжку из садика забрать, поедем вместе. Какое мороженое на повестке дня?

– М-м, сегодня, пожалуй, вишневое! Мы с Катей такое просто обожаем! – задумалась девочка, хитро подмигнув журналистке, и, скорчив отцу забавную рожицу, помчалась в свою комнату. Оттуда уже крикнула: – можете секретничать, у вас есть десять минут!

– Понял, да, что женская солидарность вещь страшная! – усмехнулась Катя, и, подсев к Терлецкому, обняла его за спину. – Илья, мне кажется, тебе не стоит искать с ней встречи. С Санькой… Ты ведь понимаешь, что это ни к чему, правда? Или я тебя плохо знаю, и ты пошлёшь к чертям голос разума?

– Этот вопрос трудный, черт возьми... Что ты от меня хочешь? – вздохнул мужчина, думая о том, что жизнь совершенно непредсказуемая штука.

Почти два с половиной года, много или мало для того, чтобы забыть девушку, которая прочно засела в мыслях и ранила душу, выбрав лучшего друга? Он не мог её забыть, как ни старался стереть из воспоминаний нежный образ Сашеньки. Это было равносильно тому, если бы у него вырвали сердце.

– Илья! – нахмурив брови, и, подражая гипнотизирующему взору Дракулы, зловеще протянула женщина. – Посмотри-ка мне в глаза! Я прочту твои мысли, сломаю разум и подскажу, что делать!

Он смешливо взглянул на подругу, и они рассмеялись. Эта забавная рожица, «глаза Дракулы», была излюбленной Катиной шуткой ещё со времён студенчества. У неё вообще была живая мимика лица, и она умело обращалась с эмоциями, контролируя их в любой ситуации.

– Илья, не ищи с ней встреч. Пожалуйста, ради меня. – ластясь к его плечу, убедительно попросила Екатерина, перебирая его пальцы и заглядывая в хмурое лицо. – Ты мне настоящий друг?

– Я-то друг. А вот ты шантажистка. Теперь я понял, от кого Настя нахваталась этих разных хитростей. – попробовал сменить опасную тему он, но настырная блондинка не желала так просто сдавать позиции.

– Сашка ждёт ребёнка, наш общий друг в тюрьме, неужели ты не понимаешь, что сейчас не лучшее время снова вытаскивать прошлое? – начала сердиться Катя, и, вскочив, наклонилась к мужчине, заставив его смотреть на неё. – Когда-то я очень радовалась, что вы с Санькой нашли друг друга, да, признаю, я не была в восторге, что она влюбилась в Соколовского, но я ошиблась.

– О чём ты? – сухо спросил Илья, и, отстранив её, встал. – Что ты от меня хочешь, Кэт? Разве я хоть словом обмолвился, что собираюсь звонить Саше или приезжать к ней? Заметь, этот разговор начал не я.

– Потому что ты любишь её! – веско отрезала Екатерина, хлопнув ладонью по диванной спинке и выпрямилась. – А влюбленные не способны держать в узде свои порывы, и не спорь, я изучала психологию и прекрасно в этом разбираюсь. Тебе кажется, что ты можешь вообще не думать о Сашке, но действовать будешь согласно своему зову сердца, а, не слушая разум!

В этот момент вернулась Настя, и, схватив их за руки, подпрыгнула, весело заявив:

– Я готова к секретной миссии! Куда поедем?

Ей исполнилось одиннадцать, и, каждый раз, глядя на дочь, Илья всё сильнее узнавал в чертах её хорошенькой мордашки себя. У Настёны были такие же глаза, правда, чуть темнее оттенком, веснушчатый нос и волевой подбородок с ямочкой, и только цвет волос – золотистый, достался от матери.

После гибели Ольги он долго отвоевывал у Настиной бабушки право воспитывать дочку, и, наконец, спустя полгода судебных тяжб и нервотрепки, девочка приехала с ним в Россию…

– А кто такая Саша? – неожиданно заговорщическим тоном тихо поинтересовалась Настенька у Кати в машине, но Илья услышал, и, обернувшись с переднего сиденья, опередил ответ подруги:

– Это наша с Катюшей знакомая. Ты её не знаешь.

– Разве просто знакомых можно любить, как свою девушку? – ошарашила их обоих неугомонная, и Джамалова понимающе усмехнулась.

– Ты опять торчала за дверью? – строго пожурила она её, и Настя страдальчески закатила глаза.

– Да вы так громко спорили, что и подслушивать не было надобности! А подслушивать я не люблю! Так эта Саша, она что, замужем за кем-то из ваших общих друзей, да? Пап, а где же ты с ней познакомился? Разве можно так поступать с другом?

– Уймись, мала ещё совать нос в чужие дела! – прикрикнул Терлецкий, тронув иномарку с места. – Лучше расскажи-ка мне, что опять не поделили с Женькой? Чего она на тебя дуется?

– Баш на баш, пап. – хитро прищурилась та, и скрестила на груди руки, откинувшись на спинку. – Сначала ответишь на мои вопросы, и скажешь, кто такая Саша. Потом задаешь свои…

* * *

Быстро накинув на плечи белый халат, полковник Ишенин прошествовал по длинному больничному коридору и, с молчаливого согласия врача, шагнул в палату. Татка показалась ему слишком бледной, хрупкой, она лежала под трубками, тянущимися к аппарату жизнеобеспечения и, слабо улыбнувшись при виде испуганного отца, вновь закрыла глаза. Присев рядом на стул, мужчина коснулся спутанных волос девушки, и, припав лбом к её плечу, выдавил:

– Танечка… Как же так? Почему вы не послушались штормового предупреждения и поплыли в такой ветер?

Когда ему сообщили, что Егор Павлов вместе с Татьяной едва не погибли, полковник постарел лет на пять. Катер бросило на рифы, и путешественники чудом остались в живых. Хотя, доктор не давал никакой гарантии, что Танины травмы окажутся совместимыми с жизнью. Это был удар по сердцу, ведь дочка у Ишенина одна, а теперь он терял её. Не уберёг…

– Ты пришёл меня пилить? Тогда уходи. – невнятно, с трудом произнося слова, зло сказала она, и Иван поднял голову, всматриваясь в покрытое ссадинами лицо Татки.

– Нет, ласточка моя. Я безумно перепугался. Всё будет хорошо, Танечка. Ты поправишься. Я найму лучшую сиделку, за тобой будут ухаживать, ни о чём не тревожься. — зачастил он, изо всех сил стараясь не заплакать.

– Папа… – болезненно поморщилась она, повернувшись к нему. – Папа, прости меня. Я… Я умираю.

– Нет! – вскричал он так громко, что в палату реанимации заглянула медсестра. Ишенин отослал её жестом. – Нет, не смей так говорить. Тебя вылечат, я заплачу любые деньги, Танюша. Слышишь? Ты выздоровеешь!

– Дай мне сказать. – решительно прервала она, и отвернулась, превозмогая невыносимую боль в сломанных рёбрах и чувствуя, как жутким болевым спазмом стянуло позвоночник. – Ты должен меня выслушать.

– Тебе нужно отдыхать. Всё это потом, прошу тебя… – прошептал мужчина, смахнув навернувшиеся на глаза жгучие слёзы.

– Сейчас! Дай же мне… Закончить! – задыхаясь, возразила Татьяна и высвободила пальцы. – Богдан ни в чём не виноват. Он… Он…

Она содрогнулась, приступ судорог пробежал по изогнувшемуся телу и Иван Васильевич вскочил, полным ужаса взглядом глядя на прибор жизнедеятельности. Линия сердечного ритма скакала, как сумасшедшая, сбиваясь на ровную и в ту же секунду высоко взлетая вверх.

Охрипшим и сорвавшимся голосом зовя доктора, полковник выбежал в коридор, едва не столкнувшись с молодым человеком, спешащим в палату. Несчастного отца оттеснили, дверь захлопнулась, и он долго пытался прорваться внутрь, но, обессилев, прислонился лбом к холодной стене и плечи его сотряслись от рыданий. А потом появился доктор и, с сочувствием тронув его за руку, негромко произнёс слова, которых так страшился Ишенин:

– Мне очень жаль. Мы сделали всё, что было возможно, но... Мне жаль, Ваша дочь скончалась.

В сознании мужчины засела лишь одна мысль – последние слова Татки жгли его огнём, и весь следующий день Иван не переставал об этом размышлять. Она сказала, что Богдан не виноват, но что это могло означать? Как он причастен к тому, что случилось? Ведь Татка с ним рассталась… Или…

Она поплыла с Егором, чтобы насолить своему бывшему, заставить его ревновать? А может быть, они поссорились, когда Таня ходила к нему на свиданку? Что этот негодяй, бросивший его дочь, мог ей наговорить, и это привело к такому печальному финалу?!

Московский адвокат слишком уж напорист, нежелательно, чтобы он совал нос в расследование, но теперь уже поздно – из столицы прислали ответ на запрос этого Трофимова, и дело Соколовского вот-вот передадут вышестоящей инстанции.

А если всплывут все маленькие грешки, которые он, Иван, надеялся скрыть, свалив всё на капитана, ему не только снимут погоны, но и отдадут под трибунал. Ирка знает о том, что Татка пыталась расправиться с уехавшей медсестрой, из-за которой Богдан бросил его дочь, и что-то упоминала об Антоне, а в городке был только один человек с таким именем, который мог подвязаться на противозаконное дельце. Хозяин автосалона, якшающийся с бандитами, вот кто ему посодействует!