– Какая ты забавная, когда злишься, Сашка! Ну, давай, скажи, что не боишься меня?

– Сам смешной! Не боюсь я тебя! – ответ прозвучал слишком уж вызывающе, хотя, внутри у Саньки всё перевернулось.

От страха ли или от того непонятного желания, которое неизменно охватывало тело рядом с этим человеком? Разбираться в этом ей не хотелось, а игра, которую вел Соколовский, начинала её раздражать.

– Правда? Взрослая девочка, да? – тихо, так, что она едва расслышала, сказал Богдан, и Сашка отпихнула его.

– Мне надо идти. Приятной прогулки!

– Иди сюда. – ухватив её за руку, он заставил девушку шагнуть на лёд, и она невольно прижалась к его груди, вцепившись в куртку озябшими пальцами. – Да не бойся, глупышка, он нас выдержит. Ты что, никогда не гуляла по замёрзшей реке?

– Блин, Даня, у меня сапоги скользкие, я себе нос разобью! – взвизгнула Сашка, чуть не рухнув с ног.

Пытаясь удержаться на опасной сияющей поверхности, она нечаянно с силой толкнула Соколовского и вместе с ним повалилась навзничь. Он успел её подхватить, и Сашка оказалась на нём, а Богдан, распластавшись на спине, уронил голову и неудержимо расхохотался. Девушка не выдержала и тоже прыснула со смеху.

– Ты не ударился? – задыхаясь и хватая ртом морозный воздух, спросила она, чувствуя, как начинают дрожать колени.

Джинсы намокли и липли к ногам ледяной застывшей коркой ткани, но Саша не спешила подниматься. Солнце било в глаза мужчине, и они обрели яркий небесный цвет. Саня невольно залюбовалась его красивым лицом, жадно рассматривая вблизи.

– Замёрзла? – улыбнулся Даня, ласково убрав с её лица волосы, торчащие из-под шапки.

– Ага. А ты? – выдохнула Саша, и, сама поражаясь собственной смелости, провела кончиками пальцев по его щеке, и коснулась давних шрамов у виска.

Но поинтересоваться, откуда они, не успела, ибо Богдан, приподняв голову, и, безмолвно спрашивая позволения, легонько прикоснулся к уголку её рта. Поцелуй был невероятно нежным, почти невинным, но всколыхнул в ней бурю эмоций. Она затаила дыхание, робко пробуя вкус его губ, и, осмелев, начала легонько облизывая, прикусывая податливую мягкую плоть.

Но, опомнившись, резко отпрянула, однако, рука мужчины тут же легла на её плечи, удерживая на месте.

– Подожди, не убегай. – глядя в её округлившиеся глаза, произнёс он. – Чего ты боишься, глупая? Сладкая моя девочка. Поцелуй меня ещё...

– Отпусти, Богдан! Не смей! – прошипела Сашка, яростно рванувшись от него и, пошатываясь, вскочила.

Её сжигала злость на него за то, что посмел так нагло вести себя, как будто она какая-то девица лёгкого поведения! Но и на саму себя тоже злилась, ибо допустила, чтобы это произошло. А губы помнили тепло ласки, и Сане мучительно хотелось, чтобы Богдан не послушался её, и снова поцеловал её.

Поцелуй был, конечно, офигенным, так ещё никто её не целовал. В плане невинности Саша не была совсем уж чистой, ещё там, в Приморске, прошлым летом у неё случился не слишком приятный момент, когда она потеряла девственность. Вспоминать об этом девушка не любила – Никита, парень, с которым она познакомилась в отеле, был таким же неопытным, как и она, и от близости с ним осталась горечь разочарования.

И всё же, он был единственным её парнем, и в некотором роде Сашка считала себя отстающей в развитии среди сверстниц, ведь девчата, да та же Анька, уже вовсю жили половой жизнью!

– Саш, постой! – догнал её на полпути к дому Марфы Богдан, и она сердито сверкнула глазами. – Прости меня. Ну, что я такого сделал, малыш?!

– Не надо извиняться. – отрезала она, не позволяя ему обнять себя. – И не трогай меня! Я не хочу, ясно?!

– Врёшь. Ты же врёшь, Сашка. Ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, только не признаёшься в этом. – возразил он, шагая рядом с ней и на ходу застёгивая молнию на куртке.

Она язвительно улыбнулась.

– Ты от самоуверенности не лопни! Ничего-то ты так и не понял!

– Так объясни. – спокойно сказал Богдан, и, схватив её за обе руки, развернул к себе.

Кипя от негодования, Сашка тяжело вздохнула, взирая на мужчину полным ненависти взглядом.

– Я никогда не стану твоей игрушкой, ясно?! Думаешь, я глупая и не понимаю, что ты просто хочешь со мной перес...

Договорить он ей не дал, приложив пальцы к губам, и Саня зло прищурилась. В эти минуты её одолевало желание влепить ему пощечину, но Богдан по-прежнему удерживал её руки.

– Ты маленькая наивная глупышка. – сквозь зубы рявкнул он, начиная злиться. – За кого ты меня принимаешь? За озабоченного сопляка?!

– Тогда что Вам от меня нужно? – её тон был ледяным, а в глазах плескалось пламя гнева.

С неба обрушился мокрый снег, а она и не заметила, когда небо заволокло пухлыми кулями туч. Богдан набросил капюшон на голову, и увлёк девушку к чьему-то забору. Мягко толкнул, и Саша прислонилась к ровным, аккуратно выкрашенным зелёным, доскам. Уперев руку в ограждение, мужчина встал так, что она оказалась как бы в кольце его объятий, и, совсем близко наклонившись к её лицу, негромко начал говорить:

– Хочешь услышать правду, мать твою?! Я тебе её сейчас скажу. Ты не настолько глупа, чтобы ни чёрта не понимать, так? Неужто не видишь, что я с ума схожу, едва ты появляешься в радиусе десяти метров? Не замечаешь, как меня сжигает это проклятое желание?! Ты действительно не понимаешь, что сводишь меня с ума?!

— Я никогда не лягу с тобой в постель. — упрямо повторила девушка, вздернув подбородок.

— Я и не тороплюсь тебя туда укладывать, малыш.

Он умолк, не отводя тяжёлого взгляда от её глаз, а Санька, не смея шелохнуться, шумно вдыхала холодный воздух, и с трудом осмысливала его признания.

Ощутив, как рука Соколовского ласково прошлась по плечу, девушка упёрлась ладонями в его грудь.

– Богдан... – боясь собственных желаний, прошептала она.

– Ты считаешь, что я говорю тебе всё это, только затем, чтобы усыпить твои сомнения? – продолжал он хрипло, мучительно чувствуя, как вновь нарастает возбуждение. – Ты, в самом деле, думаешь, что я способен затащить тебя в постель, а все мои слова это пустой звук?

– Пожалуйста, не говори ничего. – осипшим голосом произнесла Санька. – Всё это... Ты работаешь в школе, где я учусь!

– Дело что, только в этом, чёрт возьми? – шепнул он, прижав её к себе и зарывшись лицом в волосы.

Запах ванили дурманил, и внутри разливалась жгучая сладкая похоть. Богдан стиснул зубы, разум туманился, и он уже плохо владел собой. Рядом с ней его одолевало лишь жаркое желание обнимать её, чувствовать, как неровно бьётся её сердце, сорвать с неё одежду и целовать каждый сантиметр её восхитительного тела…

– Саша... Сашенька, поцелуй меня. Я не сделаю ничего против твоей воли, клянусь… – выдохнул он ей в губы, и на него будто вылили ушат ледяной воды, когда она с размаху ударила его по лицу.

Он резко выпрямился, и отвернулся, испытывая дикую потребность выплеснуть бурлящую ярость, но сумел-таки сдержаться. Взглянув вслед убегающей девчонке, Даня с размаху саданул кулаком об забор. Острая боль в разбитых костяшках привела его в чувства. Да к чертям! С этим надо что-то делать, пока он окончательно не лишился рассудка.

* * *

Бросив Сергею автомат, Терлецкий кивком подозвал сержанта, и вместе они оттащили трупы убитых кавказцев в придорожные кусты. День клонился к вечеру, солнце, сжалившись над путниками, пекло уже не так нещадно, в воздухе кружился рой москитов и мошки.

– Будь осторожнее на дороге, объезжай каньон справа, за ним километрах в трёх наш блокпост. Ребятам ничего обо мне не говори, доберёшься в штаб, сразу найди Рогозина и передай ему, что в ближайшее время я с ним свяжусь. Но для всех прочих я пропал без вести, ты всё понял, сержант?

Парень кивнул, и, забравшись за руль УАЗа без крыши, взглянул на командира.

– Товарищ капитан, а если Аль Сайд догадается, что Вы водите его за нос...

– Чёрта с два! – со злой усмешкой возразил Илья, пряча короткий нож в голень ботинка. – Эта мразь любым способом хочет выбраться из гор и залечь на дно, но все дороги перекрыты нашими постами, и у него будет лишь один вариант сохранить свою жалкую жизнь – поверить мне на слово. Езжай, Серёга, скоро стемнеет, ты должен добраться до блокпоста до ночи.

Когда машина исчезла в пыльной дали, и затих гул мотора, капитан уже быстрым шагом поднимался по извилистой тропе, уходящей в темнеющие горы. За годы службы в Дагестане он знал эти места как свои пять пальцев и вскоре увидел серо-белые шатры среди густо разросшегося леса.

Оружия при нём, кроме ножа, не было, но Терлецкий не дрейфовал. Он вообще давно перестал чего-то бояться, разве что собственных кошмаров.

Они изматывали, ему снилась война, где они с Данькой, сопливые восемнадцатилетние пацаны, волей случая попавшие в горячую точку, сумели выжить в адской мясорубке и остаться самими собой.

Вспомнилось душное лето, неприступные глыбы гор, горные реки, течение которых уносило тела убитых с невероятной мощью, горящие МИГи, падающие с чёрного от копоти неба; дико кричащие ребята, кто с оторванными руками, последствия взорвавшихся гранат, кто без ног, а кто-то и вовсе бездыханный в цинковом гробу с набитым порядковым номером.

Горящий БТР, из которого он вытаскивал лучшего друга, и месяцы в лазарете с тремя пулевыми ранениями...

Гражданская мирная жизнь не манила Илью. Тогда, шесть лет назад, вернувшись из армии, он узнал, что мать умерла от пневмонии, младшая сестра уехала заграницу с мужем-иностранцем, а любимая девушка Оля вышла замуж за одноклассника и растит дочь. Там, в Москве, Терлецкого ничто больше не держало, и, через три года, закончив, курсы при военном училище, он снова сел в вертолёт, уносивший солдат в пекло войны.

И вот теперь, спустя три года, ему вновь захотелось всё бросить и попытаться жить как все – жениться на хорошей девушке, которая будет для него словно глоток живительного воздуха. Её имя было самым прекрасным звуком среди грохота взрывов и шума стрельбы.

Уже не прячась, Илья шагнул в открытое пространство и обвёл взглядом вокруг. На большом полосатом шатре развевался флаг исламистов, а двое караульных, перестав болтать на своём языке, с нескрываемым изумлением уставились на незваного гостя в форме хаки.

– Стой на месте, или прострелю башку! – на ломаном русском скомандовал один, и в спину Ильи упёрлось дуло автомата.

– Спокойно, ребятки, я безоружен. – невозмутимо произнёс тот, подняв руки. – Мне нужно поговорить с Джафаром, и я здесь не от имени штаба Российских войск. Я сам по себе!

Второй дагестанец, совсем молодой и бойкий, начал основательно обыскивать мужчину, и капитан усмехнулся.

– Слышь, заканчивай меня лапать, я тебе не баба! Могу и в морду двинуть!

Обменявшись красноречивыми взорами, парни кивнули друг другу, и тот, что постарше, велел русскому не двигаться, ещё сильнее впечатав дуло между лопаток, а другой побежал к палатке главаря.

Шаровары вздувались на ветру, лёгкая рубаха, подпоясанная кушаком, наверняка тоже была лучше плотной формы, и Илья отчаянно позавидовал исламистам. Сам он обливался потом в тяжёлом обмундировании, но ни за что бы, не променял его на вражеские шмотки, какой бы заманчивой не казалась эта перспектива.

Вскоре появился молодой, и, дав товарищу знак, отступил в тень дерева, а конвоир Терлецкого подтолкнул его в спину оружием.

– Иди, капитан, и без фокусов! Я не промахнусь!

– Уже боюсь. – зло сплюнул Илья, шагая к шатру. – Приказа у тебя такого не было, так что умерь пыл и делай, что тебе велят!

Прежде чем войти, он услышал, как позади сердито засопел провожатый, и, спрятав усмешку, пригнулся, дабы не зацепить макушкой низко провисшую брезентовую ткань...

* * *

Недоверчиво поглядывая на русского, Джафар Аль Сайд мерил шагами своё, временное жильё. На суровом обветренном лице полевого командира читалось напряжённое размышление. Илья не торопил его с ответом, бесцельно рассматривая посуду с красивыми восточными рисунками и разноцветные шторки-ленточки, отделяющие кухню от жилой зоны

– Где гарантии, что это не подстава, капитан? – наконец, обернулся к нему Аль Сайд, и в чёрных глазах его сверкнули искорки.

– Гарантий нет, но решать тебе. – ткнул в карту местности Терлецкий. – Вот здесь есть тайная тропа, я проведу тебя по ней, минуя заставу. Ты покинешь эти места незамеченным нашими блокпостами, а там уже действуй сам. Но при одном условии – ты освободишь русских военнопленных! Они ещё мальчишки, зачем тебе брать на душу грех, убивая детей? Даю слово офицера, я выполню свою часть уговора!

Скосив взгляд на молча застывшую у выхода Аиду, Джафар молчаливо спросил её совета, и женщина чуть мотнула головой. Первая жена Аль Сайда была его незаменимым помощником в любом деле, он доверял ей, и всегда советовался, если оказывался в трудном положении.