-Я была у нас дома, в нашей старой квартире, и не могла оттуда уйти. Я застряла. Меня не отпели. До тебя я не могла достучаться даже во сне. Ты не ходила в церковь, не подавала записки, ни разу не молилась за меня — и я не смогла уйти. А твои бесконечные слезы и тоска привязали меня к земле хуже любых других оков. В исламе есть умная мысль — мертвых НЕЛЬЗЯ оплакивать! — по голосу я поняла, что мама злится. — Ты же, со своим атеизмом и собственными взглядами на религию, все только усугубила. Но я тебя не виню.


Я сидела белая, как полотно. Сказать было нечего.


-А теперь, дорогая, твоя задача — не повторить моих ошибок, или ты застрянешь здесь навечно.


С этими словами мама улыбнулась и … исчезла в туманном облачке.


От моего крика содрогнулись стены, но что толку было кричать? Она ушла… Снова… А я так много не успела ей рассказать.


Глава 22, в которой Хюррем узнает, что ее отравили

Я уснула, и мне приснился очень странный сон. В нем я шла по коридорам, темным больничным коридорам, где почему-то были закрыты все двери в палаты. И только из-под одной двери пробивался неясный свет. Я толкнула эту дверь, и увидела хрупкое тело под тонким больничным одеялом. Пол лежащего в кровати человека был мне непонятен — до такой степени все скрывали бинты. Рядом с кроватью стоял … Антон. И женщина-врач, участливо гладившая его по плечу.



-У нее еще есть шанс. Она может очнуться. Вы так переживаете…


В его глазах я увидела промелькнувшую затаенную ненависть, но он быстро ее скрыл.


-Бедняжка, она так долго скрывала эту тоску по родным, что решилась пойти… на такое…


Вот актер, а. Поднес платок к лицу и делает вид, что плачет. Скотина, насквозь гнилая и фальшивая. И как я могла ему верить?! Где были мои мозги?!



От возмущения я попыталась заорать, как-то привлечь к себе внимание… и тут же проснулась. Ощущение было странным — я вылетела из сна пробкой, а перед глазами пронесся черный туннель. Что со мной за хрень творится?



Когда я окончательно пришла в себя, надо мной склонилась встревоженная Хатидже. Увидев, что я очнулась, она радостно закричала:


-Хюррем! Мы так переволновались! Пойду брата позову!


И умчалась в неведомые дали. А я неожиданно поняла, что мне очень, очень хреново…


Хорошо, что рядом с кроватью стоял тазик. Туда-то меня и вырвало. Что за…?!


Спустя пару минут в покои ворвался бледный Сулейман.


-Тебя отравили, — с ходу заявил он. — Тебя нашли в саду без сознания, и, найди мы тебя на час позже, тебя бы уже не было в живых, Хюррем.


-А…мама? — растерянно спросила я, чувствуя новые рвотные позывы. Но перед султаном блевать в тазик было стыдно, почему-то. — Сулейман…. Мне плохо, отвернись.


Но упертый Сулейман сам подал мне тазик и сидел рядом, пока меня полоскало.


-Как отвратительно…- скрипя зубами, пожаловалась я. — Чувствую себя, будто под лошадь попала.


Хотела-то сказать «под каток».



-Мы найдем виновного, -свел брови на переносице султан. –А причем тут мама? Валидэ отдыхает, ей уже лучше. Просила зайти к ней и о чем-то важном поговорить. Потом зайду.


-Моя мама, Сулейман…Значит, ее не было? — довольно глупо поинтересовалась я. Султан утешающее погладил меня по голове. Понятно. Мне все привиделось. Вот же ж… Странные причуды выдает мое подсознание, находясь на грани смерти.



-Мой ребенок, — неожиданно вспомнила я, хватаясь за живот. –Что с ним?! Он жив?!


Султан неожиданно отвел глаза. Что-о?!


-Лекари пока не могут ничего сказать. Велели ждать, пока шехзаде станет толкаться… Если этого не произойдет в ближайшие сутки, то, скорее всего, наш сын умер, Хюррем…


Я чуть в голос не завыла. Нет! НЕТ!!! НЕ-Е-Е-Е-Т!!!!!


Сулейман испуганно вскочил с кровати, увидев мое лицо. Помчался звать лекарей. А я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и орала — хрипло, надрывно, бессвязно…


Какая тварь решила убить моего малыша?!!! И тут до меня дошло. Махидевран!


Тебе не жить, черкесская подстилка!!! Если мой сын умрет — ты отправишься вслед за ним, не откладывая!!



Прибежавшие на зов своего Повелителя лекарши насильно напоили меня кучей всевозможных отваров, от которых я отупела и вскоре замолкла. А чуть позже и уснула, не в силах сопротивляться вязкой, опутывающей и тело и мозг, словно лиана, дремоте.



-Как ты думаешь, кто мог ее отравить, Ибрагим? — спустя пару часов, сидя у себя в кабинете, поинтересовался султан. –Где искать виноватых?


Ибрагим побоялся вслух высказывать свои подозрения, да и ни к чему это было. И так ясно, что без баш-кадины, сосланной в Старый Дворец, не обошлось.


-Но ведь кто-то же ей помог в этом, — словно прочтя его мысли, протянул Сулейман. –И кто в этом дворце ее самые верные и преданные слуги?


-Нигяр-калфа, -неожиданно выпалил Ибрагим. Нигяр мешала ему уже давно, а тут подвернулся прекрасный способ устранить ненужный элемент. –Я…допрошу ее.


-Допроси. А я займусь допросом остальных подозреваемых, — вот только имена этих подозреваемых султан почему-то озвучивать не стал. — Можешь идти, Ибрагим.


Великий визирь с поклоном покинул кабинет Повелителя, а Сулейман, допив чашку кофе, решил наведаться к валидэ. Она ведь говорила, что у нее важный разговор к сыну.



В покоях валидэ сильно пахло мятным маслом. «Опять у матушки голова болит…», — с искренним сочувствием подумал Сулейман, подходя к постели Хафсы.


-Я ждала тебя, сын, -послышался слабый голос Царственной Колыбели. –Садись.


Султан послушно сел, ожидая продолжения.


-Хатидже нужно выдать замуж.


-? ..


-За Ибрагима.


-?!


-У них будет ребенок.


-!!!


-Сам понимаешь, чем это грозит.


-КАК!!!


-Молчи! Она сама рассказала. Мы виноваты, не уследили. Она давно томится в четырех стенах. А ведь она женщина, Сулейман, не юная девушка, которой вдовство далось бы легко! Она знала, что теряет.


Султан смутился. Вопросы интимной жизни сестры были выше его понимания, и вникать в них он совершенно не хотел.


-Не говори Ибрагиму, что знаешь. Просто предложи жениться. Он не глупый человек, все сам поймет. И будет стараться доказать свою верность династии. Нам выгоден… этот брак.


-Как скажете, валидэ. Я могу идти? — все еще переваривая услышанное, поинтересовался Сулейман. Валидэ кивнула, и, поцеловав на прощание руку матери, сын поспешил покинуть ее.


-Дайе! -слабым голосом позвала верную служанку валидэ султан.


-Да, госпожа?


-Вот и как после этого не верить, что Хюррем — гений, а?!


-Вай, Аллах, да Вы уже боготворите эту русскую девчонку! –недовольно покачала головой хазнедар-уста гарема.


-У этой девчонки, Дайе, уже статус хафиза, она наизусть знает весь Коран! И мне страшно представить, что будет дальше…


Глава 23, в которой Махидевран строит козни

Старый Дворец



Махидевран неприкаянной тенью бродила по своим покоям в Старом дворце, и кусала губы. Сюда ее любимому доступ был закрыт. О, он очень старался вырваться к баш-кадине, но его бесконечная, монотонная работа отнимала все силы, да и кто бы ему дал хотя бы на час покинуть дворец?



Баш-кадина вздыхала, терзалась и не могла найти себе ни места, ни покоя. Ее терзала ненависть к Хюррем — мерзкой славянской ведьме, околдовавшей султана.


Иной причины интереса султана к этой тощей нахалке баш-кадина придумать просто не смогла. Только колдовство. И тогда она по совету верной ей Гюльшах нашла женщину, сведущую в темной магии. Хотела защитить от рыжей ведьмы себя и сына, вернуть в свои объятия Сулеймана. Не вышло. Ведьма только смеялась. Постоянно смеялась.



О, как Махидевран мечтала вбить этот паршивый смех обратно ей в глотку! Руки женщины невольно сжимались в кулаки, когда она представляла себе этот момент. Но султан бы точно ей этого не простил. Когда-то, найдя отравленной одну из своих случайных наложниц, он уже сурово сделал ей замечание, сказав, что не стоит «портить его имущество». Иначе он может обидеться.



Одного этого разговора ей вполне хватило. Баш-кадина отнюдь не была глупа, иначе бы никогда не добилась столь высокого положения.



Махидевран остановилась у окна и с тоской вгляделась вдаль. Отдохнув за несколько месяцев от неугомонного Мустафы, она начала скучать по сыну, но во дворец Топ-капы ее пока еще никто обратно не звал. Оставалось только предаваться ностальгии, да чесать языками с собравшимися здесь неугодными наложницами и женщинами предыдущего султана.



Среди них небывалой красотой и несломленным духом отличалась Айгюне-хатун, женщина, ставшая последней любовью султана Селима Грозного. Ее ненавидела валидэ Хафса, и потому Айгюне удалили сюда, как только соперница стала матерью уже не шехзаде, но нового султана.



С ней-то Махидевран и удалось неожиданно для самой себя подружиться. Высокая, стройная несмотря на годы, с горделивой осанкой и изумительным чувством юмора –Айгюне была неподражаема и более приятна в общении, чем спесивая крымская принцесса. И она тоже прониклась симпатией к Махидевран, особенно после того, как признала в ней землячку.



Теперь две женщины часто гуляли вместе в саду, который, хоть и уступал саду дворца Топ-капы, но тоже обладал своей неизъяснимой прелестью. Айгюне шепотом делилась с Махидевран своими знаниями об искусстве любовной игры, и та с благодарностью внимала. Если уж Айгюне-хатун сумела отвлечь внимание Селима от мальчиков и стать его Музой, той, что он посвящал стихи и дарил огромные поместья — к ней определенно следовало прислушиваться.



-Моя прекрасная Весенняя Роза! –лукаво улыбаясь, обнимала ее Айгюне. –Ни одна славянская ведьма не обучена искусству любви восточных женщин, а потому — сравняться с ними на ложе не сможет! Мужчинам не важен наш ум или иные качества. Их можно покорить только сладостью, которые они с другими девами испытать на ложе не в силах, нежностью и готовностью к материнству. Иное им недоступно. По крайней мере, султанам.



Махидевран краснела и понимала, что Айгюне-хатун права. Не своими познаниями в философии она привлекла Сулеймана когда-то, а тем, что умела сладко стонать и сжимать его копье своими внутренними мышцами, когда тот приходил к вершине страсти…


Интересно, обучена ли тому же Хюррем? И почему Сулейман не может отвести взгляда от этой мосластой девчонки с некрасивым лицом?!



Как-то раз баш-кадина поделилась своей печалью с Айгюне-хатун. Та задумалась надолго. Словесный портрет Хюррем удался плохо, и потому женщина была в затруднении. А по коротким сведениям, имевшимся у Махидевран о русской рабыне, разгадать секрет ее успеха оказалось непросто.



 Но, в конце концов, они сообща его разгадали. И то только потому, что Махидевран вовремя вспомнила, как подкупленная служанка Хюррем обмолвилась — Госпожа умеет ублажать Господина ртом. И тот от этого возносится в Райские сады Аллаха.



Такого ни Махидевран, ни Айгюне-хатун себе представить просто не сумели. Как можно… брать в рот?! Ислам запрещает правоверным такую гнусность!


Но потом они обе поняли — Хюррем НЕ мусульманка. Да, она приняла ислам, да, она стала носить новое имя —, но как была славянкой, так ей по сути и оставалась. И, возможно, славянская девчонка не считала это грехом.