Подхватившись, я заметалась по комнате в поисках хоть какой-то одежонки, но кроме плаща, не нашла ничего. Он и мое платье унес, сука! Во мне вскипела дурная татарская кровь, и ужасно захотелось отходить Ибрагима подсвечником, или сдать султану. Но пока буду бежать до дворца, это желание пройдет.


Кое-как намотав простыню наподобие тоги и сколов вытащенными из прически шпильками, я почувствовала себя готовой к подвигам.


Хоть и босой.


Обувь он тоже унес. Гад.



Накинув сверху импровизированной тоги плащ и проверив наличие украшений, которые постоянно носила, я слегка успокоилась. При необходимости, кольца и серьги я тоже смогу превратить в валюту, если понадобится. А сейчас — простыню на оконную раму, и прыгаю! Срочно! Пока не явился блудный паша, может, он вообще в сортир по нужде бегал? И жди его с минуты на минуту!



Подскочив к окну, я закусила губу и отчаянно застонала. Дура! Да как я только не заметила, что на окнах стоят решетки! От горя вцепилась в одну из них, пошатала и неожиданно поняла, что она поддается. Добавим нажима!


Через пару минут одна из решеток была вырвана с мясом — видимо, строители ее на молитвы Аллаху и собственные сопли приколачивали. Подскочив с кровати и рывком сдернув с нее простыню, я быстро, постоянно оглядываясь, намотала ее одним концом на раму, вторым бросив на землю. Достать она, конечно, не достала, но упасть с высоты в полтора метра я смогу, сгруппировавшись. Падала уже так пару раз, и ничего, живая!


Помоги мне Аллах!


С этими мыслями я влезла на подоконник, и приготовилась к прыжку. Эх, где наша не пропадала! В случае чего, не поминайте лихом - а поминайте водкой!


Зажмурившись от страха (я не говорила, что УЖАСНО боюсь высоты?!), я сделала шаг вниз, ощутила под собой пустоту и в этот же момент услышала с порога недоуменный вопль:


-Хюррем?!


Но было поздно, я уже летела на землю с тихим незлым матерным воплем. Попробуй меня теперь догнать, паша!


Примечание к части Искренне извиняюсь, что пропала так надолго, был период творческого застоя. Пока готова только 1 глава продолжения, постараюсь дописать оставшиеся 4 до конца следующей недели. Глава 56, в которой Хюррем не знает, что ей делать дальше

Во дворце Топ-Капы царила самая настоящая паника. Наложниц, до этого преспокойно перемывавших кости султанским родственницам, Хасеки и новой фаворитке Повелителя Фирузе-хатун, озадачили с самого утра.



Сперва верный евнух Валидэ-султан, Финам-ага, приказал раздать всем золото и сладости, что означало на языке гарема только одно — у султана скоро появится еще один наследник, ин ша Аллах, это будет новый шехзаде! Но сразу после этого перед девушками встал вопрос — а кто же та счастливица, если о беременности Хасеки Султан и так уже всем давно было объявлено?!



Уже спустя полчаса после раздачи сладостей и монет девушек вновь огорошили. Суетливо бегающие по гарему евнухи, заглядывающие в каждый уголок, и начавшие по одной куда-то уводить притихших наложниц, дали понять, что в гареме творится нечто неладное. А там и вернувшиеся с допроса подлили масла в огонь — и по гарему быстро поползли слухи о том, что их рыжая Хасеки, отрада сердца и услада души самого Повелителя Мира, куда-то пропала. И есть все основания предполагать, что ее похитили.



-Гюльнихаль-хатун, — новенькая наложница, присланная в подарок Сулейману несколько месяцев назад, несмело обратилась к доверенной служанке Хюррем Султан. — Это правда, что похитили нашу Госпожу?



Гюльнихаль раздраженно передернула плечами — ей не очень-то и хотелось отвечать на вопрос, после которого они посыплются горохом. Но гаремные девушки таковы — не ответишь, сами запустят машину слухов, да такую, что и проблем потом не оберешься. Поэтому она отделалась общей фразой, мол, «Госпожу похитили, но Повелитель делает все, чтобы ее найти!» и убежала по своим делам. Ей нужно было отнести шехзаде Мехмеда к кормилице.



И она попросту не обратила внимания, как новенькая наложница, чьего имени просто никто не мог запомнить, нахмурилась после ее слов и начала сосредоточенно что-то обдумывать.



Султан буйствовал. Его раздражала необходимость одновременного поиска украденного сына (и то пока что это были ничем не подтвержденные догадки его рыжей султанши) и собственно султанши, которая была беременна и потому ценна вдвойне.



Глава бостанджи, особого отряда янычар, Ниман-ага, стоял перед гневающимся Повелителем навытяжку и докладывал о ходе «проведенного ими расследования». Как водится, ничего они пока и не нашли, только сменившиеся утром стражники сказали, что никто ночью из дворца не выходил, мешков подозрительных не носил, топить никого не топил, да и ходили вообще все свои.



От таких новостей легче на душе султану ну никак не становилось. И в этот знаменательный момент в двери покоев постучали.



-Войди! — раздраженно крикнул Сулейман, которому бороду на себе рвать хотелось от плохо скрываемого бешенства. Но бороду было как-то жаль — она росла плохо, медленно, и поэтому султан старался как мог ухаживать за ней, подстригать для придания ей вида пышного и аккуратного и питать всякими бесценными маслами. Да и вообще втайне ей любовался.



Дверь покоев отворилась и вошла маленькая хрупкая наложница с роскошными золотыми волосами ниже пояса, на которые сразу обратил внимание султан. Наложница была неуловимо похожа на исчезнувшую Хюррем, невинна и весьма привлекательна.



«И чего я так редко через гарем хожу… — невольно подумал Повелитель Мира. — Когда там такие цветы распускаются и цветут пышным цветом. Непорядок!»


Мягко улыбнувшись наложнице, Сулейман поинтересовался:


-Что ты хотела, Хатун? Как тебя зовут?


-Анастасия, Повелитель, — несмело улыбнулась ему златовласая прелестница. — Я пришла рассказать вам о том, что случайно увидела сегодня ночью. Это касается нашей Госпожи, Хюррем Султан, и ее поисков.


Мысли о вечернем хальвете с рыженькой наложницей моментально испарились из головы султана после этих слов.



***



Удар о землю получился внушительным. Не знаю, почему — то ли я слишком уж задумалась о том, кто сейчас торчал в окне с перекошенной физиономией, то ли еще что-то отвлекло… Но результат вышел печальным. Ударилась я сильно. Да так сильно, что в глазах потемнело, и на пару минут я от боли потеряла сознание. А вот когда открыла их…


Ох, лучше бы и не открывала.



-И куда ты собралась, Хюррем? — подозрительно ласково и очень тихо поинтересовался у меня грек, в чьих руках я сейчас и лежала. Я сочла за благо промолчать. Сказать было нечего — и так всем все понятно. — Ты когда-нибудь от кого-нибудь вообще слышала…. Что ты просто дура?!



Вот тут я оскорбилась не на шутку. И возмущение вылилось из меня раньше, чем я успела прикусить язык.



-А ТЕБЕ когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты просто полный недоумок, господин «бывший Великий Визирь»?! Ты хотя бы понимаешь, что Сулейман уже тысячу раз успел разослать янычар по городу на мои поиски?! Ты ПОНИМАЕШЬ, что будет, когда меня обнаружат — и тебя рядом?!



-Дура… — тихо и обреченно промолвил бывший паша. — Мы не в городе. Это раз. И второе — ты что, и правда считаешь, что я этого не предусмотрел?!



С этими словами он пнул дверь в комнату, ставшую для меня временной темницей, и сгрузил меня на кровать. Я слегка приподнялась на локтях и недоверчиво всмотрелась в его усталое, но все-таки безумно красивое лицо.


-Ибрагим, я жду объяснений.



Удивительное дело, но голос меня подвел — нельзя слишком внимательно рассматривать красивых мужиков, запомните это. Особенно если собираетесь с ними спорить. Предательское тело тут же начинает откликаться на какой-то глубинный и почти животный призыв, который исходит от этого мужчины, и тело тебя подводит. Потому что что бы ты не говорила и не думала в этот момент, бессознательные сигналы тела буквально в голос орут «Возьми меня, животное!»


Нелегко быть женщиной в общем — вот что я вам скажу.



…А самое паршивое в данном случае то, что мужчина тоже прекрасно и безошибочно твои сигналы распознает. И минут через десять я обнаружила (с удивлением, переходящим в негодование), что с энтузиазмом целую эту усатую сволочь с манящими глазами, мои руки обвились вокруг его шеи, вцепившись в нее как утопающий цепляется за соломинку, а руки этого бесстыдного нахала уже давно гуляют под моей импровизированной тогой.



В ужасе осознав всю глубину своего падения, я отшатнулась от ухмыльнувшегося Ибрагима.


-Сволочь…


-И ты мне это говоришь?! — шутливо дернул он меня за косу. — Это ты лишила меня последнего разума, коварная женщина! Плыл бы я себе сейчас уже в Паргу, спокойно размышляя о вечном, так ведь нет — в тебя влюбиться угораздило…



А самое страшное заключалось в том, что влюбиться, кажется, угораздило нас обоих…



Спустя пару минут я сдалась на милость победителя, решив получить от последних часов своей жизни все, что только можно, и даже чуточку больше. Мне захотелось запомнить его именно таким — бережно и внимательно, со страстью, переходящей в исступление, изучающим мое тело. Целующим, гладящим, ласкающим и кусающим — его руки и губы, казалось, лучше меня знали, что именно нужно мне и моему телу в данный момент.



И я поддалась, растворяясь в этой томной неге, охватившей все тело.


Потому что еще пара часов — и нас найдут люди султана. Ибрагима казнят, меня, если не успею придумать правдоподобное вранье по поводу причины моего похищения — тоже. А мне уже и не хочется особо что-то придумывать.



Я просто…хочу жить… вот такими мгновениями… растворяться в руках и таять под губами действительно любящего мужчины…


И будь оно что будет. Мне уже все равно.



Потому что именно в эти короткие и безумно счастливые мгновения я не Хасеки Повелителя Мира. Не Хюррем Султан, баш-кадина человека, в чьих руках находится власть над половиной земного шара.


Я просто Александра… И именно он делает меня такой.


Примечание к части Вдохновение накатило неожиданно, поэтому - вот:) Глава 57, в которой Хюррем решается на отчаянный шаг

Сулейман с перекошенным под шлемом лицом мчался во весь опор по дороге в Манису, и мысли его одолевали самые отрицательные. Рассказ наложницы о том, что его Хасеки по доброй воле сама ушла из гарема, бросив его, его семью и сына на произвол судьбы, довел султана до искреннего бешенства.



Сейчас у него было только одно желание — найти беглянку и бросить ее в темницу, чтобы подумала над своим поведением. А после того, как она родит нового шехзаде, он прикажет ее казнить.


Потому что прощать такой грех, да еще и известный наложнице, которая начнет распускать в гареме слухи — непозволительно для его репутации!



Спустя пару часов бешеной скачки Сулейман начал понемногу остывать. И мысль о казни рыжей бестии уже казалась ему недопустимой. Обойдется и пожизненной ссылкой в самый дальний дворец.


А наложницу, рассказавшую ему о грехе, можно просто кому-нибудь из визирей или беев подарить. Либо вовсе — в мешок и в Босфор. Власть многое позволяет ее имущим, что уж тут говорить…



И поглощенный своими мыслями султан просто не заметил, как отстала от него его верная охрана из самых сильных янычар, а на дорогу, заступив ее коню, вышли несколько бородатых мужчин самой разбойной наружности.