– А что еще она знает?

Я старалась понять, что в его рассказе правда, а что – вымысел. Я попробовала представить Тиффани в такой роли, и сразу даже не смогла, но потом вспомнила ее взгляд, когда сегодня утром она заявила, что ей известно о моей лжи. Этот взгляд был страшным. Похоже, она и в самом деле способна на многое.

Тайлер почти на меня не смотрел.

– Помнишь первый летний день?

– Конечно. Днем я вешалась от отца, а вечером – от отстойного барбекю, на которое ты так феерично ворвался.

– Да, именно. – Я ждала, что он рассмеется. Но ошиблась. Похоже, Тайлеру стало еще более не по себе. – Меня просто страшно вывели из себя!

– Почему? – В памяти всплыло, как в тот вечер я подслушивала их спор с Эллой. Однако он пылал гневом, еще когда ворвался во двор.

Какое-то время Тайлер молчал.

– Я планировал в ближайшее время кое-чем заняться, – сейчас Тайлер вообще на меня уже не смотрел, взгляд тупо уперся в кафельный пол, – и в тот вечер Тиффани обо всем узнала. – В тихом голосе появились нотки раздражения, и мне стало понятно, что он не намерен рассказывать, чем именно хотел заняться. Видимо, гордиться там было особенно нечем. – Она пообещала, что будет молчать, если я буду с ней, по крайней мере, до окончания школы. Вот и пришлось к ней подлизываться. Ну, ты помнишь, в примерочной и тому подобное… – Щеки Тайлера покрылись румянцем, он явно смутился. Но я не обращала на это внимания. Было важно, что сейчас он честен со мной. – Пока я с ней и она счастлива, она никому ничего не скажет. Иден, ей нравится управлять людьми, заставляя их плясать под свою дудку. Так она выглядит крутой и ощущает свое превосходство. – Тайлер вздохнул и покачал головой. – Когда-то она проговорилась, что в бывшей школе над ней издевались. Наверное, когда после развода они с матерью переехали сюда, Тифани решила, что в новой школе никто больше не посмеет через нее переступить. Она будет лучше всех, круче всех. А то, что я с ней, только тешит ее самолюбие… Я по уши увяз. – Тайлер вздохнул. – Как же мне все это осточертело!

– Ничего себе! – только и смогла произнести я. Значит, Тайлер не врал. Он честно не хочет быть с Тиффани и говорил мне это не для того, чтобы меня успокоить. Просто он вляпался в непростую ситуацию, а я невольно ее усложнила. – Даже не знаю, что сказать.

– Поэтому-то я с ней и не расстаюсь, – проговорил он и наконец печально взглянул на меня. Мне стало его жаль; я понятия не имела, как ему помочь. – По крайней мере, сейчас. Я не могу так рисковать.

– А что же будет с нами? – От кафельного пола становилось все холодней, но я старалась не придавать этому значения, сосредоточив все внимание на сидящем напротив меня человеке. Я отчаянно пыталась его понять.

– Меньше всего мне хотелось бы вызвать чьи-то подозрения.

– Какие подозрения ты имеешь в виду?

– О нас с тобой. – Тайлер расцепил руки и, погрузив одну из них в волосы, стал слегка подергивать их за кончики. Этот жест мне был до боли знаком. Тайлер подсознательно делал так каждый раз, когда злился или нервничал. – Мы должны вести себя как ни в чем не бывало, пока все не разрешится. Это еще одна причина, почему я не могу прямо сейчас порвать с Тиффани. Вокруг сразу начнут спрашивать, с какого перепугу я ее бросил.

– Но это же несправедливо по отношению к ней, – тихо сказала я. Перед глазами вновь всплыло несчастное лицо Тиффани, когда сегодня утром, рыдая, она отчаянно била кулаками по кровати, чтобы хоть как-то унять свою боль. Которую причинили ей мы. И хотя казалось, что прошла целая вечность, на самом деле минуло лишь несколько часов. Может, она все еще убита горем, и прямо сейчас мы с Тайлером зависли над пропастью: одно неверное движение, и мы сорвемся вниз. Пусть Тайлер не в состоянии с ней порвать, пусть она вынуждает его поддерживать отношения – даже это не дает нам никакого права на обман.

– Иден, – позвал Тайлер. Он сидел с поднятой головой и внимательно смотрел на меня. – Давай сменим тему. Поговорим, например, о Портленде.

Скрестив ноги, я положила руки поверх колен и нахмурилась.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о Портленде?

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе. – Его глаза, яркие и живые, подернулись поволокой, наши взгляды встретились. – Расскажи мне что-нибудь, чего никому и никогда не рассказывала.

Из глубины его глаз, сквозь все еще бушевавший там пожар, пробивалась такая искренность, что я не сомневалась: ему можно доверить самые сокровенные тайны, рассказать о Портленде и людях, с которыми я там живу. Только Амелия посвящена в мой секрет, и я никак не могла решить, стоит ли расширять этот круг до двоих, но Тайлер подбадривающе кивнул, словно пытаясь убедить меня прыгнуть с ним с обрыва. И я сдалась.

– Я люблю Портленд, потому что выросла в нем, – сказала я, грустно улыбаясь, словно с тоской вспоминала о старых добрых деньках, как их назвали бы мои бабушка с дедушкой. – И там у меня были три близкие подруги: Амелия, Алисса и Холли.

– Были?

– Были, – подтвердила я. Тайлер слушал меня с неподдельным интересом, ловя каждое слово, каждый жест. – Когда родители развелись, мне только исполнилось тринадцать, и я очень сильно переживала. Я плакала по ночам, потому что постоянно плакала мама, а я понятия не имела, как сделать так, чтобы ей стало хоть чуточку легче. Мне было хреново. Очень хреново. – Я немного помолчала, не в силах выдавить из себя следующей фразы. – Я стала заедать горе – и за девятый класс, естественно, растолстела. И у Алиссы с Холли сразу нашелся повод почесать языки.

Тайлер пробежался по мне глазами, отчего я снова почувствовала себя незащищенной – даже больше, чем раньше. Я вдохнула.

– Ты же не толстая, – прямо сказал он, словно разозлился, что я так о себе отозвалась.

– Потому что я бегаю, Тайлер.

Сейчас он изучал меня так же, как обычно делала я, когда пыталась понять, что у него на уме. Потом медленно, почти с опаской сместился по полу в мою сторону и оказался сидящим передо мной: согнутые ноги по сторонам от моего тела, руки у меня на коленях. От его прикосновения я вздрогнула.

– Рассказывай дальше, – попросил он.

Но я уже сбилась с мысли – захотелось податься к нему и поцеловать.

– Меня заставили чувствовать себя полным дерьмом. – Алисса и Холли почти год при каждом удобном случае отпускали в мой адрес ехидные фразочки, отчего у меня медленно начала отъезжать крыша. – Двое моих, как я считала, лучших подруг каждый день называли меня жирной, и мне пришлось заняться бегом. Сейчас мы не общаемся, однако они до сих пор за спиной перемывают мне косточки, измываются надо мной. Это невыносимо, потому что Амелия… Амелия продолжает с ними дружить. Хотя все это время меня поддерживала.

– Потому ты и говоришь всегда, что сыта?

Я удивленно приоткрыла рот – выходит, Тайлер очень внимателен. Даже отец ни разу не придал этому значения. Хотя отец всегда был поглощен только собой.

– Ты заметил?

– Только сейчас сообразил. – Медленно смещая пальцы от коленей к бедрам, Тайлер взглянул мне на ноги. – Знай, что я совершенно не согласен с этими девицами. Мне за них стыдно. – Продолжая гладить мои ноги, он взглянул на меня из-под ресниц. Его глаза обладали невероятной притягательностью, и я поняла, что подчиняюсь их силе.

Тайлер, должно быть, почувствовал, как расслабились и облегченно опустились у меня плечи, как от его прикосновений обмякло тело. Он наверняка разделял мои мысли, потому что, перестав меня гладить, он подался вперед и впился губами в мои губы.

Не знаю почему, но мне очень нравилось то, что Тайлер полностью задает всему тон. Словно берет на себя тяжелую работу, пока я нежусь от возбуждения и предвкушения. Я уже начала привыкать к тому, как его губы уютно располагаются на моих губах. Мои руки – казалось, они действуют исключительно по собственному усмотрению – свободной петлей повисли у Тайлера на шее, пока я тихонько улыбалась ему в коротких паузах для вздоха. Мне нравилось, что все эти ощущения мне уже знакомы.

Довольно быстро его руки пустились в более рискованное путешествие по неизведанным местам. Ослабив поцелуй, Тайлер переключился с губ на движение собственных рук. Он немного замешкался у кромки майки, словно ожидая возражений, но мне хотелось большего. Я только крепче обняла его за шею и сильней прижалась к его губам.

Тайлер не заставил себя долго ждать. Руки оказались под майкой: левой он обнял меня за талию, а правая заскользила к бюстгальтеру, оставляя за собой на коже трепещущий след. Одно ловкое движение – не знаю, как ему это удалось, – и рука уже обхватила под кружевом грудь. Оторвавшись от губ, Тайлер на мгновение взглянул на меня и вновь стал осыпать поцелуями, но уже линию подбородка. Большой палец нежно выписывал круги вокруг соска, кожа пальца была холодной, однако невероятно чувственной. Левая рука присоединилась к правой, и меня вдруг охватило страшное стеснение. Пока Тайлер ласкал грудь и целовал шею, я, отвернув в сторону лицо, сквозь полуприкрытые веки взглянула на потолок. Понимая, что не могу похвастаться роскошной грудью, особенно по сравнению с Тиффани, я очень испугалась – вдруг Тайлер сейчас начнет надо мной смеяться? Но он, целуя меня в шею, продолжал с упоением ласкать грудь и даже не думал смеяться.

С моих губ едва не слетел стон, и я, уже и без того крайне смущенная, изо всех сил постаралась его подавить. Почти сразу же Тайлер вздохнул прямо у моей шеи, воздух приятно защекотал кожу. Прежде чем опять слиться в поцелуе, мы посмотрели друг на друга и на какое-то время застыли, переводя дыхание и наслаждаясь уютом объятий, не в силах сдержать мягких улыбок, играющих в уголках наших губ.

Нам не следовало целоваться на полу ванной, его руки не должны были касаться моего тела, и я не имела права всем этим наслаждаться. Но запретный плод особенно сладок.

И он того стоит.

25

Нас освободили из заточения через два часа. Родители вернулись со сломавшим запястье сыном и обнаружили, что дома их с нетерпением ждет второй сын, который абсолютно не понимает, почему его вдруг бросили на произвол судьбы. Тогда еще не зная, что мы с Тайлером дома и караулим Чейза издалека, Элла разозлилась, решив, что я наплевательски отнеслась к ее просьбе присмотреть за ребенком и куда-то ушла, но когда нас стали звать, выяснилось, что мы чуть ли не в буквальном смысле «сидим у них на голове». Правда, чтобы выйти на волю, сначала нам пришлось основательно попудрить им мозги.

– Даже не представляю, как это произошло, – не краснея, врала я через дверь.

– И я тоже, – поддержал меня Тайлер.

– Я зашла, чтобы найти Тайлера, и случайно надавила на дверь, – продолжала я. Рядом Тайлер, зажав рот рукой, давился от смеха.

Отец сказал, что сейчас позвонит мастеру, мистеру Форду – он жил где-то рядом – и попросит его незамедлительно прийти. Очевидно, мистер Форд не имел ни малейшего понятия о надлежащем уровне обслуживания клиентов, потому что явно не спешил – мы прождали его минут сорок, не меньше. Тридцать баксов и несколько слесарных манипуляций с замком решили проблему, и мы с Тайлером бесславно появились из ванной.

Остаток вечера мы с Тайлером не разговаривали. И не потому, что я не хотела с ним говорить, а потому, что больше часа он висел на телефоне и из кожи вон лез, чтобы изобразить перед Тиффани раскаяние за «минутную слабость», которая «возникла ни с того ни с сего», а у него «и в мыслях не было» ничего подобного. Я слышала все это через тонюсенькую перегородку, разделявшую наши комнаты. Ложка за ложкой он кормил Тиффани враньем, сочинив для нее душещипательную историю о том, как он шел на встречу с приятелями, и какая-то десятиклассница из Инглвуда попросила его показать ей свою машину. А дальше он даже не понял, как эта пятнадцатилетняя оторва оказалась у него на коленях.

Немного притянуто за уши, но Тиффани ему поверила. Раскаяние Тайлера выглядело так надуманно и фальшиво, что мне хотелось проломить стену и спросить его, что он только делает?.. Естественно, я ничего не спросила, потому что десятиклассницей из Инглвуда была не кто иная, как я сама.

В тот вечер я уснула с расколотым надвое сознанием: одна половина меня тонула в глубочайшем омуте вины, другая парила в небесах безоглядной любви, и виной тому был Тайлер, со всеми секретами, что он в себе таил.

Более того, сама не знаю, как, я умудрилась стать одним из этих секретов.

* * *

– Поэтому английские парни гораздо лучше американских дебилов, – сравнивая парней двух наций, подвела итог Рейчел после пятиминутных разглагольствований на эту тему. По ее мнению, англичане лучше, потому что у них милый акцент, при разговоре они используют милые словечки, и вообще они милые. На этом аргументы были исчерпаны.