Ольга хорошо понимала, что он прав. Казна пуста, уже второй год нет дани от Византии, плохи дела у купцов в Царьграде, долго так Русь не сможет, и воевать пора, и платить нечем. Придется князю Игорю самому собирать воев на рать, без помощи других. Все, чем она в состоянии помочь мужу, это разузнать, как дела в Царьграде, там уже много верных людей.

Наступил июнь 941 года. Князь Игорь снова верно подгадал момент нападения на Византию. Ненавистный ему Роман Лакапин едва держался на троне, против выступали собственные сыновья. Ольга только головой качала – как могут идти сыновья против своего отца? Свенельд усмехался – власть еще не то с людьми делает.

– Так что же, ради власти человек готов на все? – возмущалась княгиня.

– На многое, – внимательно посмотрев на нее, улыбнулся в усы варяг.

Игорь беседовал со Свенельдом не в трапезной, как обычно, а в ложнице, поэтому Ольга поневоле оказалась свидетельницей разговора и смолчать не смогла.

Такие беседы велись все чаще и действительно закончились походом. Но если князь Олег смог собрать Великую скуфь, отправляясь воевать Царьград, то Игорь сделать этого не смог. Или не захотел? Обещать будущую добычу было жалко, а просто платить за участие в походе нечем. Дело кончилось плохо.

А ведь так хорошо все начиналось…. У Царьграда действительно почти не было защиты, их не встретила ни одна ромейская хеландрия. Одно заботило князя, и, как оказалось не зря, – русичи, что шли по суше, никак не давали о себе знать. Да и ладьи, подошедшие от Тмутаракани, тоже вели себя вольно. Игорь твердил, что это плохо, действуют, точно пришли пограбить и удрать. Свенельд хохотал в ответ:

– А зачем же, если не пограбить, князь?! Зачем мы сюда пришли? Можно, конечно, и ромеек пощупать, но это потом. Сначала мы у них все золото возьмем!

Варяги на румах, слыша такие речи, довольно хохотали, а князь морщился: только и знают грабеж.

Наконец им навстречу выплыли несколько византийских хеландрий. Завидев их, Свенельд чуть не свалился от смеха в воду. Было от чего – суденышки, верно, вытащили со свалки и спешно залепили дыры воском, до того они были стары и ни на что не годны.

– Князь, это флот Византии? Вели дружинникам убрать боевые стрелы, мы эти корыта и простыми продырявим.

То, что произошло потом, казалось страшным сном, от которого не удавалось проснуться. Полуживые хеландрий, действительно державшиеся на воде только волей правивших ими людей, приблизились на расстояние перестрела, стоявших на них можно было уже бить боевыми. И тут… С их стороны вдруг полетел огонь! Вмиг полыхнуло все вокруг: ладьи русов, одежда на тех, кто под этот огонь попал, даже вода вокруг судов! Несколько мгновений русичи в оцепенении не двигались, всех вывел из ступора жуткий крик сгоравших заживо. Люди заметались, пытаясь потушить свои ладьи, поскорее отплыть подальше от этого огненного шквала. Игорь пришел в себя от первого же крика, стал командовать вполне толково. Его ладья повернула первой и стала удаляться от мечущих огонь хеландрий. Вслед за ней повернули еще несколько. Не всем удалось, многие горели, люди с них бросались в воду, стараясь отплыть, но горела и сама вода! Такого русичи никогда не видели!

Вдруг Игорь заметил в воде возле правого борта прыгнувшего со своей ладьи Любомира, русич пытался избежать жуткой смерти в огненном потоке. Его судно загорелось одним из первых. Князь вдруг сделал знак гребцам остановиться и потребовал веревку. Свенельд раздраженно закричал, что не время кого-то спасать, можно и самим погореть! Но Игорь так гаркнул на своих дружинников, что те бросились выполнять приказ. Любомир схватил веревку, но забраться в ладью не удавалось, волна относила чуть в сторону. Поняв, что действительно можно сгореть, Игорь перегнулся вниз и закричал Любомиру.

– Обвяжи вокруг себя! Держись крепче! – И снова скомандовал: – Грести! Быстрее!

Любомиру удалось обвить веревку вокруг своей руки, а вот обвязаться он не смог, так и плыл вслед за ладьей князя на расстоянии. Началась гонка с огнем. Он разливался все шире, грозя захватить и выход из гавани. Если доберется до Любомира, никакая веревка не спасет. Князь принялся накручивать ее на свою руку, подтягивая названого брата ближе к борту. Тот в свою очередь, уже немного придя в себя, тоже стал перебирать канат, шли томительные минуты, снова, как тогда на Днепре между Вышгородом и Киевом, время стало тягучим и медлительным, но в этот раз Любомиру не удавалось его обогнать, никак не удавалось. Наоборот, он двигался медленнее, а огонь быстрее.

И все же они смогли и вытащить Любомира в ладью, и сами уйти от огня. Хеландрии не догоняли и уже больше не выплевывали горящую массу в море. Но ни приблизиться к ним, ни подойти к тем, кто остался в воде, не говоря уже о самом Царьграде, не было невозможности. Игорь скрипел зубами – в огне гибли его дружинники, а он ничего не мог поделать!

Этот кошмар продолжался долго. Когда все закончилось, на морских волнах качалось всего несколько обгоревших ладей, ближе к Царьграду виднелись черные остовы сгоревших полностью. Людей на воде не было. И тех, кто ушел берегом, тоже не видно. Любомир сидел, обхватив голову обожженными руками, и тихо стонал. Не от боли, боли он не чувствовал, оттого, что рядом с ним только что жуткой смертью погибли его друзья. Сильные и хорошие воины, достойные большого погребального костра, они нашли могилу в морской пучине.

Игорь тоже чуть не стонал, оглядывая страшную картину боя, он понимал, что лишился, как в Донских степях, большей части дружины, да еще и потерял почти весь флот. И где конники, где тмутараканцы, тоже неизвестно. Что делать? Его тронул за плечо Свенельд:

– Князь, надо уходить, не ровен час, снова нахлынут, не успеем уплыть, сгорим заживо.

Игорь и сам понимал, что ждать, накликая на себя новую беду, не стоит. Те, кто не сгорел, уже добрались до берега, их не спасти, остальные вообще неизвестно где. Он немного помолчал и кивнул:

– Вели отплывать.

Русичи возвращались домой с позором, князь не только не смог одолеть греков, но и потерял почти всех дружинников и свои ладьи. Сможет ли он пережить этот позор?

Любомир уже перестал стонать, он сидел, уставившись вдаль, и молчал. Это молчание было для Игоря тяжелее всего. Князь подошел и присел рядом.

– Не молчи.

Русич точно очнулся, обвел непонимающим взглядом вокруг, перевел взгляд на князя и тихо попросил:

– Я вернусь?

– Куда?

– Там погибли все мои.

– И мои тоже. Только возвращаться некуда, греки все сожгли. Я такого и не видел никогда, чтоб вода горела.

Любомир кивнул:

– Я слышал о таком огне, страшнее не бывает. Благодарю, что спас, не то погорел бы, как в костре, заживо.

Игорь печально усмехнулся:

– Долг платежом красен, ты меня спасал, я тебя.

Им удалось подобрать еще троих, чудом державшихся на обрубках бревен. Дружинники были сильно обожжены, у одного вытек глаз, на руки страшно смотреть, кожа висела клочьями, волос почти не было. Один не выжил, а двое других всю оставшуюся жизнь старались не подходить близко к огню и никогда не садились в ладью.

Страшных рассказов о всесильном греческом огне хватило на многие годы. Люди были не в силах передать ужас от горящей вокруг ладей воды.


Княгине было больно смотреть на мужа, вернувшегося с остатками рати в Киев. Игорь, казалось, постарел на десять лет. Он и так уже немолод, ему все тяжелее садиться на коня, раньше взлетал в седло птицей, теперь с усилием, а разгром сделал князя неразговорчивым, подозрительным. Игорь тяжело переживал провал, часто уезжал на ловы в сопровождении малого числа гридей, чтоб никого не видеть.

Ольга понимала, что надо что-то делать, дела шли все хуже, казна пустела, и собранная дань уже никак не покрывала расходов. Но муж не желал ни о чем говорить, чтобы избежать бесед, он просто не приезжал в Вышгород. Тогда Ольга сама явилась в Киев.

– Князь, пора снова собирать скуфь, только надо привлечь, как ты думал, угров, печенегов и хазар.

Игорь удивленно вскинул на жену глаза: когда это он собирался привлекать печенегов или хазар? Но сразу понял, что умная Ольга просто не хочет выговорить ему, что не послушал совета. Княгиня ни словом не укорила, наоборот, постаралась вселить уверенность, что второй раз князь не попадет под этот самый греческий огонь.

– Князь, метательные машины, что его бросают, не могут это делать далеко, нужно просто не подходить ближе такого расстояния.

Игорь изумился:

– Ты-то откуда знаешь?

– Лазутчики донесли. – Ольга постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучало ни укоризны, ни надменности, она хотела помочь и должна была сделать все, чтобы гордый муж принял эту помощь. Он столько лет воевал Причерноморье для Руси, нельзя, чтобы сейчас все пошло прахом, нужно сохранить его завоевания для сыновей, для внуков, а значит, нужна победа над Византией, нужна от нее дань.

И снова Ольга исподволь, потихоньку приводила мужа к решению привлечь к войне против Царьграда соседей. Игорь доказывал, что незачем, сами справятся, а Ольга убеждала, что помощь печенегов не помешает. Настойчивость княгини победила, князь начал собирать новую скуфь, но на сей раз поскакали тайные послы в Паннонию к уграм, в степь к печенегам, в Итиль к хазарам. Только болгары стали исключением, болгарский царь Петр послушно выполнял распоряжения Романа Лакапина.

Ольге уже донесли из Константинополя, что положение самого Романа сильно осложнилось, четыре месяца непрерывной войны и разора со стороны русов не прошли даром. В Константинополе начались волнения, казна не только Киева, но и Царьграда была пуста, деятельность императора все меньше удовлетворяла не только тех, у кого он власть отобрал, но и тех, кто не так давно приветствовал его на улицах города.


Князю снова для чего-то понадобился Любомир. Тот после похода на Царьград не уехал в свой Плесков, остался в Киеве, сам не понимая, чего ждет. Обожженные руки уже зажили, кошмар с горящей водой по ночам снился изредка, память немного успокоилась. Любомир шел к Игорю, гадая, что тот еще придумал. Собирать дань он отказался, со Свенельдом лучше не связываться, тот обирает всех так, что после и требовать нечего. Снова стеречь княгиню тоже не станет, для этого есть другие. Но поручение, которое Игорь дал названому брату, немало удивило. Оно было опасным, однако очень нужным для Руси, вернее, для самого князя и его дружины.

С собой Любомир отобрал только троих, зато верных и умелых, таких, которым можно доверить жизнь. Выехали рано, только чуть рассвело. Коснец даже пожалел, мол, можно бы и подождать солнышка, чтоб не так знобко ехать. Любомир цыкнул на дружинника, хотя хорошо понимал, что тот ворчит просто так, чтоб только что-то говорить.

Степная дорога для лесного жителя тяжела, нет привычной защиты, вокруг пусто и голо. Один овраг как две капли похож на другой, непривычны запахи и голоса птиц. Но хуже всего степняки. Обычно русичи, если их немного, движутся степью очень сторожко, чтоб никто не заметил, не услышал. Костры ночами не жгут, только днем – горячий воздух от огня смешается с воздухом парящей степи и станет не виден издали. Дозоры несут на стоянках бдительно, прислушиваясь и всматриваясь в ночную тьму. Опасно в степи, всегда было опасно….

Но в этот раз точно специально шумели, правда, костров по ночам все же не жгли, но делали все, чтобы степняки их заметили. Дивились тому дружинники, но приказ старшего Любомира выполняли. Значит, так надо.

Их заметили на второй день, когда до Киева было уже далеко. Но Любомир не дал приказа обороняться, напротив, велел поднять княжий знак повыше. Только тогда поняли дружинники, что Любомир на переговоры к печенегам едет. Все же жутковато, степняк он и есть степняк, ему никто не указ. Те вели себя нагло, окружили, напирали конями, смеялись в лицо… Любомир велел толмачу, которого вез с собой, объяснить, мол, едет от киевского князя к их князю, чтоб вели скорее, дело не ждет.

Старый, обвешанный всякими знаками печенег хитро сощурил глаза:

– А к какому коназу тебе надо? Я не подойду? Я тоже коназ!

По тому, как захохотали вокруг него всадники, стало ясно, что издевается. Но Любомир вдруг вполне дружелюбно кивнул:

– Готов говорить сначала с тобой. Тот снова захохотал:

– Сначала, говоришь? А если это твой последний разговор?

Что и говорить, хорош посул! Но Любомир глазом не повел, усмехнулся в ответ:

– Вели моих людей напоить, накормить, второй день без отдыха едем. И пойдем поговорим.

Печенег хмыкнул в ответ, что-то залопотал на своем, показал рукой куда-то в сторону перелеска, из которого они и выскочили, потом махнул рукой Любомиру:

– Поехали. Твоих людей пока отдельно от тебя подержат. Если за собой других урусов привел, плохо им будет. И тебе тоже.

– Вели не обижать, не то Угдею перескажу про ту обиду, – Любомир, казалось, не слышал угроз, спокойно тронул коня вслед за печенегом. Тот чуть приостановился: