— Какое-то время, — сказала она, накручивая длинную блондинистую прядь на палец. — Он тогда бросил своего парня и перебрался к нам с Алексом. Месяца на два-три.

Нуда. Конечно. Месяца два-три.

Когда она жила вместе с Алексом.

Когда она жила вместе с моим парнем.

— Я так скучаю по Бруклину… скажи, ты уже долго живешь там? — поинтересовалась она.

— Я, э-э, я живу на Манхэттене, — выговорила я, наклоняясь и хватая свое пиво.

— Алекс переехал на Манхэттен? Продал свою квартиру? С таким видом? — спросила Солен, заплетая косу из пряди, которую до этого аккуратно вытащила из своей элегантной прически а-ля птичье гнездо. — Не могу поверить, что он решил куда-то переехать.

— Нет, он живет в Бруклине, в Уильямсбурге. — Теперь я начала осторожно подбирать слова. Неужели нужно приложить столько усилий, чтобы общаться? И чтобы дышать? — Мы не живем вместе.

— А, так это несерьезно? — спросила она — слишком скоро, по-моему. — У вас с Алексом?

— Серьезно, — сказала я, тоже не медля с ответом. — Еще как серьезно. Вообще-то я перееду к нему, как только мы вернемся в Нью-Йорк.

— Это замечательно. — Солен смотрела, как я цежу пиво. — Он так долго страдал. Конечно, ты понимаешь, это была моя вина. Я очень рада, что он встретил тебя.

— Он страдал, — повторила я, не зная, вопрос это или нет. Куда же Грэм запропастился?

— Я понимаю, ты, наверное, думаешь, что я ужасный человек, Энджел. — Она перестала теребить волосы и принялась за (теперь пустой) бокал из-под моего пива, а потом взяла обе мои руки. Я заметила, что хотя ее пальцы были нежными и мягкими, у нее были мозоли в тех же местах, что и у Алекса. — Просто я еще не была готова остепениться. А Алекс так отчаянно хотел жениться, иметь детей. Я была такой молодой, а родной дом остался так далеко. Я просто запуталась. Но я понимаю, что это была ошибка. Я никогда не хотела разбивать ему сердце.

А я бы не хотела разбивать никому морду.

Значит, никаких ссор с Алексом у них не было и на свидания они не ходили.

И это она самая.

Его бывшая, которая изменила ему с лучшим другом.

— Энджел, прошу тебя… Я понимаю, почему Алекс не пришел, но, надеюсь, ты скажешь ему, что мне очень жаль. — Две крокодиловы слезы покатились по ее щекам, оставляя за собой черно-серый след на ее фарфорово-белой коже. — Он все еще не хочет разговаривать со мной, а ведь прошел уже год. Мы когда-то были счастливы, и меня так расстраивает, что мы даже не можем быть друзьями.

Я решила не ждать Грэма, выпуталась из ее рук и встала.

— Извини, Солен, по-моему, нам не стоит говорить об этом.

Обливаясь слезами, она кивнула и уронила голову на колени.

Не врезала ей по голове туфлей — вот самая цивилизованная вещь, которую я сделала. Хотя не буду отрицать, что борьба с самой собой зато, чтобы снять с ноги одну из «Лабутенов» и воспользоваться преимуществом, была нелегкой, но я решила, что привлекать к себе много внимания излишне. На сей раз. Я же совсем не хотела привлекать к себе внимания, собираясь сюда, правильно?

Я оставила ее сидеть на диване и дала стрекача к лифту с такой скоростью, какую только позволяли мне развить каблуки. Мои глаза сверкали чуть меньше, чем пятки. Добравшись до кнопки лифта, я стала жать ее снова и снова, пока он не звякнул и двери не раскрылись.

— Энджел! — гаркнул Грэм сквозь толпу, которая к этому моменту собралась в квартире. — Прости, зацепился языком с Крейгом, а потом долго не мог найти телефон и вино. Господи, с тобой все в порядке?

Я кивнула, удерживая двери лифта.

— Наверное, лучше мне было бы не выспрашивать про историю с Солен и Алексом и, в общем, со всем остальным. Тем более у нее.

— Наверное. — Грэм поморщился. — Энджи, мне очень жаль. Но это история… Древняя, понимаешь? И это уже не важно.

— Гм. — Я вошла в лифт. — Нуда.

Меня иногда восхищало собственное красноречие.

— Я вызвал такси, оно, наверное, уже тут, — сказал он, не давая дверям закрыться. — Можно, я поеду с тобой?

— Э-э, вообще-то мне бы не помешали минут пять передышки, — сказала я. Эго был самый дипломатичный способ сказать: «Отвали, я хочу побыть одна».

Когда я спустилась, такси внизу не оказалось, и никаких других такси поблизости тоже не было видно. Я прошла до фасада и прислонилась к стене, глядя на реку. Напротив светом прожекторов был залит Нотр-Дам. Его огромные башни были так красивы, но одновременно устрашали и даже приводили в трепет. Интересно, Солен не приходило в голову забраться туда посреди ночи и спрыгнуть? А может, просто свеситься с крыши, как горгулья. Только она была бы красивой горгульей, которая разбила сердце моему парню, а потом решила поиграть в лучших друзей на веки вечные. Стерва.

На свете был только один человек, способный понять мое состояние. Порывшись в сумке, я нашла телефон, который почти разрядился, и нажала первую кнопку быстрого набора.

— Дженни Лопес, — сказал голос. Слава Богу, она никогда не смотрит, кто ей звонит.

— Дженни, это я, — затараторила я, удивляясь, что говорю с надрывом. — Мы можем поговорить? Очень надо.

— Энджи, прости, я сейчас не могу. — Она говорила напряженно, но не раздраженно. — У меня сто проблем, которые надо растрясти, так что тебе придется подождать.

— Ноу меня кризис, — начала я. Если начну скандалить, она не сможет мне перечить.

— Попробую угадать, — перебила она меня. — М-м, Алекс ведет себя как скотина, или ты облажалась со статьей. Ну что?

Ого. Я даже не знала, что и ответить. Мне не пришло в голову огорошить се тем, что вообще-то она права в обоих случаях.

— Не могу сейчас, — продолжила Дженни. — Позвоню тебе потом.

— Но, Дженни, — попыталась я остановить ее, однако это была плохая идея.

— Значит, так: вчера у тебя не было времени говорить, когда я обрывала телефон, а сегодня у меня. Иди и разгребай свой кризис сама, у меня забот полон рот. — С этими словами она бросила трубку. На полном серьезе.

Я снова взглянула на Нотр-Дам. Может, есть шанс на помощь свыше? Нет, наверное. И скорее всего потому, что моя нога никогда не ступала в церковь; я бы пошла, только если бы в конце меня ждал обед из трех блюд и бесплатный бар.

Я поборола страстное желание присоединиться к хору, исполнявшему в мюзикле «Отверженные» песню «Одна», и взглянула на телефон. Я не знала, кому еще позвонить. Паникующей по каждому поводу Луизы я не выдержу, к тому же мы встречаемся через пару дней. Эрин посоветует мне раскроить Солен череп каблуком. Да я в общем-то совсем не чувствовала, что могу доверить свои заботы другим своим нью-йоркским друзьям. Не хочу посвящать их в подробности личной жизни Алекса. Конечно, я забыла об одном человеке, которого не понадобится вводить в курс дела. Ведь Алекс прекрасно знает все подробности.

Я нажала вторую клавишу быстрого набора и стала ждать дозвона. Я дозвонилась — до автоответчика.

— Привет, это я. — Я пошла к мосту и дальше, к собору. Ведь где-то здесь должны быть такси? — Еду в гостиницу; прости, что вела себя как дура. Во всем виноват Париж — он такой красивый, что я не могу нормально соображать. К тому же я с понедельника не ела хот-догов, и это странным образом отразилось на моем мозге. Я скоро приеду. А хочешь — перезвони мне, и мы встретимся. Или ладно, как хочешь. Я тебя люблю.

Нажав кнопку сброса, я убедила себя, что он в душе готовится к встрече со мной, и продолжила свою миссию по поиску такси. Одна. Представляя, что он рядом.

Гадство.


Один час и несколько мозолей спустя я приковыляла в гостиницу «Марэ», как побитая собака. Бледно серый шелк красиво выглядит в витрине магазина или на хипповой коктейльной вечеринке (с неизменной кайпириньей), но через час хождения по незнакомому городу и промозглой августовской погоде платье превратилось в тряпку, которую никогда не носила ни одна уважающая себя девушка в Париже. Но есть очень веские доводы, чтобы предположить, что я не слишком себя уважаю. Если не считать того, что я все-таки не врезала Солен, что было весьма предусмотрительно с моей стороны. Как только шагнула сквозь раздвижные стеклянные двери в холл, я бросилась на первый попавшийся стул, обитый красной бархатной тканью, и принялась воевать с крошечными ремешками на «Лабутенах» Виржини. И плевала я на все это изящество.

— О, мать твою, — взвыла я, роняя голову на колени. Я не могла больше ступить ни шагу в этих орудиях пыток, привязанных к моим ногам. Пускай даже прекрасных на вид орудиях.

— Мадам? — сказал голос с той стороны коридора.

— Мадемуазель! — гавкнула я. В самом деле, сколько можно?

— Мадемуазель, я могу вам помочь?

Я подняла голову, чтобы разглядеть своего хорошего друга Алена, стоявшего за столом администратора. Со знакомым обеспокоенным видом, в пальто и с рюкзаком.

— Я не пьяна, — выпалила я. Хотя он мне все равно не поверил. — Просто мне пришлось идти пешком с вечеринки, и я не знала, куда идти, и у меня была карта, но я не умею в них разбираться, и я постоянно путаю gauche[45] и droite[46], а мой телефон разрядился, а у меня с собой не было зарядки, а…

— Вы хотели бы взять зарядку напрокат? — На его лице отразилось огромное облегчение, когда он смог прервать мою бесконечную фразу. — У нас много разных зарядок. Можно ваш телефон?

Я дала ему свой блэкберри, рассердившись на себя за то, что не догадалась попросить зарядку у портье раньше.

— Огромное спасибо, — сказала я, наконец сумев скинуть туфли и семеня за ним налегке. — Честное слово, это здорово. Вы прямо как моя подруга Дженни. Когда мы с ней познакомились, у нее в гостинице в ее маленьком офисе можно было найти все на свете.

— Et voila![47] — Ален протянул новенькую свернутую зарядку для блэкберри почти с улыбкой. — Могу я помочь вам чем-нибудь еще?

— Нет, если только у вас нет суперсекретного путеводителя по Парижу, где были бы описаны самые интересные места, — улыбнулась я в ответ, засовывая зарядку в сумку. — Или зарядки для ноутбука.

— Боюсь, что нет. — Ален на всякий случай заглянул в выдвижной ящик. — Но в Париже множество компьютерных магазинов.

— О, я знаю, но у меня «Мак», а моя подруга сказала, что не знает ни одного магазина, где его можно было бы купить, — ответила я, стараясь не обращать внимания на жжение в моих ступнях, чтобы продолжить единственный нормальный разговор с Аленом. Какая жалость, что он живет в Париже — Дженни бы нашла его привлекательным. Высокий блондин с ясными голубыми глазами и беззаветной преданностью искусству консьержа. Очень симпатичный, но у меня уже было столько проблем со смазливыми служащими гостиниц, что моей жизни не хватит, чтобы их решить. Я держала с этим симпатягой дистанцию. — Хорошо, если хотя бы телефон будет работать.

— Тут неподалеку есть магазин, специализирующийся на продукции «Эппл»; уверен, там смогут помочь, — предположил Ален. Он взял со стола карту города и показал мне короткий путь. — Он работает допоздна, по-моему.

— Потрясающе, спасибо огромное, — сказала я, глядя на карту. — Может быть, его открыли, пока Виржини была в Нью-Йорке. Наверное, она о нем просто не знает.

— Конечно, — сказал он, забрасывая свой рюкзак за плечи. — Моя смена окончена, но уверен, что мои коллеги помогут, если вам понадобится что-нибудь еще.

— Это просто чудесно, спасибо еще раз. — И переступала с ноги на ногу. Мраморный пол был прохладным. — Я верну зарядку утром.

— D’accord. — Ален улыбнулся во весь рот. — Хорошего вечера.

— И тебе, — сказала я, на цыпочках идя назад к двери. — И, Ален, хм, вчера я позволила себе слишком много.

— Ну что вы, мадемуазель.

— О, спасибо. — Назвал меня «мадемуазель». Наконец-то.


— Алекс? Я вернулась. Прости, что так задержалась, — крикнула я, стоя перед дверью и возясь с замком. — Клянусь, я больше не выйду, разве что с кем-то, кто знает город, или если не возьму такси.

Номер оказался пустым. Алекса там не было.

— Алекс? — позвала я, зажигая свет. — Ты в ванной?

Его не было в ванной. Я отдернула занавеску — как будто он прятался. Зачем люди все время так делают? Я прыгнула на кровать, блаженствуя, что можно больше не стоять на ногах. Но куда подевался Алекс? Уже почти десять, он знает, что я должна была прийти еще час назад, но ничего мне не оставил — ни записки, ни телефонного сообщения, ничего. Я вставила позаимствованную зарядку и стала ждать, пока телефон включится и на экране появится загрузочная картинка.

— Ну давай же, — тихо приказала я, глядя на экран. Ничего. — Проклятие.

Я нажала кнопку быстрого набора, чтобы позвонить ему еще, но абонент был недоступен. Наверное, мощности батареи пока не хватает, подумала я, ставя телефон на прикроватный столик. Я выскользнула из своего платья и легла на кровать. Он скоро вернется; Грэм и Крейг у Солен, и кроме того, Грэм позвонил бы мне или написал сообщение, если бы Алекс был с ними. А больше ему негде быть. Я только на минутку закрыла глаза, желая, чтобы мои ноги и голова поскорее перестали болеть, а в животе перестало булькать. Я протянула руку к столику, включила телевизор и наткнулась на какой-то перевод «Анатомии страсти», сделанный дурацкими голосами. В некоторых шоу нетрудно проследить цепь событий, невзирая на то, на каком они языке.