— Э-э, привет, — сказала я, не желая расстраивать ее. — Ты уже завтракала? Может быть, поедим?

— Нет, не завтракала. А что бы вы хотели? — спросила Виржини, становясь вдруг очень серьезной. — Завтрак — это очень важно. Мы сегодня заняты, да?

— Да? — произнесла я, позволяя ей утащить меня из холла. — И я бы хотела кофе.

Она моментально встала как вкопанная.

— Только кофе? О, Энджел, вы уже поступаете так по-американски. Но вам обязательно надо поесть. Пойдемте за мной.

Всю дорогу, пока мы шли по узкой мостовой, Виржини трещала без умолку. К счастью для меня, балбески с культурным критинизмом, она достаточно хорошо говорила по-английски, в основном благодаря тому, что год провела на стажировке в американском отделении «Белль»; там же она наткнулась и на мой блог.

— Я как раз начала читать его перед самым возвращением в Париж, — объясняла она, заворачивая еще за один крутой поворот и выходя на прекрасное открытое пространство, обрамленное рядами впечатляющих построек. — Это площадь Вогезов, очень старая и очень красивая. Здесь жили многие знаменитости. Вы знаете писателя Виктора Гюго? А кардинала Ришелье? Надеюсь, однажды здесь буду жить и я. Эго моя мечта.

— Виктор Гюго, который написал «Отверженных»? — воскликнула я, бросая восхищенный взгляд на один из фонтанов и красивые деревья на площади. — Да ну?!

— «Отверженных»? Вы любите читать его книги? — спросила Виржини. — Виктора Гюго?

— Скажем так, да, — ответила я, надеясь, что она не пустится в серьезную дискуссию о французской литературе. Я, как любитель музыкального театра, окажусь на лопатках в два счета. — Мечта — это замечательно. Если ты хочешь здесь жить, я уверена, будешь. А большинство девушек из американского «Белль» в своих мечтах уже живут в собственных дворцах на Парк-авеню. Выпьем кофе?

Кроме вас, — сказала она, останавливая меня и усаживая на небольшой стульчик возле кофейни под живописной аркой. Для такой крошечки-хаврошечки она была очень сильной. Я все больше и больше убеждалась в том, что она — воплощенная Скрэппи Ду[28]. — У вас жизнь, о которой другим остается только мечтать. Я каждый день читаю ваш блог, и это так захватывающе! Вы покидаете Лондон, отправляетесь в Нью-Йорк, находите работу, встречаетесь с интересными людьми, берете интервью у знаменитостей, едете в Лос-Анджелес, в Париж. Я не поверила своим ушам, когда у нас стали подыскивать помощника для вас. Я так обрадовалась!

— Ну, в твоих устах это звучит гораздо более захватывающе, чем есть на самом деле, — сказала я, чувствуя себя грандиозным обманщиком. — Большую часть времени я провожу, пялясь в ноутбук. Серьезно.

— Но вы — мой кумир, — застенчиво добавила она, глядя на меня снизу вверх из-под копны своих неимоверно густых волос. Надо спросить, чем она моет голову. Хотела бы я, чтобы у меня была такая жизнь.

Я растерялась. В повседневной суете, пытаясь сладить то с одним, то с другим, мне не хватает времени, чтобы остановиться и взглянуть на свою жизнь со стороны. Кроме того, люди обычно переосмысливают свою жизнь, когда у них что-то не ладится, а не тогда, когда у них все хорошо. Я давно поняла: чтобы быть счастливой, надо просто зарыть голову в песок и не доставать ее оттуда из страха, что все перевернется вверх тормашками.

— Я уверена, у тебя интересная жизнь, Виржини. Ты живешь в Париже, работаешь в «Белль». — Я подумала о Сисси, которая так и застряла на месте ассистента Мэри на сайте «Лук», и почувствовала кратковременную жалость. — Я знаю огромное количество людей, которые бы с радостью занимались тем, чем занимаешься ты.

— Да, я в курсе, — сказала она, махая рукой официанту и делая заказ за нас обеих. — Я не хочу, чтобы вы думали, что я не ценю того, что имею. Я ценю, но не очень хочу писать для журнала «Белль». Я попросила о стажировке, потому что хотела увидеть Нью-Йорк, и была так рада, когда мне предложили работу, что согласилась на нее. Но мы не дружим с девушками из журнала. Я не разделяю их взгляды на моду, которая нравится им.

— Правда? — Я обрадовалась. Неужели, вопреки всему, она оказалась нормальной? Если не считать, конечно, этого обожания по отношению ко мне, к которому, я была уверена, скоро привыкну. — Что ж, это хорошо, потому что меня не назовешь поклонницей от-кутюр, а писать для них приходится. А у тебя неплохой опыт, я уверена.

— Это так, — согласилась она, беря багет из корзины с хлебом, которая стояла между нами, намазывая маслом и погружая его в кофе, на котором расплылись радужные следы и размякшие крошки хлеба. — Кроме того, я познакомилась с вами. Я очень рада, что мы станем друзьями.

— Мы не станем друзьями, если ты будешь продолжать в том же духе, — сострила я. — Это отвратительно.

— Да-а? — Виржини уронила хлеб на тарелку. - Простите меня. Я больше никогда не стану так делать.

— Боже ты мой, нет, прости, продолжай, — немедленно извинилась я. — Просто я не привыкла, что люди проявляют ко мне такие… чувства.

Она робко улыбнулась мне и взяла свой хлеб, осторожно отломила кусок, но не стала макать его в кофе, улыбнулась, взяла свою чашку и отвернулась. Господи я имею слишком много власти над этой девушкой.

Когда хлеб закончился, мы взялись за дело. За поедание pains au chocolat[29]. Ну и за обсуждение статьи.

— Ты в общих чертах знаешь, о чем должна быть статья? — спросила я. В ответ она кивнула, достав записную книжку и ручку. — Ну вот, у нас есть два дня, чтобы открыть секреты Парижа, все самые лучшие места для шопинга, бары, рестораны, всякое такое. Ты в курсе?

— Да, — чирикнула она, вскакивая со стула. Пошли!

— Так, успокойся и посиди минутку. — Я вдруг поняла, что вскинула руки вверх; пришлось сжать кулачки и быстро вернуть их на стол. — Это не совсем все, у меня ведь были всякие записи и вещи, но с мои багажом возникла проблема, поэтому теперь у меня ничего нет. Ни камеры. Ни одежды. Ни зарядки для ноутбука. Ничего.

Невероятно, что мне пришлось опять пересказывать всю историю.

— О’кей. — Виржини с серьезным видом кивнула. — У меня есть некоторые идеи насчет того, куда можно пойти; я уверена, там мы и найдем одежду для вас записную книжку легко купить, а фотоаппарат у меня есть (я надеялась, что мы сможем сфотографироваться вместе). Но вот с зарядкой я помочь не смогу, я не знаю в Париже ни одного места, где бы ее продавали.

— Ясно. — Я почти что улыбнулась. Какое счастье иметь рядом с собой дружелюбное и приветливое лицо. — Надо позвонить в офис и узнать у них. Может, они помогут.

Я достала свой блэкберри и пролистала список контактов, пока не нашла телефон Донны. Да, ей это понравится. Но прежде чем нажать кнопку вызова, я призадумалась. Что я ей скажу? Она ведь ясно дала мне понять, что не в восторге от моего творчества. Я прокрутила список до телефона Эсме и снова остановилась. То же самое. Нашла кому звонить. Да еще и в полседьмого утра! Несмотря на протесты своего внутреннего голоса, я осознавала, что позвонить могу только одному человеку. Сисси.

Но вместо того чтобы набрать ее номер — новоприобретенное товарищеское чувство Сисси имело свои границы, а звонок ни свет ни заря вряд ли находился в их пределах, — я открыла почту, пропустила четыре непросмотренных сообщения от Дженни (в один момент времени я могу заниматься только одной проблемой) и набрала сообщение, в котором кратко изложила суть проблем, опуская подробности об утраченном багаже и его «безопасном уничтожении». Послав сообщение, я сунула блэкберри в свою теперь самую любимую, единственную и неповторимую сумку «Эм-джей» и улыбнулась Виржини. Она мгновенно отреагировала, только ее улыбка сияла на тысяч ватт ярче.

— Мы готовы? — спросила она, буквально ел сдерживаясь, чтобы не рвануть с места.

— Мы готовы, — подтвердила я. «Надеюсь, у меня хватит сил, чтобы не утопить тебя в Сене», — добавила я про себя, когда она схватила меня за руку и потащила вниз по улице.

— D’accord[30]. Я сейчас думаю об одном магазине который знаю, но он далеко; там делают сумки из старых кожаных курток, — сказала Виржини, уводя меня все дальше по лабиринтам элегантных узких улиц. Это очень подойдет для вашей статьи, oui?

— То, что надо. — Я кивнула, слишком занятая разглядыванием красот вокруг себя, чтобы отвлекаться. Париж и в самом деле прекрасен. Я пожалела, что у меня не было фотоаппарата. Солнце освещало мощеные улицы, нагревая мои оголенные ноги и испаряя тревожные мысли о том, что я одета в самопальное платье. Стояла почти такая же жара, как в Нью-Йорке, только было не так влажно. У всех магазинов были стеклянные витрины, обрамленные деревом приглушенных тонов, а почти все фасады жилых квартир над ними украшали цветочные ящики, в которых теснились разноцветные цветы, и от этого походили на кукольные домики. Я стояла и, разинув рот, любовалась, как вдруг почувствовала, что завибрировал мой блэкберри. Спотыкаясь на каждом шагу и стараясь не отставать от Виржини, я пыталась читать сообщение:

«Привет, Энджел!

Ужасно жаль, что так случилось с твоим багажом! Ты, наверное, совершенно разбита. Я бы в такой ситуации и сама растерялась. Не паникуй, все наладится. Я поговорила с дедом, ион сказал, что ты можешь купить камеру и все, что надо, для ноута по корпоративной кредитке, которую я тебе высылала, и одежду тоже. Ты в командировке, и „Спенсер медиа“ возместит все твои потери. В общем, не сходи с ума — у „Белль“ же в бюджете тоже есть статья „представительские расходы“. ЛОЛ.

Насчет твоих записей: тут ничего не поделаешь, но я могу прислать тебе список моих самых любимых мест для шопинга в Париже. Я сейчас в спортзале, а потом надо заняться поручениями Мэри, так что скоро его точно не пришлю, поэтому просто отдыхай и наслаждайся Парижем! Я все устрою, не переживай.

Сисси, цо».

Прочитав сообщение в первый раз, я чуть не рухнула в обморок. А во второй — просто не могла поверить собственным глазам. К тому моменту, как Виржини по моей просьбе прочла мне его вслух (я хотела удостовериться, что не сошла с ума), до меня почти дошло его содержание. ЛОЛ? Сисси пытается меня рассмешить? Нет, это не просто неправильно — это противоестественно.

— Она старается помочь. — Виржини протянула мне блэкберри.

Я осторожно взяла его из ее рук, словно он был проклят. И, судя по всему, это было именно так. На моей памяти она была совсем другой.

— Ты знакома с Сисси? — спросила я.

— Да, — ответила Виржини. — Она очень хочет работать в «Белль». Я иногда работала с ней, помогала с проектами.

Я смотрела на нее не спуская глаз. Странно, она совсем не похожа на жертву садиста.

— Так вы дружите?

Она гоготнула и тут же прикрыла рот рукой.

— Извините, это было грубо, — скороговоркой пробормотала она. — Нет, мы с Сисси Спенсер не дружим. Она не любит стажеров и ассистентов, которые работают в «Белль». Я даже думаю: может, она рассчитывает, что если, э-э, убедит нас уволиться, то сама станет делать нашу работу?

— Ясно, — сказала я. Уф. Значит, она не опасна.

— А вы дружите? — осторожно спросила Виржини. — С Сисси?

Не думая ни секунды, я ответила ей таким же гоготанием.

— Нет, совсем нет. Невзирая на это сообщение. — Я взяла руку Виржини в свою и улыбнулась. — Я бы не подошла к ней и на пушечный выстрел. А это, я так думаю, довольно далеко. Пошли смотреть на этот твой сумочный магазин.


Утро пролетело молниеносно, и я чувствовала себя так, словно прошагала несколько миль. Что было недалеко от истины, как я узнала, когда Виржини показала мне наш путь на небольшой карте, которую я купила. Помимо адресов классных магазинов, мне удалось раздобыть пару хитовых штучек для моего крошечного парижского гардероба. Какой бы дикой ни казалась мне идея расплачиваться корпоративной карточкой за свои покупки, у меня не было выбора. Я только что заплатила за квартиру, Ванесса еще не отдала мне свою долю, а до зарплаты оставалась еще целая неделя. А одета я была из рук вон плохо. Теперь же я имела приличные джинсы (парижский стиль), пару футболок (слава Богу, что «Американ аппарель» вошел в моду!), пару стильных старомодных платьев (исключительно для работы) и туфли, которые были не такие древние и слегка стоптанные, как балетки «Праймарк», в которых я летала (простые, незаменимые). Оставалась надежда, что мне не пригодятся те несколько ожерелий и браслетов, которые я прикупила, но я теперь работала в «Белль» и не хотела разгуливать по Парижу без должных аксессуаров.

Жара была не такой невыносимой, как в Нью-Йорке, но все равно к трем я начала вянуть. К счастью, щенячья радость Виржини к этому моменту, кажется, тоже начала угасать.

— По-моему, нам нужно съесть мороженого, — провозгласила она.

— Неплохая идея, — согласилась я, отлепляя прилипшие к лицу волосы. — Куда пойдем?