— Но я это ей не посылала, — сказала я, узнавая кое-что из того, что видела перед собой на экране. — Я послала это тебе. Только не совсем это — тут многое изменено.

— Ты послала мне письмо с критикой Сисси? — спросила Мэри, снимая очки и надевая их на голову. — На рабочий ящик? Ты это серьезно?

— Э-э, ну да…

— Энджел, кто мой ассистент?

— Сисси?

— И кто имеет доступ ко всей моей почте?

— Сисси? — Ужас.

— А кто может сделать что-то, что совсем-совсем не похоже на тебя?

— Сисси? — Ужасный ужас.

Мэри положила руки на стол перед собой.

— То, что Боб больше не твой самый горячий поклонник, думаю, ты и так понимаешь.

— Я уволена? — прошептала я, и мне захотелось блевать.

Она кивнула:

— Могу сказать, что блог для TheLook.com ты писать точно не будешь.

Ужас! Ужас! Ужас!

— Однако им там в «Белль» по-прежнему нужна твоя статья; уже поздно думать, чем заполнить страницы, — продолжала она. — И кто знает, может быть, все к лучшему и, когда страсти улягутся, я смогу нанять тебя вновь. Ты увеличиваешь трафик, а это привлекает рекламщиков. Но пока что ты слишком горяча, чтобы кто-нибудь из «Спенсер медиа» мог дотронуться до тебя.

— А моя виза? — Комната закружилась, и мой десинхроноз тут был ни при чем. Этого просто не могло быть. Этого не могло происходить.

— Ну, ты не совсем облажалась, — успокоила Мэри. — Ты по-прежнему пишущий редактор британского «Лук». Твою визу никто не будет отзывать сию же минуту — я поговорила с одним из наших юристов, и она считает, что ты можешь задержаться еще на пару месяцев, прежде чем кто-нибудь из иммиграционной службы станет тобой интересоваться. И даже после этого ты можешь заявить, что фактически до сих пор являешься сотрудником «Спенсер медиа». Но вот если они сделают запрос и их выводы не совпадут с твоими, то тебя могут депортировать. Тогда юрист предлагает тебе возвращаться в Великобританию и там подавать запрос на новую визу для работников прессы, которая не будет привязана к конкретному работодателю, и чем быстрее, тем лучше.

— И сколько это займет времени? — Новая виза? Возвращаться в Лондон? Когда я только что, черт возьми, оттуда приехала?!

— Я не британский посол. Понятия не имею. — Она пожала плечами. — Но если тебе нужна рекомендация, я буду более чем рада дать ее тебе. Послушай, мне правда очень жаль. Это ужасная ситуация.

— Но Виржини, из французского «Белль», она же обещала позвонить? — в отчаянии воскликнула я, цепляясь за соломинку. — Это та самая ассистентка, которая помогала мне, она сказала, что все объяснит.

— И она позвонила, — Мэри снова бросила взгляд на экран, — но одно невнятное голосовое сообщение от младшего ассистента из французского «Белль» не слишком много значит для Роберта Спенсера, если у него на руках внучка вся в соплях и письмо от внештатной сотрудницы, которая называет его кровиночку — я процитирую — «чертовой долбанутой шизанутой шалавой, которую давно пора посадить на короткий поводок, как бешеную собаку».

— Я не так писала в своем письме, — запротестовала я. — Я написала, что она долбанутая шизанутая шалава, которую пора посадить на короткий поводок, как собаку. А не бешеную собаку. И никаких бранных слов.

— Я рада, что ты согласилась попридержать брань ради меня, — сказала Мэри, — но, честное слово, тебе придется дать мне немного времени. Подожди, пока Боб остынет, и я с ним поговорю. Мне нравится осознавать, что я имею здесь определенное влияние.

Ха, так я была права. Они действительно занимались кое-чем. Жуть.

— Может, я тебе даже пришлю кое-что — неофициально, — если ты будешь писать под псевдонимом. — Она пожала плечами. Разговор, по ее мнению, как минимум был окончен.

— А если иммиграционная служба заинтересуется мной? — спросила я, не очень желая знать ответ. — Что, если ее натравит Сисси?

— Не забегай вперед, — предложила Мэри. — И предоставь Сисси мне. Она добилась чего хотела и теперь оставит тебя в покое.

— Думаешь, оставит?

— Предоставь ее мне, — повторила она.

— О’кей, что ж, наверное, надо сдать блэкберри и все прочее, — сказала я, роясь в сумке и стараясь не расплакаться перед Мэри. Я знала, что это все равно не поможет. Надо было держать себя в руках.

— Я понимаю, это все ужасно, но оставь все у меня. — Она дождалась, пока я встану, и неловко обняла меня. — Не скажу, что могу спасти положение, но попытаюсь. Не собираюсь терять стоящего автора только потому, что эта соплячка поплакалась своему дедуле.

— Думаешь, я стоящий автор? — спросила я, всхлипнув ей в плечо.

— Пошла вон, Кларк. — Мэри оттолкнула меня, и у нее на лице отразилось нечто напоминавшее улыбку. — Я с тобой свяжусь.

Я заковыляла прочь из офиса Мэри, не зная, когда вернусь сюда и вернусь ли вообще, и замешкалась, чтобы собраться и взять себя в руки. Никогда не знаешь, на кого наткнешься в офисах «Лук». Но конечно, при этих обстоятельствах я не могла наткнуться ни на кого другого, кроме человека, которого не хотела видеть.

— О, Энджел! — Сисси выплыла из-за качающихся дверей и села в кресло за своим столом. — Мне позвать охрану, чтобы они выпроводили тебя из этого здания, или ты сама унесешь свою жалкую задницу отсюда?

Иногда в жизни бывает так, что нужно проявить высшие чувства и не поддаваться низшим эмоциям, но, повернувшись к Сисси и увидев, как она потягивает через модную соломинку розового цвета кофе со льдом из огромного чана, я поняла, что это не тот случай.

— Одна моя подруга говорит, что такие, как ты, когда-нибудь нарвутся и получат то, что заслужили, — заметила я, пожав плечами. — Что скажешь?

— Не знаю, — протянула она, не вынимая соломинку изо рта и изумленно глядя на меня.

— Можно спросить у тебя кое-что? — Я присела на край ее стола, с наслаждением глядя на то, как она ерзает. Что было непросто в ее узком «Эрве Леже». Интересный выбор для офиса.

— Ну? — Сисси наконец поставила свой кофе — может, Виржини сказала ей, как здорово я управляюсь со своими кулаками, и поэтому она решила подготовиться.

— Почему ты решила вдруг связаться со мной? — спросила я, зажимая ладони между коленями. В этой стране я не собиралась никого бить. А то салют, судебные тяжбы! — Я хочу сказать, ты попала в большие неприятности.

— Я не знаю. — Она наклонила голову набок и длинный хвост соломенных шиньонов вместе с ней. Серьезно, кому-нибудь уже пора сказать ей, что Линдси Лохан не пример для подражания. — Ты мне не нравишься.

— Забавно, потому что ты мне тоже. — Я застучала пальцами по ее столу. — Интересно, с чего бы?

— С того, что я моложе, круче и горячее? — спросила она. И самое худшее было в том, что она не лукавила.

— Может быть, — кивнула я, — может быть. Совсем как вареное яйцо — крутое и горячее. Похоже, правда?

— Наверное, — сказала Сисси, глядя на меня так, как будто я сошла с ума. Что не исключено.

— Да, семантические забавы, — сказала я, спрыгивая со стола и заставляя ее вскочить. — Это как холодный кофе. Я не понимаю таких вещей — наверное, потому, что у нас в Англии их нет. Как его готовят — он сначала горячий и его остужают или сразу делают холодным?

— Откуда я знаю, дура? — Сисси отвернулась и потянулась за своим пластиковым стаканом «Старбакс». Но я оказалась быстрее.

— А через пластик холод не чувствуется, — сказала я, встряхивая стакан и глядя, как плавают льдинки. — Как тебе?

— Что? — Сисси слишком замешкалась, чтобы избежать душа из охлажденного латте, который обрушился на все ее шиньоны. И на платье. Ой! И на ее замшевые туфельки. — Ах ты, сука!

— Иногда карма запаздывает, — сказала я, кидая стаканчик в корзину рядом с ее столом. — А может, это и есть карма. Точно не знаю.

— Жаль, что все твое дерьмо сгорело! — крикнула она мне в спину. — Слышала, оно горело очень быстро, потому что в твоем чемодане было полно синтетики.

— Это все, что ты можешь сказать мне в ответ? — крикнула я, не оборачиваясь и шагая к выходу. — В самом деле — я тоже смотрела «Дурнушку» и ожидала чего-нибудь более оригинального.

— Да, наверное, оскорблять у меня получается куда хуже, чем говорить со службой безопасности аэропорта, — парировала она. — И уж куда хуже, чем увольнять тебя.

Я нажала кнопку лифта, и только тут до меня дошли се слова. Мой чемодан взорвали из-за Сисси? Глядя на свой палец, потянувшийся к кнопке вызова лифта, я увидела, как дрожит моя рука. Подставить меня по работе — это одно, но уничтожить все мои вещи?.. Мою прекрасную сумочку? Мои отлично сидевшие джинсы «Топ-шоп», которые я больше никогда не надену? Мои незаменимые «Лабутены»? Это уже серьезно. Это конец!

— Ты что, издеваешься? — спросила я, медленно поворачиваясь и глядя на нее, как Джон Уэйн. Или Шэрон Стоун в том ковбойском фильме с Расселом Кроу и Леонардо Ди Каприо. Мне кажется, это более удачное сравнение.

Лифт звякнул и открылся за моей спиной, привезя с собой половину сотрудников «Лук». Изумленных до крайности.

— А что ты сделаешь? — поинтересовалась Сисси, раскидывая руки. — Твоя жалкая задница вылетит отсюда. Ты ничего не докажешь. Мой дед не поверит тебе.

Не успела я среагировать, как дверь офиса Мэри открылась с таким грохотом, что все вздрогнули.

— Да, но он поверит мне, — сказала Мэри у нее за спиной. — Сисси, зайди ко мне. Энджел, с тобой мы поговорим позже.

Сисси покраснела. Она сложила руки на груди, которая просвечивала через ткань промокшего насквозь платья, и повернулась на своих каблуках, маршируя в офис Мэри.

— Мэри, — воззвала я, — она взорвала мои туфли. Мои туфли!

— И она их возместит, — отозвалась Мэри со всей серьезностью начальника. — Энджел, иди.

Я протолкнулась сквозь толпу зевак и врезала по кнопке первого этажа, крепко вцепившись в железный поручень внутри кабины лифта. Бедные мои туфельки. Вы не пали безвинно от рук параноидальных секьюрити аэропорта, вы стали жертвой бессмысленной мести какой-то «доярки». Вновь и вновь я оплакиваю вас.


Алекс ждал меня у здания, одетый в джинсы и футболку, несмотря на то что на улице стояла просто ужасная жара. В Париже было жарко, а в Нью-Йорке — влажно, потому что со всех пот лился рекой. Фу.

— Что случилось? — спросил он, готовый подхватить меня, когда я бросилась к нему в руки. — Все в порядке?

— Сисси взорвала мой багаж, — кричала я, уткнувшись ему в грудь. — В смысле она сделала так, чтобы его взорвали. Это была не случайность.

— Серьезно? — Он присвистнул. — Ого, ты, наверное, сильно взбесила ее в прошлой жизни.

— Знаю, — сказала я, позволяя ему обнять меня очень крепко. — Мои туфельки!

— Все будет в порядке, купим новые. — Алекс поцеловал мою макушку. — А с твоей работой все о’кей?

— А, это… — Я скорчила недовольную физиономию. — Не совсем. Меня типа уволили.

— Чего? — Он отстранился на расстояние вытянутой руки и пристально посмотрел на меня. — Тебя уволили? И ты страдаешь из-за туфель?

— Нуда, — вздохнула я, закрыв глаза. — Просто не могу сейчас думать о работе, иначе у меня взорвется голова. И я устала. Ну пожалуйста, можно мы просто поедем домой?

— Хорошо. — Он обнял меня за потные плечи, и мы пошли вдоль Сорок второй. — Но не могу поверить, что ты не психуешь.

— Боже мой, я ужасно психую! — Я сидела на краю дивана, качаясь туда-сюда, а потом встала, подошла к окну и принялась барабанить пальцами по стеклу, качая головой. — Меня уволили, Алекс. Уволили. Меня еще никогда не увольняли. И Боже мой, я потеряю свою визу, мне придется возвращаться в Лондон. То есть — что мне теперь делать? Я больше ничего не умею. Остается устроиться уборщицей. Или почтальоном. Боже мой, я буду работать почтальоном.

Алекс сложил руки на груди, глядя на меня из другого конца комнаты.

— Ты закончила?

— Ты не понимаешь! Почтальоны должны вставать очень рано. И мне придется ездить на велосипеде. — Я села на подоконник. — Не могу поверить, что мне придется работать почтальоном.

— Понятно. — Алекс подошел к окну и положил руки мне на плечи, обнимая меня, пока я не обернулась. — Энджел Кларк. Тебе не надо быть почтальоном.

— Не надо?

— Нет, — подтвердил он. — И уборщицей тоже. И вообще никем. Все, что ты сейчас можешь сделать, это успокоиться — вспомни, что сказала Мэри, и не парся.

— Я не могу не париться, — надулась я. — Я англичанка. Мы не знаем, как не париться. Так что я могу попытаться успокоиться и жить дальше.

— Если это поможет. — Он погладил мои плечи и взял в ладони мое лицо. — У тебя все будет в порядке. Вообще все всегда будет в порядке. Тебе просто нужно отвлечься.